Центральным событием в истории человечества является пришествие в мир Господа нашего Иисуса Христа, а главнейшим делом – Его добровольное страдание и смерть на кресте, завершившаяся славным Воскресением из мертвых.

Богослужения Страстной седмицы имеют целью оживить в сознании богомольцев значение крестного подвига Христова, чтобы мы глубже почувствовали величие Его любви к нам и, в свою очередь, сильнее старались любить Его. Поэтому все то, что в Ветхом Завете только предизображает, а в Новом Завете прямо относится к крестному подвигу Спасителя, святая Церковь раскрывает перед духовным взором молящихся в трогательных богослужениях предпасхальной недели, которую также называют Страстной из-за страданий Спасителя. Каждая служба этой седмицы уникальна в своих Евангельских воспоминаниях, в своих мелодиях, молитвах и священных обрядах. И здесь Церковь приобщает верующих к великому духовному богатству, не только в его внутреннем содержании – но и в его внешнем оформлении. Эти богослужения создавались и совершенствовались на протяжении веков трудом многих талантливых церковных писателей, поэтов и композиторов.

Совершив Тайную вечерю и причастив Своих учеников, Господь Иисус Христос пошел с ними в Гефсиманский сад. Это было в четверг вечером, за день до иудейского праздника Пасхи. Уютный Гефсиманский сад, густо усаженный оливковыми деревьями, некогда принадлежал праотцу Спасителя, царю Давиду. Находясь на западном склоне Елеонской горы, сад возвышался над Иерусалимом, и с него открывался живописный вид на Храм и окружающие его великолепные постройки. Когда Господь посещал Иерусалим, Он неизменно собирался со Своими учениками в Гефсиманском саду. Зная это, Иуда, один из апостолов (который покинул Тайную вечерю, чтобы предать Спасителя) решил именно сюда привести стражу, чтобы они могли здесь арестовать Христа.

Зная о приближении воинов, Господь стал готовиться к предстоящему суду у первосвященников и к Своей крестной смерти. Чувствуя необходимость молитвы в этот решающий момент, Господь сказал апостолам: "Сидите тут, пока Я помолюсь." Отойдя на небольшое расстояние, Господь начал скорбеть и тосковать. "Душа Моя скорбит смертельно, – сказал Он находящимся невдалеке апостолам Петру, Иакову и Иоанну. – Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною." Потом, немного отойдя, Он пал на лице Свое и начал молиться: "Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия. Впрочем не как Я хочу, но как Ты." Молитва эта была столь напряженной, что по описанию евангелистов, пот, как капли крови, стекал с Его лица на землю. В это время невероятной внутренней борьбы явился к Иисусу Ангел с Неба и стал укреплять Его.

Никто не может постичь всю тяжесть скорбей Спасителя, когда Он готовился к крестным страданиям для искупления грешного человечества. Нет надобности отрицать естественный страх смерти, потому что Ему, как человеку, были известны обычные человеческие тягости и болезни. Обычным людям естественно умирать, но для Него, как совершенно безгрешного, смерть была противоестественным состоянием.

При этом внутренние страдания Христа были особенно невыносимы потому, что в это время Господь брал на Себя все непосильное бремя грехов человечества. Мировое зло всей своей непосильной тяжестью как бы придавило Спасителя и наполнило Его душу невыносимой скорбью. Ему, как нравственно совершенному, было чуждо и омерзительно даже малейшее зло. Беря на Себя людские грехи, Господь вместе с ними брал на Себя и вину за них. Таким образом то, что должен был претерпеть каждый из людей за свои преступления, сосредоточивалось теперь на Нем Одном. Очевидно, что скорбь Христа усиливалась от сознания того, насколько ожесточилось большинство людей. Многие из них не только не оценят Его бесконечную любовь и величайший подвиг, но будут смеяться над Ним и со злобой отвергнут предлагаемый им праведный путь. Грех они предпочтут праведному образу жизни, а людей, жаждущих спасения, они будут преследовать и убивать.

Переживая это, Господь трижды молился. В первый раз Он просил Отца удалить от Него чашу страданий, во второй раз Он изъявил готовность следовать воле Отца, после третьей молитвы Спаситель сказал: "Да будет воля Твоя!"

