Прошло несколько часов, Вессам устал стоять, и, подняв руки, как бы подтягиваясь, слегка напряг мышцы рук и спины, а потом их резко расслабил, почувствовав легкое облегчение во всем теле. Он посмотрел наверх и увидел парящий, как стрекоза, вертолет спецслужб. Казалось, вертолет завис на одном месте, как бы снимая и измеряя количество демонстрантов, но затем начал резко кружить над площадью, лишь изредка останавливаясь над подозрительными скоплениями многочисленных групп на Тахрире.
Какой-то молодой человек, избитый полицейскими, сопровождаемый друзьями и случайными людьми, шел, окровавленный, через площадь. Он был первым раненым и первым свидетельством того, что их радость была преждевременной, и, возможно, их ждет долгая кровопролитная борьба. Его голова, обвязанная белой футболкой, превратившейся в алую, была полностью в крови, две струйки которой медленно текли по левой стороне лица, чуть не попав в глаз, слегка задев побуревшую бровь. Его лицо было гордым и невозмутимым, он не выглядел пораженным, наоборот, он шел с чувством собственного достоинства, так как понимал, что истинное лицо режима очередной раз было обнажено и предстало в зверском обличье. Его снимали на камеру как доказательство того, что протесты перешли в другую стадию.
«Что-то должно произойти, — подумал Вессам, — не могут же они постоянно находиться в выжидательной позиции».
В самом деле, вскоре со стороны моста Каср Эль Нил показались полицейские машины и водометы. Среди выстроившихся полицейских началось какое-то движение, едва различимое и заметное, но, если присмотреться внимательней, можно было увидеть с трудом уловимую суету стоявших сзади стены и прибывающего подкрепления, стремительно бегущих и присоединявшихся к шеренге людей, мелькающих между зданиями. Это была подготовка к атаке на демонстрантов. Полицейские постепенно окружали протестующих, сжимая подступы к площади тесным полукольцом, а протестующие, обуреваемые выплескиваемыми эмоциями, не замечали подготовки к штурму. Со стороны Египетского музея ехали длинные мрачные автозаки, как голодные хищники они выжидали удобного момента, чтобы поглотить в свое чрево протестующих и увезти их в недра застенок. Через несколько минут за ними молча последовала «скорая» — враг намеревался вести учет раненных, развозить их по больницам и наказывать тюрьмой.
Вессам стоял, прислонившись к темно-зеленому забору напротив ресторана KFC, рассматривая проходящих мимо демонстрантов, как вдруг неожиданно возник водомет. Он появился как бы ниоткуда, со стороны улицы Эл-Тахрир и резко принялся за разгон людей. Струя воды беспорядочно лилась из шланга, словно тропический дождь, и намокшие люди, слегка пригнувшись, защищались от нее или прятались, делая несколько шагов в сторону. Водомет ехал по направлению к Вессаму, и, обрызгав его прохладной водой с ног до головы, резко повернул направо, нацеливаясь в плотные скопления народа. Внезапно стоявший в нескольких десятках метров от него парень в красной футболке, подбежал с боку водомета и запрыгнул на него, опираясь правой ногой о резиновый корпус над колесом, левой — о переднюю панель капота, а руками держась за металлический выступ у смотрового стекла. Потом он пополз вверх, так, чтобы не задеть шланг водяной пушки. Увидев, что парень залез на кузов машины, будто акробат, другой решил повторить его опыт и также запрыгнул на извергающий струю водомет. Вдвоем они принялись расшатывать шланг водомета, и через несколько минут, то ли от поломки, то ли от нехватки жидкости, струя прекратила литься, и водомет замолк, продолжая неторопливо ехать в сторону улицы, сопровождаемый толпой людей, воодушевленных победой и смело бьющих руками по машине. Водомет уехал из поля видимости, туда, где находились в прикрытии отряды полицейских, и группа людей, освободившая площадь от агрессора, ретировалась, чуть ли не пританцовывая от радости, обратно и растворилась в толпе.
Он несколько раз пытался дозвониться до бывшей супруги и предупредить ее, что не сможет сегодня прийти в гости. В трубке постоянно раздавались короткие гудки. Он попробовал включить интернет, но окно браузера показывало пустую страницу.
— Как-то странно, на телефоне горят все деления, но связи нет.
— Скорей всего, отключили. Специально. Говорят, что Тахрир не в зоне действия. Попробуй отойти на сто метров от площади. Только аккуратней. Не попадись в руки полиции, — сказал Ахмед.
Вессам перепрыгнул через металлическое ограждение, отделявшее пешеходную зону от площади, и пошел в сторону улицы Шампольон. Пройдя метров сто, он наконец-то дозвонился до бывшей супруги, которая попросила беречь себя и быть предельно осторожным. Потом он вынул карту памяти из фотоаппарата и, вставив ее через переходник в мобильник, загрузил в интернет несколько фотографий демонстраций. Видео он не стал загружать из-за низкой скорости интернета. Загрузка информации и фото-, видеоматериалов в интернет было негласным обязательством среди участников протестов. Таким образом они создавали собственные новости, которые являлись более правдоподобными и своевременными, чем новости официальных средств массовой информации. Купив несколько фалафелей для друзей, Вессам пошел обратно в сторону площади.

