Рута Кварента, легенда и ужас аргентинского автотуризма, года через полтора-два весь свой ужас оставит совсем-совсем в легендах: её активно приводят в порядок, она сейчас на треть покрыта асфальтом, огромные прогоны грунтовок ровняют и мнут, закладывают свежие дуги и насыпают новые спрямления. мимо очень активных работ мы ехали пару дней, объездами по пампе. и смотрели, как она исчезает, эта дикая трасса.
Кварента — это такая дорога с юга на север через всю страну по Патагонии и вдоль Анд на 5000 километров. её считают самой живописной дорогой страны, про неё книги пишут, слагают песни, выпустили кучу альбомов фотографий. и у меня сложилось впечатление, что в Аргентине, в которой очень развит автотуризм, существует форменный культ сороковой. все джиперы обязаны её пройти, все фотографы обязаны её отснять. в Калафате я видела магазин, забитый кварентой: наклейки, кружки, футболки, наборы ножей, калабасы, какие-то штуки, неизвестного назначения.
при том, Кварента не расписана в иностранных путеводителях, что, думаю, нормально. всё же, автотуризм на такие растояния по гавну "консолидированному грунту" — не совсем забава для отпуска и рентакара.
зато своих не берегут: и у дядичковых машин с тонированием, и у разбитых старушек без полного привода, и у образцово-показательных джипов с приводом и лебёдкой, если уж они тут ездили, на попе обнаружится гордый нашлёпыш: "я прошёл руту сорок!"
даже если один из трёх участков этой трассы, например, патагонский, то — "я прошёл руту-40-патагонию!"
для аргентинца пройти Кваренту — это доблесть, честь и обязалово.

мы же с ней поступили бесчестно.
мы, вроде как, проехали Руту-Кваренту-Патагонию. но мало того, что проехали не всю, так ещё и бросаем теперь, уходя из Озёрного Края Аргентины в Озёрный Край Чили.

из Пуэрто Наталеса (Чили) в Калафате (Аргентина)

дорога Кварента начинается от Рио Гайегаса, идёт на запад почти до чилийского Пуэрто Наталеса, где поворачивает на север, чтоб уже не вилять, а так и гнать верх, вверх и вверх.
мы же из Гайегаса уехали тогда на самый юг, в Ушуайю. и на Кваренту вылезли уже потом, как раз "почти у Пуэрто Наталеса". так что, кусок за нами, как-нибудь в другой раз.
зато вылезали мы роскошно.
перед границей у нас заглохла машинка. и запускалась с разгону. и глохла, если остановиться. перед границей пришлось встать. и — заглохнуть, конечно.
граница оказалась на замке, в буквальном смысле: чилийский асфальт кончался, дальше дорога шла прямо по пампе, но чтоб попасть в нейтральную пампу, нужно было проехать ворота, на которых висел замок.


Перито Морено (ооо, как сладко теперь вспоминать! и как тогда было страшно!), чтоб покататься на лошадях, "как настоящие гаучо", чтоб погонять на джипах по "консолидированным грунтовкам" и без дорог, но с видами, чтоб пройти трек-другой по Нац-Парку. главное, чтоб посмотреть на ледник, конечно.
при этом, сам город невозможно обаятельный. вдоль набережной у берегоа озера ходят фламинго. беленькие горы, синее Аргентино.
но там, где кончаются снежные шапки и начинаются холмы-дюны, пейзаж уже тревожно-тихоокеанский.
но мы там провели очень спокойную неделю, если не считать скачек по леднику. а вот этот дядька тем временем починил нам машинку:





первго мая, в полночь и 15 минут по Москве мы сидели с Ильёй в кафе-мороженом "Патагонские Овечки". и звонили маме.
и пёрлись от ситуации: дети звонят из кафешки сказать, что всё в порядке.
но когда мы дозвонились, и я поздравила маму с днём рождения себя, мы оба поняли, что пора ехать. и просто тут же подорвались и поехали в Чалтен. после одних великих гор, Торрес дель Пайне, зырить на другие великие — на ФицРой.