С богословской точки зрения, внутренняя борьба, которую Господь Иисус Христос претерпел в Гефсиманском саду, со всей очевидностью обнаруживает две самостоятельные и цельные сущности в Нем: Божескую и человеческую. Его Божественная воля, была во всем согласна с волей Его Небесного Отца, желающего спасти людей Своими страданиями, а Его человеческая воля естественно отвращалась от смерти как от удела грешников и желала найти другой путь спасения людей. В конечном итоге, укрепленная прилежной молитвой, Его человеческая воля подчинилась Его божественной воле.

Восстав от молитвы, Господь подошел к апостолам, чтобы предупредить их о приближении предателя. Застав их спящими, Он кротко упрекает их: "Вы все еще спите и почиваете? Вот приблизился час и Сын Человеческий предается в руки грешников. Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Дух бодр, плоть же немощна" (Марк 14:38). Как могло случиться, что ученики уснули в такой решающий момент? Это произошло, очевидно, от чрезмерной печали. Они смутно понимали, что какая-то ужасная трагедия вот-вот произойдет, и не знали, как отвратить ее. Известно, что сильные переживания могут настолько истощить нервную систему, что человек теряет волю к сопротивлению и старается забыться сном.

Однако Господь убеждает Своих учеников, а в их лице и всех христиан не отчаиваться ни при каких трудных обстоятельствах, а бодрствовать и прилежно молиться. Бог, видя веру человека, не допустит уповающему на Него впасть в искушение сверх его сил, а непременно поможет ему.

В это время тишину сада оглушил шум ворвавшейся в него толпы. Пришел отряд римских воинов, возглавляемый иудейскими начальниками и уполномоченными от первосвященников. С ними оказалось множество всякого люда, жаждущего зрелищ. Толпу привел Иуда, один из двенадцати апостолов, ставший предателем. За свое предательство он получил от первосвященников 30 серебрянных монет – сумма, сравнительно небольшая: за эту цену можно было купить на рынке раба.

Хотя было полнолуние, толпа пришла с факелами, предполагая, что Господь попытается укрыться в потаенных местах сада. Ожидая сопротивления, воины пришли с мечами, а слуги – с палками. Первосвященники, боясь народного возмущения, велели Иуде проявить осторожность при аресте Иисуса. Толпа, пришедшая с Иудой, точно не знала, кого будут арестовывать. Было лишь приказано, что надо взять Того, на Кого укажет Иуда. Иуда же, храня в тайне данное ему поручение, ограничился следующим указанием: "Кого я поцелую, Тот и есть, за Кем мы идем" (Марк 14:44).

Можно предполагать, что Иуда намеревался, отделившись от отряда и забежав вперед, подойти к Иисусу с обычным приветствием, поцеловать Его, а затем отойти в сторону и сделать вид, что он не понимает, что происходит. Но это ему не удалось. Когда он подошел к Иисусу и растерянно залепетал: "Учитель, учитель" – то Иисус спросил его в упор: "Друг, для чего ты пришел?" Не зная, что ответить, Иуда в смущении сказал: "Радуйся, Учитель" и поцеловал Его. Господь упрекнул Иуду за этот гнусный поцелуй, сказав: "Целованием ли предаешь Сына Человеческого?"

Когда толпа приблизилась, Господь спросил: "Кого ищете?" Иудейские начальники, которые знали, за кем отряд послан, ответили: "Иисуса Назорея." – "Это Я!" – громко ответил Христос. Пришедшим было внушено, что они должны будут взять Иисуса осторожно, так как Он имеет приверженцев, которые могут за Него заступиться. И вдруг Он открыто и ничего не боясь, заявляет: "Это Я!" Господь сказал это с такой властью, что Его враги от неожиданности отступили назад и упали на землю. Когда они несколько оправились и встали, Господь вторично спросил: "Кого ищете?" Они повторили: "Иисуса Назорея." Господь говорит им тогда, умеряя свою Божественную власть: "Я сказал вам, что это Я. Итак, если Меня ищете, оставьте их [апостолов], пусть идут." Трогательна эта забота Господа о Своих учениках. С первого дня призвания апостолов Спаситель оберегал их от опасностей, как это видно из Его первосвященнической молитвы к Богу Отцу: "Из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого."