Они лавинообразно занимали площадь, оттесняя полицейских, которые трусливо убегали в сторону улицы Эль-Каср эл Эйен, от чего их уверенность усиливалась. Они поняли, насколько слаб тот, кто раньше казался несокрушимым и держал их в страхе. Они осознали свою мощь, которая пришла к ним через объединение и единство. В них пробудились колоссальная вера, давшая вкус победы и чувство, когда понимаешь, что ничего невозможного нет. Они преувеличивали свои возможности, но это было компенсацией за все годы сомнений и разочарований. Они пребывали в моменте, и момент диктовал им действовать, пользоваться ситуацией и продолжать наступление.
Они постепенно очистили площадь, отогнав полицейских к правительственному зданию Могамма, где те выстроили новую стену и, в надежде взять реванш, заняли выжидающую позицию. С другой стороны Могаммы, на улице, ведущей к гостинице «Семирамис Интернэшнл», в шеренгу в несколько рядов выстроилось другое полчище полицейских, выставивших заграждения в виде металлических решеток. По их решительным и скоординированным действиям можно было предположить, что те и другие ожидали подкрепления — новых отрядов полицейских и партий машин, уже идущих с отдаленных районов города, чтобы разгромить протестное движение.
Вскоре эйфория оставила после себя радость ликования. Люди хотели выразиться, они понимали, что это всего лишь небольшая победа, один из шагов, который им предстоит сделать для достижения главной цели, свержения диктатора.
— Поздравляю. Поздравляю, — сказал рядом стоявший пожилой человек в темно-серой галабее. Он крепко пожал руку Вессама. — Наконец-то свершилось. Мы вышли на улицы и нас много.
— Спасибо Халиду Саиду. Спасибо Тунису, без них наш народ бы не проснулся, — вдруг громко крикнул упитанный мужчина средних лет, искренне улыбаясь и похлопывая пожилого человека в галабее по спине.
Вессам почувствовал гордость за страну и людей, которые отважно вышли на улицы и творят историю, которая принесет им новую эпоху без диктатора. Посмотрев на Ахмеда и Махмуда, он понял, что они испытывают похожие чувства.
— Masr, Masr. — закричал он от переполняющих его эмоций.
— Masr, — вторили ему друзья и люди, стоявшие поблизости.
Они пошли дальше. Площадь заполнялась людьми, которые шли
с незаблокированных полицейскими улиц. Люди создавали собственные группы или присоединялись к существующим. Групп было много, и каждая была занята своим делом — кто-то пел под аккомпанементы гитар или ладош, кто выкрикивал речевки, кто пел лозунги, кто просто дискутировал. Казалось это разрозненные группы, занимающиеся самодеятельностью, но, прислушавшись к ним, можно было уловить один смысл, смысл всего протеста. Чуть поближе к центру площади, на зеленом газоне, Вессам увидел интеллигентного мужчину с проседью в волосах, одетого в черный костюм, который собрал вокруг себя небольшую толпу и громко говорил, смотря в снимавшую его видеокамеру:
— Мы больше не можем терпеть. Мы вышли, чтобы низвергнуть диктатора. Я верю, что мы победим. Да, это начало, но капля дождя может быть началом наводнения. Народ проснется, и вся страна выйдет на улицы и сметет нашего общего врага, который уничтожает нас и не дает нам жить и развиваться.

