Сегодня мэрия закрыла двери перед Церетели. Говоря языком интернета, ИМХО, придворный монументализм не вечен. 

Не знаю, много ли горожан, рассерженных его творчеством. Если под корму его петровского корабля намеревались подложить бомбу аквалангисты, то наверное, круто рассерженные есть.

Я ничего не смыслю в скульптуре. То есть, напротив, слишком ценю скульптурность, например животрепещущую, но стационарная не цепляет. Не царапает сердце. Но я толерантен к Церетели до высшей степени - так, как пресыщенный горожанин безразличен к провинциальной кичливости. Родной город которого давно стал симулякром и без Церетели, который, конечно, порядочно намозолил мне глаза ещё на Зоологической улице в моём газетном прошлом, а теперь на Пречистенке, если еду из министерства правды в сторону Кремля.

Я бы осмелился высказаться за других: всякий свободный горожанин на стороне аквалангистов. И арбалетчиков.

Всякий горожанин наиболее остро чувствует себя свободным, когда узнаёт, что какой-то мажор не избежал опалы. Вышлют ли Церетели в Пермь? Будет ли его имущество конфисковано? Не нам это знать. В конце концов, Церетели - не Канделаки и не Гельман: он не столько одиозен, сколько неуместно помпезен. Но пространство Москвы смолотило и не таких гигантов. Каток пройдётся по всем.

Беспросветная, бескрайняя, безжалостная пошлятина. Хорошо когда ум с авангардным сдвигом, а то пропал бы совсем.

Она настигает с утренним подъёмом тестостерона и преследует до момента вечернего умственного отупления. 

Спасение - где в случайном отзывчивом блеске глаз, где в обрывке сна, в котором нередко является тоже случайная игра слов (намедни, например, приснилось - нет, прозвучало: "Зовите меня просто - Фёкла Финишевна").

Если бы это засилье пошлятины объяснялось лишь фрустрацией перфекциониста тоской по совершенству! - как всё было бы просто.

Но дело не в этом. С несовершенством можно и есть зуд бороться, а с пошлятиной... Пошлятина без хребта, жабр и вымени, без шерсти, хвоста и копыт.

Я бы сказал - извините, братья и сёстры, что чувствую сегодня так, но ведь и вы так чувствуете - кругом запах заплесневелой плоской скучности, мушиный писк фанфаронства. 

И когда в очередной раз, справив одно дело в офисе на Автозаводской, еду прочь из столицы, я всё равно не могу окончательно освободиться от зубовного скрежета зевоты.

То зайдёт председатель Цой за долгом (какая пошлость - помнить с прошлого года про 850 рэ!) и дорожной контрибуцией (у нас асфальтируют грейдерную дорогу - ещё 3 тыщи). То сосед привезёт что-нибудь на "Газели" и крикнет что-нибудь дежурное через забор. То из леса послышатся выстрелы - Акимыч ходит, сезон открылся. То яблокопад.

Всё имеет приметы мелочно-скаредной мещанской суеты, всё нарушает созерцательный строй мысли, заглушает торжественный осенний звон в небесах.

Второй год осваиваю работу каменщика. Выводы, которые я сделал из самостоятельного обучения, таковы: а) эффективность кладки напрямую зависит от пластичности раствора; б) нужно проститься с национальной привычкой строить "на глаз" и применять инструменты; в) недостатки кладки хорошо скрываются прорисовкой стыков и финишной поверхностной отделкой.

Зазевался в пробке. 23.08.11

Острее всего чувствуешь, как любишь жизнь, летним утром в разгруженной столице: оказывается, утром свежо и прохладно. Дороги пусты. В стороне от дорог слышно птиц. И хотя выезжаешь хмурый и, зная тебя, она присмирела на пассажирском сидении, на душе безоблачно-тихо.  

Хорошо водить спросонья, когда точность и чистота движения достигаются только мускульной памятью, а солнце не режет глаза. Давно не садился за руль. Давно не был с ней. 

Разворачиваешься на Дурова - и, чуть урезонивая себя, держишь сто под Иглесиаса - в противопотоке до Северянинского моста; в зеркалах уменьшаются внедорожники, у которых давно уже дамский робкий характер.

В доме пахнет укропом - это запах детства, бабушкин запах, и нежная мелодия из "Эммануэль" - тоже из времени, когда томление было ещё целомудренным.