Большинству нынешних этических норм европейской цивилизации – всего около 200 лет. Вещи, на которые сегодня наложено чрезвычайное табу, к примеру каннибализм, ещё в XVIII веке были обыденностью. Священники пили детскую кровь, жиром казнённых лечили эпилепсию, а производство мумий, которых поедали как лекарство, было поставлено на поток.

Об этой части истории Европы нужно помнить как мракобесам, так и либералам. Первые уверяют, что их действия – будь то законы о кощунстве или религиозном образовании – есть возвращение к традиции, духовности и святости. Вторые же, либералы должны осознавать, как можно легко свалиться в деградацию, ратуя за педофилию или потребление тяжёлых наркотиков. Всё, к чему призывают и чего добиваются оба этих лагеря, Европа за 2500 лет своего существования уже прошла (а то и несколько раз по кругу) – женское священничество, педофилию, рабовладение, анархические и коммунистические общины, и т.д. Надо лишь заглянуть в прошлое, экстраполировать тот опыт в настоящее, чтобы понять, как эта штука будет работать сейчас.

Также европейский опыт показывает, что незыблемых этических норм нет. То, что вчера считалось патологией, сегодня становится нормой. И наоборот, и так несколько раз по кругу. Взять одно из самых главных табу нашей цивилизации – каннибализм. Он однозначно осуждается всеми слоями общества – религиозными, политическими, законодательными, общественными, и т.п. В ХХ веке для оправдания каннибализма недостаточно и форс-мажорных ситуаций, таких как голод (как это было при голоде в Поволжье и при блокаде Ленинграда) – для общества это не может служить оправданием.

Но ещё несколько столетий назад – когда уже были открыты университеты и жили величайшие гуманисты – каннибализм был обыденным явлением.

Человеческая плоть считалась одним из лучших лекарств. В дело шло всё – от макушки до пальцев ног.

К примеру, английский король Карл II регулярно пил настойку из человеческих черепов. Особенно целебными почему-то считались черепа из Ирландии, и королю привозили их оттуда.

В местах публичной казни всегда толпились эпилептики. Считалось, что кровь, брызнувшая при обезглавливании, вылечивает их от этой болезни.

Кровью вообще тогда лечили многие болезни. Так, Папа Иннокентий VIII регулярно пил кровь, сцеживаемую от трёх мальчиков.

С умерших до конца XVIII века разрешалось брать жир – его втирали при различных кожных заболеваниях.

(Немецкая карта территорий, где проживали племена людоедов, конец XIX века)

Но особенно масштабным было потребление плоти мумий. На этом рынке в позднем Средневековье работали целые корпорации.

Один «средневековый продукт» дошёл до наших дней, который до сих пор продолжает цениться почти на вес золота – это мумиё. Оптовая цена 1 гр. этого вещества сейчас составляет 250-300 руб. ($10-12, или $10.000-12.000 за 1 кг). Миллионы людей по всему миру продолжают свято верить в чудодейственную силу мумиё, даже не подозревая, что поедают трупы.

Как лекарство, мумиё стало использоваться примерно с Х века. Мумиё представляет собой густой черный состав, которым египтяне с начала III тыс. до н. э. бальзамировали тела умерших. Поскольку спрос на это средство был очень велик, затвердевшую массу в поздние времена стали счищать с черепов и остатков костей, выскабливать из полостей тела и перерабатывать.

Этим промыслом мумиё начался чудовищный грабеж египетских усыпальниц. Однако игра стоила свеч – согласно сообщению лекаря Абд-эль-Лятифа, датируемому примерно 1200 г., мумиё, полученное из трех человеческих черепов, продавалось за 50 дирхемов (дирхем — серебряная монета весом 1,5 грамма).

Спрос вызвал громадное оживление торговли этим «весьма целебным снадобьем». Предприимчивые купцы Каира и Александрии позаботились о том, чтобы мумиё сделалось важной статьей экспорта в Европу. Они нанимали целые толпы египетских крестьян для раскопок некрополей. Корпорации торгашей экспортировали размолотые человеческие кости во все концы света. В XIV—XV вв. мумиё сделалось обычным средством, продаваемым в аптеках и лавках лекарственных трав. Когда сырья снова стало не хватать, начали использовать трупы казненных преступников, тела умерших в богадельнях или погибших христиан, высушивая их на солнце. Так изготовлялись «настоящие мумии».