Вскоре они тронулись в путь, растянувшись на несколько километров вдоль обочины дороги. Сверху эта толпа выглядела как сплошная вереница, плывущая стройным ручьем в сторону центра города.
Атмосфера общего воодушевления и радости насыщенно витала над ними, отражаясь в экзальтированных эмоциональных лицах. Они были полны веры и решимости, они ощущали единство и видели, что их много, и их ряды постоянно пополняются случайными прохожими, торговцами лавок и магазинов, работниками ресторанов и местными жителями домов, охваченными магнетизмом, исходившим от этого потока и бросивших свои дела в надежде, что, влившись в него, они освободятся от груза проблем повседневной жизни. Проезжавшие мимо машины сигналили, приветствуя их. Кто-то махал им рукой, высунувшись из открытого окна автомобиля. Кто-то одобрительно рассматривал их, сидя за рулем, мысленно находясь
среди проходившей мимо толпы. Кто-то, слегка притормозив, громко кричал в грохоте улицы о своей поддержке и симпатии:
— Молодцы, ребята! Мы гордимся вами!
— Не бойтесь! Мы с вами!
— Скажите старику, что ему пора на пенсию!
Когда они вступили на мост 6 Октября, эмоции увеличивались
волнами. Сначала несколько впереди идущих человек закричали: «Batil.
Batil». Их крики, словно нарастающая лавина, подхватывались идущими сзади и распространялись на все толпу, усиливаясь мощной амплитудой голосов, и сопровождаясь звучными хлопками ладоней. Казалось, эта была не толпа, а один огромный организм, разъяренный и извергающий крики и возгласы, мифический дракон, который подчинялся каким-то неизведанным законам и организовано передвигающийся в заданном направлении.
Кто-то из демонстрантов достал из-за пазухи красно-белый черный стяг, национальный флаг, и старательно размахивал им. Некоторые несли небольшие написанные от руки плакаты и махали ими перед видео- и фотокамерами, но когда журналисты исчезали, они прятали плакаты, чтобы не привлекать к себе внимание полиции.
Они пересекли Нил и стали спускаться с моста, как вдруг Вессам заметил, что площадь Тахрир преграждена живой изгородью полицейских, одетых в черную экипировку и прозрачные шлемы. Он не знал, смогут ли они пройти победителями через эту стену, но был уверен, что смести ее будет непросто.
Сначала они в замешательстве остановились в ста метрах перед живой стеной, и идущие сзади стали давить на стоящих впереди, вытесняя их с линии фронта, которую негласно очертили протестующие. Внутреннее напряжение росло у обеих сторон, но первоначальный страх людей при виде обмундированных полицейских стал рассеиваться и трансформироваться в злобу. Люди осознали, что их в сотни раз больше, чем выстроившихся противников, и, несмотря, на отсутствие какого-либо оружия, они смогут задавить массой и устранить стену голыми руками. И неважно, что их ожидало потом — кровавые столкновения или мирные протесты — для них сейчас была основной только одна цель — захват Тахрира.
— Что будем делать? — спросил Вессам.
— Брать штурмом. Идти напролом, — ответил Ахмед.
В воздухе чувствовалось, что должно что-то произойти, так как оживленные выкрики и разговоры прекратились на несколько секунд, и повисшая тишина словно предсказывала приближающуюся сильную бурю, которая должна была разразиться и смести все на своем пути.
Внезапно все побежали. Словно одержимые и неуправляемые, они ринулись вперед и что есть силы, как будто на марафоне, рванули к преграде. Дистанция между людьми и полицейскими постепенно уменьшалась, и вскоре они уже были напротив, на расстоянии вытянутой руки, смотря друг на друга напряженными разъяренными взглядами, тяжело и часто дыша. Это было противостояние двух сил, одна из которых готовились к атаке, а другая — к обороне, сил, разделенных идеологическими взглядами и ненавидящих друг друга. С воинственными возгласами люди вклинились в выстроенных полицейских и, разбив их цепь, вторглись на Тахрир, раскидывая противников, пытающихся остановить их дубинками и щитами. Немногочисленное подкрепление бежало к полицейским, но было уже поздно — штурм был успешен.