Эль Чалтен

прямо с поворота из Калафате на Кваренту самая вешина ФиуРоя уже видна. он в высоту три км, так что его и должно быть видно издалека, но я совсем-совсем не ожидала, что всю дорогу к Эль Чалтен, мы будем видеть, куда мы едем.
и что самый лучший вид в результате окажется со смотровой над городом.
город и ФицРой над ним мы увидели вот такими:





я очень и очень надеялась, что утром мне покажут знаменитый "рассвет в огне". когда на секунды две, что ли, вершина вспыхивает под первыми лучами солнца, и облака вспыхивают, становясь словно дым.
видимо, это не характерно для осени-зимы, когда рассветы уже поздние и бледные. поэтому мы решили, что в сезон приедем снова, смотреть этот мой дымный красный. но всё же, всё же я, наверное, не самый плохой на свете человек: горы утром мне открыли в полный рост. и весь мой день рождения они так и простояли: во всей своей красе и славе.



два дня мы провели в "столице аргентинского трекинга", а потом встали на Руту-Кваренту и покатили смотреть самые древние граффити на земле, в Куэвас де лас Манос...

мы катались и продирались легендарной Дорогой-Сорок. и нынче в Барилоче.
не волнуйтесь. всё прекрасно.
в Барилоче вяленая оленина, копчёная кабанятина, шоколадные фабрики. и местность нарочито играет в Швейцарию.
сняли номер с видом на озеро. и теперь немного живём здесь:



всё какое-то игрушечное. и наш пыльный бусик у нарядного отеля смотрелся бы пришельцем, но тут все машины после Руты-Сорок. и все пришельцы.

ранним-ранним утром, часа за полтора до рассвета, мы вылезли из тёплой коечки, глотнули кофе и поехали праздновать.
было очень тяжело, но мы справились. и с рассветом оказались на озере в том месте, куда "впадает" ледник Перито Морено.




катер подвёз нас почти к самой стенке ледника, чтобы мы ещё раз подумали, хотим ли мы праздновать именно так. больше всего мне хотелось, чтоб экскурсия продолжилась, а праздник мы бы как-то отложили. но я справилась. и мы поплыли туда, где ледник выползает на сушу.




дальше предстояла небольшая прогулка по лесу. и я думала, может, я тут подожду, а Ильюша пусть слазает, отпразднует, а я его встречу внизу счастливой такой улыбкой. о уха до уха. но деваться было некуда.




надо сказать, что там всё время что-то падало и ухало в воду, а сам ледник выглядел слишком мужественно и очень угрожающе. но я всё равно пошла надевать кошки.




и мы полезли. и лезли, и лезли. вверх, вниз лезли, бочком. и даже перепрыгивали трещины. вниз, оказывается, особенно тяжело. а я-то думала, что тяжелее вверх. видели синюю синь в трещинах и вымоинах, натёки льда отломившиеся куски. чем глубже трещина, тем она синей.




нам надо было увидеть гору над ледником. это было трудно, но всё получилось. мы, как ни странно, её увидели.




и, хотя оба в кошках ходили впервые в жизни, деньрожденные пляски на Перито Морено мы исполнили со всей немалой дури и к ужасу проводника.




и ласточка! ну, такая опасливая ласточка:




потом мы долго спускались, а затем — праздновали, ещё во льду, но уже не так высоко и скользко. виски с ледниковым льдом, мне кажется, — это очень хороший деньрожденный коктейль




мы уходили, а там остались наши кошки




потом мы плыли на катере, потом долго ехали по серпантину, и уже совсем потом мы смотрели на ледяной поток с высоты смотровух у другого, у Северного Склона.
Перито Морено больше, чем Буэнос Айрес.





а потом мы уехали. а там без нас бухало и летело




и я всё никак не могу уложить в голове: мы туда полезли, танцевали там, я пила виски с настоящим многовековым льдом,
и это всё мы. как ни странно, это я. дофига всего не было бы в моей жизни, или бы случилось совсем не так офигенно, если бы не мой прекрасный, мой ненормально любимый Муж.

