Когда-нибудь я умру, и умрет мой мир. Когда-нибудь мы все умрем, и погибнет наш мир. Наша цивилизация стала доброй и толерантной. То есть терпимой. Во всяком случае, она, цивилизация, из всех сил пытается делать вид, что она именно такая.

Дальше

Но это все – в пределах норм. А что не в пределах, мы хорошо освоили, потому что уже не одно поколение одергивают «по сказанному». Нельзя «проходиться» по человеку или народам в контексте гендерной, культурной принадлежности, роду занятий, вероисповеданию, возрасту или нездоровью, сексуальной ориентации. Кажется (страшно и подумать), что и убеждения человека тоже входят в пресловутый список.

Нельзя сказать, что идея слишком нова (само словосочетание встречается с 18 века), однако именно в 70-е годы XX века с подачи левых в США сама идея политкорректности как принципа взяла верх. Занятно, что впервые в знакомом нам смысле выражение «политическая корректность или некорректность» было применено в статьях о феминизме, мужском шовинизме и так далее.

Но тут же журналисты почувствовали и комичный аспект этого словосочетания. Не случайно довольно давно появляются в англоязычной печати издания с одинаковыми названиями: «Politically incorrect guide to…». Выпускает их известное издательство. А на телевидении есть шоу с одноименным названием.

Итак, журналисты, сами же и пустившие термин в большую жизнь, скоро почувствовали некую абсурдность ситуации. Но было уже поздно. Идея пришлась по душе власть имущим.

Неполиткорректно о политкорректности

Политкорректность некоторым образом – форма вырождения демократии. Появилась проблема совмещения декларативной власти большинства с реальной властью меньшинства. Одним из наиболее изощренных способов решения этой проблемы и стала политкорректность. Например, политкорректность как реакция на дискриминацию – стала своей противоположностью.

Политкорректность – комплекс запретных тем и вопросов, самое обсуждение которых является неприличным. Все это смоделировано таким образом, что защищает права различных меньшинств: национальных, сексуальных, культурных, религиозных. И хотя напрямую эти запреты не очень касаются отношений собственности, но они создают общий психологический климат. Нельзя затрагивать интересы каких-то значимых меньшинств. Невыгодно политически и экономически.

Политкорректность есть реакция на расширение избирательных прав, на снятие различных цензов. По мере снятия одних цензов появились другие, скрытые. Как киль у корабля, который не позволяет ему перевернуться при любой непогоде и при резком изменении курса. Система амортизаторов – в этом позитивная роль политкорректности.

В условиях современной политкорректности Сократ бы остался жив. Он бы не смог свободно говорить, а другие не стали бы слушать. Его бы наказали или общественным отчуждением, или афинским «рублем», но не цикутой. Сократ остался бы жив. Но не был бы Сократом. Есть и более яркие исторические примеры, о которых лучше политкорректно умолчать…

Политкорректность вовсю критикуют – как политкорректно, так и нет. Ее называют инструментом глобализации (общество становится все более полиэтническим и кросс-культурным, здесь политкорректность – и следствие, и причина). Понятно, что права большинства ограничиваются или укладываются в определенные нормы.

Уже ограничиваются и права Личности. Если раньше политкорректность развивалась под лозунгом приоритета прав личности, то сегодня она начинает гнобить ту самую личность. Не моги сказать, не моги подвергнуть сомнению. Базовая основа – свобода слова – естественным образом оказалась под угрозой еще и благодаря политкорректности.

Политкорректность имеет немало общего с табу. Табуирование тем, табуирование слов. И многим не до конца понятно – почему? Почему нельзя прикасаться к какому-то дереву? Табу. Почему нельзя так сказать или сделать? Неполиткорректно. Объяснение вроде бы дается, но многие понимают, что оно липовое. Этим словом можно прикрыть совсем другие мотивы.

Не вполне всем понятно, почему одно слово – можно, другое – нельзя. При этом вполне можно матерно. Мат прочно вошел в нашу культуру и допустим уже в художественной литературе. В оперных ариях, правда, еще не слышала, но лиха беда начало. Можно предположить, что у нас мат – еще и вариант обхода запретных слов и табуированных тем. Сказал искомое – всем понятно.

Политкорректность и этика и пересекаются, и расходятся. Политкорректность – сама по себе как некий противоречивый подвид этики. Только в нее никто не верит, она воспринимается просто как дресс-код. Принято – значит, так нужно, так разумно.

В глубине Политкорректности – абсолютная авторитарность. Причем, «законодатели» сих правил от политкорректности свободны.

«Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»

Это песенка была такая. А еще очень популярны в Юго-Восточной Азии вырезанные фигурки обезьянок. Одна закрывает лапками глаза, вторая – уши, третья – рот. Сидят рядышком, на одной дощечке.

Вот пока мы в роли третьей обезьянки – все еще нормально. Главное, чтобы не запрещали видеть и слышать.

Кажется, про автора когда-то нашумевшей книги «Альтист Данилов» Орлова сказали, что это «Булгаков для бедных». Можно перефразировать и так же обидно сформулировать, что политкорректность – это этика для бедных, доверчивых и совестливых.

Но бедные, доверчивые и совестливые тоже нужны. Им оскорбительно слышать высокомерные оскорбления в чей-то адрес, связанные с «роковыми» темами. Но это еще не значит, что они ничего не видят и ничего не слышат.

И политкорректность, пусть и жеманная и лукавая гримасничающая барышня, но – обязательная спутница в общении или подаче материала. Это – форма сохранения общества. Цензура и самоцензура, ставшая хорошим тоном, – да. Добровольное лицемерие – да. Но некая необходимость – тоже.

Спасение ли политкорректность? За 40 лет, вроде, не случилось мировой войны в общепринятом смысле слова. Но межэтнические конфликты и терроризм расцвели махровым цветом.

У нас (на просторах бывшего СССР) еще осталась традиция кухонных посиделок. Вот там никто не помешает выражаться как угодно. У кого как получается. Вне кухонь все же полагается нам оставаться «братьями и сестрами во политкорректности».

Вот такая эта странная политкорректность: нам и без нее – никак, и с ней – тяжело.