stoletie.ru/print.php?ID=280655

 

---

Начнём с почти детективной истории, имевшей место в Симферополе 26-27 февраля. В тот момент о воссоединении Крыма с Россией речи ещё не было. Крым и Севастополь находились в полной неопределённости, ожидали атаки боевиков из «Правого сектора» и отчаянными усилиями с нуля создавали свои силы самообороны.

И вот, 26 февраля в Симферополе начались столкновения. У стен Верховного совета Крыма было два митинга – русскоязычных жителей Симферополя в 5 тысяч человек, выступавших за отставку контролируемого Партией Регионов премьер-министра Крыма Могилёва, и крымских татар, выступавших за безоговорочное подчинение Крыма путчистам, захватившим власть в Киеве. Заметим, что крымские татары отличались большей организованностью и готовностью к активным действиям. Татары составляют всего 13% населения Крыма и 7% населения Симферополя, но вывели на митинг больше людей, чем русскоязычные 93%. Начались столкновения, в которых вооружённые непонятно (точнее, понятно) откуда взявшимися солидными запасами слезоточивого газа, татары одержали определённую победу. Запуганный татарами Верховный совет Крыма так и не открыл пленарное заседание по вопросу отставки Могилёва.

Происходящее вызывало немалый страх. Отличавшиеся не только большей организованностью, но и готовностью к насильственным действиям, крымские татары вполне могли сыграть в Крыму ту же роль, что и «Правый сектор» в Киеве, и, угрожая вооружённой расправой, заставить крымских депутатов проголосовать за любые решения киевских путчистов, и силой разогнать безоружные пророссийские митинги. А дальше, в награду за это, киевские власти превратили бы Крым в крымскотатарскую национальную автономию, и в Крыму была бы создана «бандитская» республика, которую попытаемся описать чуть ниже.

Но в ночь на 27 февраля здание Верховного совета Крыма захватили «вежливые люди» (скорее всего, это был переброшенный из Севастополя «Беркут»). И вот тут-то началась детективная история. Вместо попыток выкурить «Беркут» из здания за счёт имевшегося у татар оружия и подавляющего численного превосходства, татары практически полностью свернули всю свою активность. Перед Верховным советом они по-прежнему митинговали, но их было меньше тысячи человек, никаких насильственных действий они не предпринимали, и символики Меджлиса у них не имелось – была только символика «Хизб ут-Тахрира». Отметим это, как важный факт: не Меджлис, а «Хизб ут-Тахрир». В последующие дни никакой активности со стороны крымских татар вообще не было.

 

Лидер Меджлиса Рефат Чубаров заявил, что с захватившими здание «вежливыми людьми» пусть правоохранительные органы разбираются, что означало полное самоустранение от участия в этих событиях.

 

Что произошло дальше – мы знаем. Верховный совет отправил в отставку Могилёва, потом принял решение о вхождении в состав России, и воссоединение Крыма с Россией прошло мирно, без каких-либо столкновений.

Так что же произошло 27 февраля? Чтобы понять это, расскажем немного о крымскотатарской общине и её организациях в целом.