Но поскольку и этот способ снабжения рынка не покрывал спроса, методы изготовления мумие приняли другие формы. Грабители похищали из могил только что похороненные тела, расчленяли их и вываривали в котлах до тех пор, пока мышцы не отделялись от костей; маслянистая жидкость капала из котла и, разлитая в склянки, сбывалась за бешеные деньги итальянским купцам. Например, в 1564 г. французский врач Ги де ла Фонтен из Наварры на складе одного из торговцев в Александрии обнаружил груды тел нескольких сотен рабов, которые предназначались для переработки в мумиё.

Вскоре к торговле переработанными трупами подключились и европейцы.

В частности, Джон Сандерсон, александрийский агент Турецкой торговой компании, в 1585 г. получил приказ правления включиться в торговлю мумиё. Примерно 600 фунтов мумифицированной и высушенной мертвечины отправил он морем в Англию.

Однако более рентабельно стало получать мумиё прямо на месте, в Европе.

Уже в XIV веке для приготовления мумиё стали использовать трупы недавно умерших людей и казненных преступников. Случалось, что палачи прямо с эшафота продавали свежую кровь и «человеческий жир». О том, каким образом это делалось, рассказывается в книге О. Кролла, изданной в 1609 году в Германии:

«Возьмите неповреждённый чистый труп рыжеволосого мужчины 24 лет, казнённого не ранее одного дня тому назад, предпочтительно через повешение, колесование или посажение на кол… Подержите его один день и одну ночь под солнцем и луной, затем разрежьте на крупные куски и посыпьте порошком мирры и алоэ, чтобы он не был слишком горьким…»

А в Персии для того, чтобы приготовить такой препарат, нужен был молодой человек до 30 лет. В качестве компенсации за смерть его некоторое время хорошо кормили и всячески ублажали. Он жил как принц, а потом его топили в смеси мёда, гашиша и лекарственных трав, тело запечатывали в гробу и вскрывали только через 150 лет.

Такое увлечение поеданием мумий сначала привело к тому, что в Египте примерно к 1600 году было разграблено 95% гробниц, а в Европе к концу XVII века кладбища приходилось охранять вооружённым отрядам.

Лишь в середине XVIII века в Европе одно государство за другим стали принимать законы либо существенно ограничивающие поедание плоти трупов, либо вовсе запрещавшие делать это. Окончательно массовый каннибализм на континенте прекратился только к концу первой трети XIX века, хотя в каких-то дальних углах Европы он практиковался до конца этого века – в Ирландии и на Сицилии не возбранялось съесть умершего ребёнка до его крещения.

(Работа скульптора Leonhard Kern (1588–1662))

Но и в ХХ веке сохранялись отголоски той практики – изготовление лекарственных препаратов с использованием человеческой плоти. Вот, например:

«Наружному применению при ожогах препарата, полученного из трупов людей,- кадаверолю (када – означает труп) посвящена диссертация А.М.Худаза, выполненная в 1951 г. в Азербайджанском медицинском институте. Препарат готовили из внутреннего жира, вытапливая его на водяной бане. Использование его при ожогах позволило, по утверждению автора, сократить срок лечения почти в два раза. Впервые человеческий жир под названием «гуманоль» с лечебной целью был использован в хирургической практике врачом Годлендером в 1909 г. В СССР его применял также Л.Д.Кортавов в 1938 г.»

Или вот ещё:

«Вещество, получаемое после длительного кипячения мертвых тел, вполне может быть целебным. Конечно, это пока только гипотеза. Но на одном из научно практических семинаров специалисты из исследовательской лаборатории Н. Макарова показывали искусственно полученное ими мумиё (ученые называют это вещество МОС — минералоорганический субстрат). Протоколы исследований свидетельствовали: МОС способен повышать работоспособность людей, сокращать период реабилитации после радиационного поражения, увеличивать мужскую потенцию».

