Когда об этом вспоминаю, ужасно стыдно и гадко. Вообще не понимаю, как могла такое.

Но однажды зимой, когда мне было 10 или 11 лет - мой брат был в армии - мне как будто крышу сняло. Я стала бить наших собак. Нет, не просто бить, а какие-то систематические наказания выдумывать и типа их даже собакам разъяснять. Не прибежала на зов сразу - 10 ударов кожаным поводком (ничуть не хуже кнута по воздействию). Скулишь - ещё 10 ударов. И всё в таком духе. Продолжалось несколько недель, кончилось внезапно, когда я хлестала в лифте старшу., стареющую собаку, перенесшую чумку. Она забилась в угол и смотрела недоуменно, не делая попыток укусить меня или рычать (а ей хватило бы сил просто перекусить мне кисть, как я потом поняла), смотрела... и у неё нога так дрожала, как бывает после чумки. Раньше меня это сильнее распаляло, а теперь вдруг я заплакала.

И перестала.

А собаки от меня сильно зависели, я за них была "ответственная". Во-первых, с ними надо было бегать, а никому, кроме меня, бегать не нравилось. Во-вторых, выгуливать в непогоду дурных нема, шлём безответную Лилю. В-третьих, мы их обеих кормили кашей из одной кастрюли. Они всегда были полуголодные. И вот одна отъела половину, надо у неё кастрюлю отнять и другой дать. Всех, кроме меня, собаки при этой операции кусали или хотя бы угрожали укусом. У меня только чуть-чуть порыкивали. Я их даже в драке разнимала, просто руками за холки растаскивала в разные стороны, при этом голова у меня вылезала между их головами, пасти прямо рядом с щеками моими были. Но шрама не заработала ни разу, меня не кусали.

Красили губы бутонами вьюнка.
Заплетали волокна на сырой кукурузе в косички.
Ходили в лес собирать дикую вишню и дикую малину.
Ходили в гости к девочке Нине, потому что у неё шесть Барби, два Кена, куча журнало "Барби" и один утащенный у родителей порножурнал.
Ходили в гости к девочке с видеомагнитофоном.
Вкладыши от Турбо и Лавыз - реальная валюта.
Чтобы градусник показал "температуру", надо не градусник тереть шафом, а ладонь натереть, чтобы стала малиновая, и в ладони подержать.
Турецкие розовые штаны с треугольной ширинкой и китайские салатовые велосипедки с искрой.
Прийти в школу в джинсах - круто, надо только спороть гонконгский лейбл.
Чтобы все думали, что у тебя двое джинс, надо меняться с сестрой.
Китайское платье с гофрированной грудью, в мелкую клеточку и с мелкими нашитыми розочками.
Косметика старшей сестры - адский ад, постапокалипсис и очень клёво.
Вымазать "загорелой" тоналкой лицо (только лицо!) и пойти гулять с девчонками - круто.
Ксюшаюбочкаизплюша, больнокакбольно, российскийфлагандреевскийфлаг.
Дикая Роза же! только почему фигуристую тётку в макияже принимают за мальчика, не совсем понятно. Впрочем, у них же Мексика.
Давай играть, ты - рабыня, а я - изаура.
Пойдём к Кириллу, у него есть велик, пойдём кататься на улицу по очереди. Ввосьмером.
Путаны грузыны а в ларьке ночью крысы но брату пофиг, он одну приручил и греется об неё.
А в лесу сатанинская церковь, правда-правда! Я туда даже по ошибке зашла, а там бабушка-уборщица мела веничком и шепнула мне, чтоб я бежала.
Шалаш костёр тарзанка.
Пошли играть в хуй? Ага. Ма, я гулять. Не, носиться не буду. В карты на скамеечке поиграем с девчонками. Не, не на деньги, в этот... в ромашку!
Кашпировский лечит.
Чумак заряжает.
Со свалки можно притащить много полезного в хозяйстве. Правда, нельзя говорить с какой, а то скажут "радиация" и выкинут.
Бывает телевидение с клипами и мультиками!
Мишки Гамми - крутокруто! Сейлор Мун - кавайкавай! Черепашки Ниндзя - ура!
Эйприл - уродка, Гаечка - красотка.
Лучший вид спорта - кто дольше всех провисит вниз головой.
Конфеты и сигареты можно купить по одной штуке.
Пирожное картошка очень маленькое, с ладонь дошкольника :(
Зуко и Юпи!

Хотя догадываюсь. Когда грустно несколько дней подряд - то скоро станет невыносимо. Не невыносимо грустно, а... ну, невыносимо. Задыхаться. Плакать. Не плакать. Задыхаться всё равно.

Исправно танцую. Вроде бы учёные уверяют, что помогает.

Когда моей младшей сестре исполнилось семь или восемь лет, мама устроила праздник: сестре повязали бант, надели голубенькое платьице с пышным подолом (оно ей не шло, зато было само по себе нарядное, а это много значит в таком возрасте), и откуда-то появилась на свет божий шоколадка. "Алёнка" или что-то вроде. Она была торжественно поломана на пять равных частей - можно бы, конечно, имениннице чуть больше, но у нас делилось только поровну, только так. Каждый съел свою часть. Мы с сестрой ели долго, смакуя, посасывая, облизывая, обнюхивая тот шоколад, что ещё лежал на бумажке в руке (ни в коем случае не сжимать, а то растает!). Только одну часть мы отложили, чтобы её съел брат, когда вернётся.

Потом уже выяснилось, что сестра ухитрялась, когда никто не видел, вытаскивать долю брата и облизывать. Ну, когда её доля кончилась. Думала: вот разочек, никто не узнает, только вкус почувствовать. И так разок за разком. Она слизала где-то половину, и это выявилось, потому что не заметить разницы было уже нельзя.

Лицо брата. Лицо брата. Он стояла с таким лицом, что просто как спицей меня насквозь. Ему жалко было ужасно своей доли шоколада. Ему жалко было ужасно нашей маленькой праздничной сестры. Вот такое лицо. Кто не видел, тот не поймёт.

Они долго друг перед другом стояли, пронизанные жалостью друг к другу.

Потом он доел шоколад. Он его очень хотел.