Итак, стража, оставив апостолов, арестовала Господа Иисуса. Тут пламенный апостол Петр, не дождавшись ответа на вопрос: "Не ударить ли нам мечом?" извлек нож и, ударив первосвященнического раба по имени Малха, отсек ему правое ухо. Господь одним прикосновением тут же исцелил его, сказав Петру: "Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут." Это, конечно, не пророчество, а только общий закон Божественной правды: кто хочет бороться со злом оружием, тому следует ожидать ответный удар. Похожая мысль заключена в ветхозаветной заповеди: "Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукой человека" (Быт. 9:6). К этому Господь добавил: "Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он предоставит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?" (Матф. 26:53). Легионом назывался у римлян отряд, состоявший из 10 тысяч воинов. Весь Ангельский мир ополчился бы в защиту Сына Божия, если бы Он не предавал Себя на страдания добровольно. 12 легионов Господь как бы противополагает Своим 12-ти ученикам.

Обращаясь к иудейским начальникам, Христос сказал: "Как будто на разбойника вы вышли с мечами и кольями. Но теперь ваше время и власть тьмы." После этого ученики, покинув Его, разбежались. Остались только апостолы Петр и Иоанн, которые издали последовали за удалявшимся отрядом, ведшим Иисуса. Так они дошли до Иерусалима.

Связанного Спасителя ввели в дом первосвященников, который находился в Сионе, богатом районе верхнего Иерусалима. (Сион – местность на юго-запад от храма, где некогда стоял дворец царя Давида. Во времена Спасителя в Сионе жили иудейские начальники и знать. Здесь же находился дом с просторной горницей, где Господь совершил Тайную вечерю. Дом был просторным, с множеством помещений, расположенных на периферии обширного двора. Правящим первосвященником был Каиафа, а Анна был его тесть. (Каиафа – это прозвище. Его настоящее имя Иосиф. Он правил в качестве первосвященника с 18-го по 35-ый год после Р.Хр. В 1993 г. в семейной усыпальнице первосвященников на расстоянии полкилометра на юг от храма археологи нашли изящно высеченный саркофаг с костями человека и с именем Каиафы, написанным снаружи саркофага. Предполагают, что это и есть Каиафа, упоминаемый евангелистами). Хотя Анна был смещен со своей должности, однако он продолжал жить в первосвященническом доме, и с его мнением, как с мнением более старого и опытного первосвященника, все считались. Предварительный допрос Господа сделал Анна, после чего Каиафа возглавил формальный суд.

Хитрый Анна стал расспрашивать Христа, чему Он учил и кто были Его ученики. Этим он задавал уголовный тон дальнейшему судебному делу, набрасывая подозрение на Иисуса, как на главу какого-то заговора, с тайным учением и тайными целями. Господь сразу отвел от Себя возможность подобных обвинений, указав Анне: "Я говорил явно миру. Всегда учил в синагоге и в храме, и тайно не говорил ничего" – и в доказательство этого предложил спросить свидетелей, постоянно слышавших Его. Несмотря на то, что в таком ответе не было ничего оскорбительного, один из слуг желая, очевидно, угодить первосвященнику, ударил Господа рукой по щеке, сказав: "Так ли отвечаешь Ты первосвященнику?" Чтобы вразумить слугу, Господь кротко посоветовал ему: "Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?" – то есть, если ты можешь доказать, что Я учил народ чему-нибудь худому, то докажи это, а не бей без оснований.

Закончив предварительный допрос, Анна послал связанного Иисуса к первосвященнику Каиафе. Тем временем у Каиафы собрались старейшины, книжники, именитые фарисеи и почти весь синедрион. Несмотря на позднее время, они спешили скорее собрать свидетельства против Иисуса, чтобы приготовить все необходимое для другого, утреннего полного заседания синедриона, на котором они могли бы официально вынести Ему смертный приговор. Для сбора обвинений они пригласили лжесвидетелей, которые начали обвинять Христа в разных нарушениях закона (например, в нарушении субботнего покоя). Наконец пришли два лжесвидетеля, которые указали на слова, произнесенные Господом при изгнании торгующих из храма. При этом они злонамеренно переиначили слова Христа, вложив в них другой смысл. Господь сказал: "Разрушьте храм сей [мое тело], и Я в три дня воздвигну [воскрешу] его" (Иоан. 2:19). Он не говорил о том, что Сам разрушит храм, чтобы потом воздвигнуть его – как утверждали на суде лжесвидетели.