Немецкая практика переработки во время ВОВ узников концлагерей на мыло, кожу, удобрения и т.п., таким образом, не была для Европы каким-то новшеством – лет за 150-200 до нацистов всё это ещё было нормой (эта практика, в том числе подтверждает, что германский нацизм был резким откатом назад, в архаику).

Но и сегодня, в XXI века западная цивилизация всё ещё легально потребляет человеческую плоть – это плацента. Причём мода на поедание плаценты растёт год от года, и во многих западных роддомах даже существует порядок её использования – либо отдать роженицы, либо сдать в лаборатории, производящие на её основе гормональные препараты. Подробнее об этом можно почитать здесь. Можно ли признать моду на поедание человеческой плаценты одним из признаков отката западной цивилизации в архаику? Скорее всего, да.

+++

Что ещё почитать о средневековье в Блоге Толкователя:

Уровень жизни в европейском Средневековье был сравним с российским начала ХХ века

В 1913 году в России подушевой уровень ВВП составлял 1605 долларов «образца» 1993 года. Это меньше, чем в Италии в 1300 году. Работа команды английских экономистов и историков по структуре экономики Англии и Европы с 1270-го по 1870 год вообще показывает, что темпы роста подушевого ВВП в Средневековье и на заре капитализма были очень неоднородными.

***

Владимир Ленин – германский монастырь

Ленин использовал в практике от 130 до 150 псевдонимов. Но, как известно, остановился он на «Ленине». Историки до сих пор гадают, чем был обусловлен такой выбор. Одна из версий – Ильич так назвался в честь немецкого монастыря Ленин, известного верующим европейцам своим «Ленинским пророчеством».

+++

Если вам понравилась эта и другие статьи в Блоге Толкователя, то вы можете помочь нашему проекту, перечислив небольшой благодарственный платёж на:

Яндекс-кошелёк - 410011161317866

Киви – 9166313201

Skrill – ppryanikov@yandex.ru

PayPal - pretiosa@mail.ru

Впредь редакция Блога Толкователя обязуется перечислять 10% благодарственных платежей от своих читателей на помощь политзаключённым. Отчёт об этих средствах мы будем публиковать.

Но это все – в пределах норм. А что не в пределах, мы хорошо освоили, потому что уже не одно поколение одергивают «по сказанному». Нельзя «проходиться» по человеку или народам в контексте гендерной, культурной принадлежности, роду занятий, вероисповеданию, возрасту или нездоровью, сексуальной ориентации. Кажется (страшно и подумать), что и убеждения человека тоже входят в пресловутый список.

Нельзя сказать, что идея слишком нова (само словосочетание встречается с 18 века), однако именно в 70-е годы XX века с подачи левых в США сама идея политкорректности как принципа взяла верх. Занятно, что впервые в знакомом нам смысле выражение «политическая корректность или некорректность» было применено в статьях о феминизме, мужском шовинизме и так далее.

Но тут же журналисты почувствовали и комичный аспект этого словосочетания. Не случайно довольно давно появляются в англоязычной печати издания с одинаковыми названиями: «Politically incorrect guide to…». Выпускает их известное издательство. А на телевидении есть шоу с одноименным названием.

Итак, журналисты, сами же и пустившие термин в большую жизнь, скоро почувствовали некую абсурдность ситуации. Но было уже поздно. Идея пришлась по душе власть имущим.

Неполиткорректно о политкорректности

Политкорректность некоторым образом – форма вырождения демократии. Появилась проблема совмещения декларативной власти большинства с реальной властью меньшинства. Одним из наиболее изощренных способов решения этой проблемы и стала политкорректность. Например, политкорректность как реакция на дискриминацию – стала своей противоположностью.

Политкорректность – комплекс запретных тем и вопросов, самое обсуждение которых является неприличным. Все это смоделировано таким образом, что защищает права различных меньшинств: национальных, сексуальных, культурных, религиозных. И хотя напрямую эти запреты не очень касаются отношений собственности, но они создают общий психологический климат. Нельзя затрагивать интересы каких-то значимых меньшинств. Невыгодно политически и экономически.