После того, как депортированные крымские татары начали возвращаться на полуостров, основным их требованием стало превращение Крыма в крымскотатарскую национальную автономию. Это было бы грубейшим нарушением любых демократических принципов – власть меньшинства в 13%, полностью игнорирующая права остальных 87%. В головах части националистически настроенной крымскотатарской молодёжи, распалённой русофобской пропагандой и надрывными воспоминаниями о депортации(не депортации, а высылки.Депортация - это когда из одной страны  выдворяют в другую. - Э.В.) в 1944 году, носился идеал своего рода «бандитской» республики, в которой весь административный аппарат и силовые структуры будут контролироваться крымскотатарским меньшинством. Крымские татары будут совершенно безнаказанно грабить славянское большинство населения, отнимать бизнес и квартиры, а милиция будет полностью игнорировать заявления от славян, но беспощадно подавлять любые попытки отпора с их стороны. В результате крымскотатарская община захватит все земли, отрейдирует в свою пользу весь бизнес, станет в Крыму самой богатой частью населения и правящей элитой, а славянское население будет совершенно бесправными низкооплачиваемыми наёмными работниками, практически рабами. Вот примерно это подразумевалось некоторыми под крымскотатарской национальной автономией. При этом Украина воспринималась как союзник, который готов крымским татарам всё это предоставить, а Россия – как нечто ужасное, преемница сталинского СССР, которая опять татар куда-нибудь выселит.

Склонности какой-то части крымскотатарской общины к «бандитской» республике вполне просматривались и безо всякой крымскотатарской автономии. Самозахваты земли наиболее активно проводились почему-то в отношении приморских земельных участков на Южном берегу Крыма (ЮБК). Видите ли, для сельскохозяйственных нужд татарам нужны почему-то… пляжи! На песке виноград и прочие культуры выращивать собирались… Заодно это показывало и отношение крымскотатарской элиты – Меджлиса и пр. – к своим рядовым соплеменникам. Семьи, захватывавшие земли на ЮБК, были простыми наёмниками, а торговать землицей, чья стоимость должна сильно вырасти за ближайшие годы, собирались Джемилёв и другие лидеры Меджлиса. Сколько они собирались дать непосредственно захватившим земли наёмникам ? Наверняка очень небольшую часть.

 

Важно отметить, что крымские татары отличаются большой организованностью и дисциплиной, но единства у них нет.

 

Кроме Меджлиса, претендовавшего на то, чтобы быть единственным представителем крымскотатарского народа, есть несколько небольших организаций, относящихся к славянскому населению более лояльно. Но в последние годы набрала большую силу организация, даже менее лояльная, чем Меджлис. Это «Хизб ут-Тахрир» - организация, практически во всех развитых странах признанная террористической и запрещённая, но на Украине процветавшая без какого-либо противодействия со стороны властей. Основные отличия: Меджлис – это вполне светские националисты, а «Хизб ут-Тахрир» - исламские фундаменталисты, вообще отрицающие сам факт наличия крымскотатарской нации. Идеология «Хизб ут-Тахрира» строится на том, что есть только одна нация – мусульмане, насчитывающая 1,5 миллиарда человек. Война в Сирии породила ещё одно отличие. Меджлис, по крайней мере на словах, осудил участие крымских татар в сирийской войне на стороне противников президента Асада, а «Хизб ут-Тахрир» занялся массированной вербовкой крымских татар на эту войну, с тем, чтобы обзавестись боевиками с военным опытом, которые потом вернутся в Крым и устроят… понятно что. Между Меджлисом и «Хизб ут-Тахриром» началась ожесточённая борьба за влияние на крымскотатарскую общину.

Другая интересная особенность – обустройством вернувшихся из депортации татар украинские власти совершенно не занимались, средства на это выделялись мизерные, и крымскотатарскую автономию татары так и не получили даже при весьма русофобском режиме Ющенко в 2005-2010 годах.

 

На словах Ющенко был ярым сторонником крымских татар, но ни земли, ни национальной автономии им не дал.

 

Потому, что распалять требования татар с тем, чтобы в какой-либо кризисный момент использовать их в качестве пушечного мяса для резни русскоязычного населения Крыма – это одно, а удовлетворить их требования – это другое. Ющенко, Тимошенко и Ко татарские требования только распаляли, а на дорогую землицу на ЮБК у них были свои планы, явно не совпадавшие с планами Меджлиса.

