Щетиноспин - это такое несуществующее в реальной жизни животное, обитающее в какой-то неизвестной мне компьютерной игре. Об игре я мало что знаю, точнее - ничего не знаю, а вот про щетиноспина прочитала. Говорят, что эти животные могут быть очень злыми и наносят довольно внушительный урон неподготовленным противникам. В то же время, несмотря на всю опасность,  напасть щетиноспины могут, лишь если подойти к ним слишком близко или же как-то спровоцировать на бой. В общем, зацепило меня это слово, да и слово-то какое хорошее - Щетиноспин. Очень характеризует моего старшего ребёнка.

Вот Матвей мой - идеальный сын. Без преувеличений. Рисует, пишет, читать учится, на футбол ходит, лепит красиво, усидчивый какой, книжки серьёзные читать ему заставляет, воображение - без границ, но как найдёт на него что. Слово ли неправильное к нему применили, мимо ли прошли не вовремя, просто под руку горячую попали и на тебе - лицо ребенка моментально обезабраживается злостной гримасой, горло издаёт непереносимый моими ушами звук, руки и ноги начинают попеременно, а иногда и вместе дёргаться, дрыгаться и замахиваться на всех, кто по несчастливой случайности оказывается рядом (больше всего достаётся, конечно, Тимофею)  и всё, что я писала о нём хорошего выше, тут же перечёркивается, а единственное моё желание - как можно быстрее усмирить этого щетиноспина и заставить его замолчать.  Но действовать при этом надо мягко и поступательно (а хочется быстро и жестко).

Матвей унаследовал от меня свою категоричность, идеализированное восприятие мира и нетерпение ко всему и всем. Или вы играете по его правилам (даже если это в принципе невозможно), или вы рискуете пасть жертвой этого мелкого, но очень опасного монстра. Спровоцировать на "бой" моего ребёнка может всё, что угодно: курьер, который пришел не с утра, а вечером (а надо было с утра), суп, в котором оказалась одна маленькая фасолинка (это при том, что все остальные 20 я предварительно старательно выловила), несобирающийся конструктор, который специально (!!!) подарила ему его злая мать, чтобы он не смог его собрать. Просьбы идти спать, идти в туалет, собираться на прогулку и в детский сад тоже периодами вызывают необоснованную злость и как следствие - обвинение меня (реже - других членов семьи) в мифической нелюбви к нему.

Иногда я бешусь, ведь это неправда, я же стараюсь быть хорошей мамой, и я  - хорошая мама (вот где она, моя категоричность). А иногда я вспоминаю себя десятилетней девочкой и пятнадцатилетним подростком, волнение родителей за меня и обиды на них, неумение обоих сторон просто поговорить друг с другом и попытаться помочь. Я вспоминаю мамины рассказы о расстреле папы из тапка, о моей зашкаливающей вредности и круглосуточном выматывании нервов и успокаиваюсь, точнее - смиряюсь. Яблоко от яблони недалеко падает.
Я понимаю, что Матвей просто не справляется с эмоциями, и причина только в этом, а не в том, что он меня не любит, что он бессовестный эгоист и нахал. При этом, несмотря на всю свою эмоциональность ему трудно просто расплакаться - тихо и жалобно, чтобы его пожалели, трудно подойти и сказать, что его волнует на самом деле, трудно обнять, трудно поцеловать. Но именно это ему и нужно. Чтобы его поддержали и помогли выйти из сложившегося положения достойно, а не орали в ответ на его дикий ор.

Я стараюсь молчать, дышать глубоко и считать до 10, 20, 50, 100. Сколько нужно. Пытаюсь держать себя в руках.  Терпеливо жду, когда мой щетиноспин спрячет свои щетинки и клыки под подушку, и наконец-то посмотрит на меня и услышит. "Я люблю тебя", "Ничего страшного не случилось", "Надо просто поговорить", "Надо договариваться", "Всё хорошо", "Мы всё исправим". В последнее время я стала замечать, что этими словами успокаиваю его не только я и папа, но и он сам успокаивает себя.

Я хочу, чтобы Матвей был счастлив. Чтобы оба мои сына были счастливы. Я знаю, что они хотят того же относительно меня, просто не всегда могут это показать. И пусть Матвей вывинчивает выключатели на духовке, пока я обнимаю его, сидя на полу на кухне в приливе нежности, зато он точно будет знать, что я его люблю. Когда-нибудь он ответит мне пылкой взаимностью, и я больше никогда не увижу на его лице дикую гримасу щетиноспина.