Но и такое приписанное Христу хвастовство не было достаточным для серьезного наказания. Иисус и не пытался опровергать эти нелепые и путаные обвинения. Молчание Христа раздражало Каиафу, и он решил вынудить у Господа такое признание, которое дало бы повод осудить Его на смерть, как богохульника. По судебным обычаям того времени, он обратился к Господу с формально поставленным вопросом: "Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос – Сын Божий?" Это судебная формула заклинания требовала, чтобы обвиняемый непременно ответил сущую правду, призывая Бога во свидетели. На такой прямо поставленный, да еще под заклятием вопрос, Господь не мог не ответить. Не скрывая более Своего Мессианского и Божественного достоинства, Христос ответил: "Ты сказал!" то есть: "Да, ты верно сказал, что Я – обещанный Мессия, и прибавил: "Отныне увидите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных." Здесь ссылка на 109-ый псалом и на видение пророка Даниила. В указанном псалме Мессия изображается сидящим одесную Бога. Пророк же Даниил видел Мессию в образе "Сына Человеческого" грядущего на облаках небесных. (В псалме 109-ом написано: "Сказал Господь [Бог Отец] Господу моему [Мессии]: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих... из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое." Описание пророка Даниила: "Видел я в ночных видениях: Вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Ветхого Днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему. Владычество Его вечное, которое не пройдет, и царство Его не разрушится" (Дан. 7:13-14).

Этими ссылками на Священное Писание Господь подтвердил, что Он обещанный пророками Мессия и Сын Божий. Тогда первосвященник разодрал свои одежды и воскликнул: "Он богохульствует." Раздирание одежды у иудеев выражало сильную скорбь или негодование. Первосвященнику запрещалось раздирать свою одежду. Этим драматическим жестом Каиафа хотел подчеркнуть, что он настолько возмущен заявлением Христа, что даже забыл про существующее запрещение.

"Каково ваше мнение?" – спрашивает Каиафа присутствующих, и получает желанный ответ: "Он повинен смерти!" Вынеся такой приговор, дотоле чинно сидевшие судьи превратились в озверевшую толпу и набросились на Христа. Не скрывая более своей ненависти, они начали издеваться над Ним и плевать Ему в лицо. Другие били Его по лицу и голове, спрашивая с издевкой: "Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?" Своим поведением они обнаружили, что весь их суд был лишь грубым лицедейством, под которым скрывалась их личная злоба против Христа. Они уже не блюстители Закона Божия, а ослепленная завистью чернь.

Апостол Иоанн, как рыболов, был знаком семье первосвященника, и его беспрепятственно пропустили во двор. Иоанн же провел с собой Петра. Так как было холодно, то во дворе развели костер, вокруг которого расселись стражники и слуги. Очевидно, и апостол Петр время от времени подходил к костру, чтобы погреться. Тут-то некоторые из слуг узнали Петра и начали обвинять его, что он ученик Христов, а Петр начал их уверять, что он никогда не знал "Этого Человека." Потом кто-то опять обвинил Петра, что он ученик Христа. В третий раз уже под утро, когда несколько слуг с большой настойчивостью стали снова обвинять Петра, что он ученик Христа, тот сильно испугался и начал клятвами уверять, что он никогда не знал Его. В это время запел петух. Тут Петр вспомнил предсказание Спасителя о петухе и, стыдясь своего малодушия, вышел на улицу и горько заплакал.

Первое заседание синедриона, начатое в доме Каиафы в четверг ночью, закончилось в пятницу рано утром. Второе заседание было созвано несколько часов спустя в великолепном здании синедриона, находящемся немного южнее храма. В Талмуде, где собраны древние еврейские законы, сказано, что в уголовных делах окончательное вынесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Но ни Каиафа, ни члены синедриона не хотели затягивать дело. Чтобы соблюсти хотя бы форму вторичного суда, синедрион собрался на следующее утро – уже в своем полном составе. На это второе заседание стражники привели связанного Иисуса Христа, который эти часы между собраниями провел на первосвященническом дворе, подвергаясь поруганию со стороны стражи и слуг.