Политкорректность есть реакция на расширение избирательных прав, на снятие различных цензов. По мере снятия одних цензов появились другие, скрытые. Как киль у корабля, который не позволяет ему перевернуться при любой непогоде и при резком изменении курса. Система амортизаторов – в этом позитивная роль политкорректности.

В условиях современной политкорректности Сократ бы остался жив. Он бы не смог свободно говорить, а другие не стали бы слушать. Его бы наказали или общественным отчуждением, или афинским «рублем», но не цикутой. Сократ остался бы жив. Но не был бы Сократом. Есть и более яркие исторические примеры, о которых лучше политкорректно умолчать…

Политкорректность вовсю критикуют – как политкорректно, так и нет. Ее называют инструментом глобализации (общество становится все более полиэтническим и кросс-культурным, здесь политкорректность – и следствие, и причина). Понятно, что права большинства ограничиваются или укладываются в определенные нормы.

Уже ограничиваются и права Личности. Если раньше политкорректность развивалась под лозунгом приоритета прав личности, то сегодня она начинает гнобить ту самую личность. Не моги сказать, не моги подвергнуть сомнению. Базовая основа – свобода слова – естественным образом оказалась под угрозой еще и благодаря политкорректности.

Политкорректность имеет немало общего с табу. Табуирование тем, табуирование слов. И многим не до конца понятно – почему? Почему нельзя прикасаться к какому-то дереву? Табу. Почему нельзя так сказать или сделать? Неполиткорректно. Объяснение вроде бы дается, но многие понимают, что оно липовое. Этим словом можно прикрыть совсем другие мотивы.

Не вполне всем понятно, почему одно слово – можно, другое – нельзя. При этом вполне можно матерно. Мат прочно вошел в нашу культуру и допустим уже в художественной литературе. В оперных ариях, правда, еще не слышала, но лиха беда начало. Можно предположить, что у нас мат – еще и вариант обхода запретных слов и табуированных тем. Сказал искомое – всем понятно.

Политкорректность и этика и пересекаются, и расходятся. Политкорректность – сама по себе как некий противоречивый подвид этики. Только в нее никто не верит, она воспринимается просто как дресс-код. Принято – значит, так нужно, так разумно.

В глубине Политкорректности – абсолютная авторитарность. Причем, «законодатели» сих правил от политкорректности свободны.

«Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»

Это песенка была такая. А еще очень популярны в Юго-Восточной Азии вырезанные фигурки обезьянок. Одна закрывает лапками глаза, вторая – уши, третья – рот. Сидят рядышком, на одной дощечке.

Вот пока мы в роли третьей обезьянки – все еще нормально. Главное, чтобы не запрещали видеть и слышать.

Кажется, про автора когда-то нашумевшей книги «Альтист Данилов» Орлова сказали, что это «Булгаков для бедных». Можно перефразировать и так же обидно сформулировать, что политкорректность – это этика для бедных, доверчивых и совестливых.

Но бедные, доверчивые и совестливые тоже нужны. Им оскорбительно слышать высокомерные оскорбления в чей-то адрес, связанные с «роковыми» темами. Но это еще не значит, что они ничего не видят и ничего не слышат.

И политкорректность, пусть и жеманная и лукавая гримасничающая барышня, но – обязательная спутница в общении или подаче материала. Это – форма сохранения общества. Цензура и самоцензура, ставшая хорошим тоном, – да. Добровольное лицемерие – да. Но некая необходимость – тоже.

Спасение ли политкорректность? За 40 лет, вроде, не случилось мировой войны в общепринятом смысле слова. Но межэтнические конфликты и терроризм расцвели махровым цветом.

У нас (на просторах бывшего СССР) еще осталась традиция кухонных посиделок. Вот там никто не помешает выражаться как угодно. У кого как получается. Вне кухонь все же полагается нам оставаться «братьями и сестрами во политкорректности».

Вот такая эта странная политкорректность: нам и без нее – никак, и с ней – тяжело.