…Вот теперь можно вернуться к упомянутой детективной истории. 26 февраля действия крымскотатарских активистов полностью лежали в русле стремления к «бандитской» республике, тем более, что запредельно русофобская новая власть в Киеве вполне этому способствовала. Но 27 февраля случилось нечто, что заставило крымскотатарские организации передумать. Все, кроме «Хизб ут-Тахрира» - хизбуттахрировцы митинговали и на следующий день, но людей у них было мало, а боевики из Сирии, скорее всего ещё не вернулись. Так что у «Хизб ут-Тахрира» не оказалось сил воевать, и он тоже свернул свою активность.

Что мы могли наблюдать в открытых СМИ?

Прежде всего к крымским татарам обратился Всемирный татарский конгресс, имеющий на Меджлис большое влияние. Конгресс поддержал воссоединение Крыма с Россией, и призвал крымских татар не участвовать в возможных военных авантюрах киевской власти и жить в мире с русскоязычным большинством населения.

И что ещё важнее – к ним обратился президент Чечни Рамзан Кадыров. Прежде всего он упомянул возможность прибытия в Крым чеченских бойцов в качестве миротворцев для предотвращения межнациональных конфликтов, и сказал, что нарушителей межнационального мира отправит на свидание с покойным Доку Умаровым. Это был отрезвляющий холодный душ даже для «Хизб ут-Тахрира». Потому, что это у Кадырова - настоящие боевики, а у «Хизб ут-Тахрира» - так, непонятно кто.

Но что ещё важнее – это взаимопонимание между чеченцами и крымскими татарами.

 

Чеченцы тоже были депортированным народом – ну, и что, они плохо живут в составе России сейчас? Очень даже хорошо живут. Весьма наглядно был разрушен образ России, как ужасной преемницы сталинского СССР.

 

И столь же наглядным было воспоминание о том, что у чеченцев уже была бандитская республика в 1991-1999 гг. Русских перебили или выселили, наступление российской армии в 1995-1996 гг. отразили… ну, и что? Принялись вовсю резать друг друга с нарушением всех древних клановых связей и традиций. После возвращения Чечни в состав России пятнадцати-восемнадцатилетних подростков пришлось усаживать за парты в первом классе, потому что в годы независимости школьного образования вообще не было. Ну, и какое будущее может иметь нация, которая умеет считать только до десяти? Чечня превратилась в гигантский пустырь, по которому бегали банды – рвали друг у друга из глотки последнюю сотню долларов. Так что привлекательность идеала бандитской республики была сильно поколеблена. Зато сейчас чеченцы учатся в лучших московских университетах, и вообще жизнь чеченской общины в России очень даже неплоха.

…Но вряд ли это были только Всемирный татарский конгресс и Кадыров. Всё-таки Меджлис создавался достаточно враждебными по отношению к России международными силами, базировавшимися как на Западе, так и у самых одиозных исламских режимах, вроде Саудовской Аравии. По всей видимости, кто-то из зарубежных кураторов Меджлиса очень жёстко объяснил его лидерам, что Запад не будет спасать Украину от распада по-настоящему, присоединение Крыма к России совершенно неизбежно, а значит, в безнадёжную борьбу сейчас лучше не ввязываться.

Теперь же мы видим, что Россия готова предоставить крымским татарам очень даже неплохие условия. 21 апреля президент России Владимир Путин подписал указ о реабилитации народов Крыма, пострадавших в 1940-е годы, включая крымских татар. При этом президент сообщил:

"В указе прописаны меры по социально-экономическому обустройству некоторых территорий, которые в последние годы, можно сказать, десятилетия были практически брошены и юридически никак не оформлены, и в социальном плане абсолютно никак не развивались, а только деградировали".

 

Средств на обустройство татар за 2 года будет выделено больше, чем Украина выделила за все 22 года своей независимости. Государственных языков в Крыму будет три: русский, украинский и крымскотатарский.

 

Будут даже введены квоты на представительство крымских татар в Верховном совете и прочих органах власти, чего татары безуспешно добивались от Украины все эти 22 года. Россия не распаляет требования, зато в значительной мере их удовлетворяет.