ну, почему?! почему?! почему все ВСЕ все! аргентинские отели в Патагонии хорошо протоплены, с удобными матрасами, а в ванной комнате обязательно есть даже, блин, биде, а чилийские топят единственной грелкой на коридор два раза в сутки по часу, и только если попросить?! и эти жуткие душики в ледяных сортирах? и вся эта прочая сопутствующая хрень?
почему на весь Пуэрто Наталес не нашлось ни одной автомастерской с электриком, когда вот надо вдруг? почему они там сами посылают в Аргентину?!

мы, слава Богу, в опять-Аргентине. раскалённый номер с раскалёнными батареями. вкуснейшее жаркое из ягнёнка. и опять как-то очень всё смешно, и не страшен холод позднеосенней Патагонии.

совсем недолго, всего несколько часов,
но она у меня была.



время от времени, непредсказуемо, у меня бывает чёрная собака. бессобачность, правда, как-то очень с каких-то пор затянулась, и последний раз, когда мне выдали собаку, случился три года назад, без месяца.
мы с друзьями жили у океана, а она приходила ко мне и брала у меня из рук белый хлеб. мне это каждый раз казалось очень красивым жестом: накормить чёрную собаку белой булкой. хотя, чем-то ещё подкармливать я её просто не могла, мяса у меня не было, а рыбы ей не хотелось. в один вечер я довольно поздно закончила увесистый и тяжёлый шмат работы, и, дописав очень трудно дававшийся текст, пошла сидеть у воды и тупить в прибой. и там в какой-то момент отключилась.
когда я проснулась, рядом со мной лежала чёрная собака, а вокруг дремала вся бездомная стая. и у меня было чёткое ощущение, что немалой силы беда проходила мимо, но либо не нашла меня среди собак, либо не решилась пройти через охрану.
я встала, пошла к дому, собаки проводили и до утра сторожили забор.
а потом я уехала, перед отъездом мы попрощались.

в этот раз сука была почти совсем щенком.
она увязалась с нами гулять вдоль железнодорожной насыпи. когда, покатавшись на поезде и погуляв в Нац-парке недалеко от Ушуайи, мы пошли на мост ещё раз посмотреть на проходящий состав.
до поезда оставалось минут сорок, а до моста мы дошли минут за десять. уходить же далеко не хотелось, вряд ли получилось бы скоро увидеть ещё раз, как машина выдувает пар, и паровоз, совсем как игрушечный, хотя и настоящий, втягивает на мост вагоны, тоже совсем как игрушечные, но полные пассажиров, тоже взрослых и настоящих людей.
Илья по обыкновению достал книжку и сел на камень, а я, тоже по обыкновению, полезла на холм. со мной пошла собака. я присела посмотреть на вид, и она присела рядом, я стала спускаться, и она побежала вперёд. но вдруг вернулась, встала у меня на дороге и скинула лапой камень с тропы. камень ударил в другой, и ступенька, которой я собиралась воспользоваться, рухнула вниз, оказавшись несколькими державшимися друг за друга буквально на паре комков глины камнями.
надо ли говорить, что когда мы полезли с Ильёй на горушку напротив, я не пошла к обрыву, с которого мог быть прекрасный вид на паровоз, потому что собака, увидев, куда я направляюсь, очень неприятно зарычала. зато тут же радостно потрусила вниз, как только убедилась, что я, в общем-то, не идиотка, и всё понимаю.
дальше она вела себя совсем как обычная едва подрощенная псина, со всеми повадками молодой, невыученной ещё собаки: играла с Ильёй, принося ему палку, выкопала где-то кость, подставила пару раз брюхо на почёс и бегала вокруг, приглашая побегать тоже.
тщательно облаяла паровоз.




когда поезд прошёл и мы вернулись на вокзал, она получила от меня круасан и убежала с ним в депо.

теперь я могу говорить: в Ушуайе у меня была собака. чёрная сука. правда, недолго.