Крымскотатарские организации сильно разделились. Бывшему лидеру Меджлиса Мустафе Джемилеву отказано во въезде на территорию Крыма, за что он на полном серьёзе угрожает терактами. Нынешний лидер Рефат Чубаров ещё не так давно тоже находится за пределами Крыма и давал совершенно неприличные русофобские интервью украинской прессе. Таким образом, мы наблюдаем формирование некоей группы, которая хочет, управляя из-за границы, превратить крымскотатарскую общину в террористический анклав, живущий только для того, чтобы доставлять неприятности России. Но вряд ли большинство крымских татар захочет превращаться в такой анклав – жизнь в подобных регионах довольно безрадостная.

Эволюцию руководства Меджлиса можно наблюдать на примере всё того же Рефата Чубарова.

Он всё-таки вернулся в Крым. Продолжил хлопоты по подготовке отдельного референдума среди крымских татар о статусе полуострова. Правда, не очень понятно - какие результаты хочет видеть Меджлис от этого мероприятия. Ясно, что проголосуют за этническую республику, где «коренной» этнос имеет неограниченное право угнетать все «некоренные». Вне зависимости от того, в каких словах этот вариант будет сформулирован на референдуме. Проголосуют, несмотря даже на то, что видели её плачевные результаты в Чечне – здесь эмоции, которые на порядок сильнее логики. Но на кого этот результат повлияет – на Россию, на Европу, на киевских путчистов, на славянское большинство населения Крыма?..

Чубаров продолжает называть воссоединение Крыма оккупацией. И тут же по его настоянию Меджлис принимает решение о сотрудничать с крымскими властями и направить своих представителей для заполнения квот, предложенных крымским татарам в органах исполнительной власти Крыма. Это уже анекдот какой-то…

Указ Путина о реабилитации крымских татар Чубаров раскритиковал, по сути, вообще не объяснив – чем тот ему не нравится. Просто не нравится – и всё тут!

Все эти противоречивые поступки демонстрируют тяжелейший когнитивный диссонанс, которым сейчас страдает Чубаров и другие старые лидеры Меджлиса. «Бандитской» республики хочется. Воевать за неё, как чеченцы в 1995-1996 годах, не хочется. Превратить крымскотатарскую общину в террористический анклав хочется. (Это ни в коем случае не готовность воевать: война и стационарный терроризм, которым угрожал Джемилёв – это совершенно разные вещи). Но при этом терять возможность сидеть во властных кабинетах и делить дорогую землицу на ЮБК не хочется. Судя по тому, что Чубаров вернулся в Крым и начал сотрудничество с крымскими властями – в выборе между терроризмом и торговлей землицей на ЮБК, он выберет торговлю землицей, а посылать шахидов взрываться предоставит «Хизб ут-Тахриру» и романтикам, вроде бывшего лидера Меджлиса Джемилёва.

Но в любом случае Меджлису и другим крымскотатарским организациям предстоят огромные перемены в связи с новыми реалиями. Одна из которых – Крым в составе России всерьёз и надолго. На жизнь многих поколений, что бы там ни фантазировали по поводу его скорого возвращения в состав Украины или скорого свержения Путина. Невозможно объявлять войну стране, в которой живёшь, и при этом ждать решения экономических и социальных проблем своего народа.

 

Так что крымским татарам предстоит решить – нужны ли им лидеры и организации, которые готовы просто пожертвовать своим народом ради создания неприятностей для России?

 

Да. Бандитской республики не будет – это уже однозначно. Растаскивать землю на ЮБК Россия тоже не позволит – пусть Чубаров не надеется. Тем не менее, у крымских татар в составе России очень неплохие перспективы на будущее. Как и чеченцы, они смогут хорошо отстроить свои районы компактного проживания и учиться в лучших московских ВУЗах. А России предстоит ещё раз доказать, что империя по-русски – это общий дом для всех проживающих в ней народов, без деления на метрополию и колонии или граждан первого и второго сорта.

---

Сергей Ильченко