Господа Иисуса Христа ввели на заседание синедриона и снова спросили: "Ты ли Христос?" Важно было, чтобы новые члены синедриона, лично услышали признание Иисуса в том, что Он считает Себя обещанным пророками Мессией. Зная, что суд созван лишь для соблюдения формальности и что Его участь уже предрешена, Господь ответил: "Если Я скажу вам, вы не поверите, если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите." – "Итак, Ты Сын Божий?" – переспросили судьи, и Господь как бы нехотя подтвердил: "Вы говорите, что Я." Это было формально выраженное согласие обвиненного – именно то, что хотели услышать обвинители. Довольные ответом, члены синедриона объявляют уже ненужным дальнейшее расследование дела и выносят приговор о предании Господа Иисуса Христа римской власти – Понтийскому Пилату – для исполнения над Ним смертной казни.

После приговора иудейские начальники поспешили повести Господа Иисуса Христа к Понтию Пилату. Со времени подчинения Иудеи римлянам у синедриона было отнято право наказывать преступников смертью. Поэтому необходимо было, чтобы римский правитель привел в исполнение только что вынесенное постановление.

Понтий, по прозванию Пилат, был пятым правителем (прокуратором) Иудеи. Он получил назначение на эту должность в 26-ом году после Р. Хр. от Римского императора Тиверия. Человек надменный и жестокий, но вместе с тем трусливый, он презирал иудеев и, в свою очередь, был ненавидим ими. Резиденция прокураторов находилась в Кесарии (на берегу Средиземного моря, километров 80 на север от Иерусалима). Лишь на большие праздники прокураторы приезжали в Иерусалим для наблюдения за порядком.

Иудеи повели Иисуса в преторию, то есть судебную палату римского правителя, которая находилась в Антониевой крепости, примыкавшей к храму с северо-западной стороны. Здесь помещался римский гарнизон. Прикосновение к чему-либо языческому у иудеев считалось осквернением, поэтому иудейские начальники не вошли во двор крепости, дабы не лишиться права праздновать Пасху, которая начиналась вечером того же дня.

Пилат, делая уступку иудейским обычаям (ибо римляне щадили обычаи побежденных народов, чтобы не возбуждать их против себя), сам вышел к ним на лифостротон (от греческого лифос – камень), открытый каменный помост перед жилищем прокуратора, и спросил: "В чем вы обвиняете этого человека?" – "Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе" – ответили начальники. Они не хотели нового разбирательства дела Спасителя и надеялись, что Пилат сразу утвердит вынесенный ими приговор. Пилат, чувствуя здесь ущемление своей власти, сразу поставил обвинителей на своё место по отношению к себе, как представителю императора: "Если я не знаю, в чем состоит обвинение, то вы возьмите Его и по закону вашему судите." Понимая, что положение у них безвыходное, иудеи быстро меняют свой гордый тон на покорный: "Нам не позволено предавать смерти никого."

Далее начальники были вынуждены изложить свои обвинения против Христа: "Мы нашли, что Он развращает народ и запрещает давать подать Кесарю (императору), называя Себя Христом Царем" (Лук. 23:2 Лукавые лицемеры, сами ненавидящие римлян, изобретают это клеветническое обвинение чисто политического характера, чтобы легче добиться утверждения смертного приговора. На это обвинение Пилат наедине внутри претории спросил Иисуса: "Ты Царь Иудейский?" – "От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне?" – Господь переспросил Пилата. Надо было знать происхождение этого вопроса. Если сам Пилат пришел к нему, то надо было ответить "нет" потому что Христос никогда не объявлял Себя земным царем. Если же вопрос Пилата – повторение того, что говорили иудеи, то надо было признать, что Он действительно есть Царь как Сын Божий.

Ответ Пилата дышит презрением к иудейству: "Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне. Что Ты сделал?" Никакого царственного достоинства во Христе он не допускает, а только хочет знать, в чем состоит Его вина. Иисус успокаивает Пилата, что ему не надо бояться Его как претендента на земную власть, потому что "Царство Мое не от мира сего." Выражая сомнение в возможности существования какого-то другого неземного царства, Пилат переспросил: "Итак, Ты Царь?" Тогда Господь объясняет, что Он Царь духовного Царства и пришел на землю для того, чтобы свидетельствовать об Истине, – раскрыть людям высшие духовные принципы. Его подданные те, кто внимает небесному учению. Пилат, как грубый язычник, не верил в существование объективных истин или безусловных ценностей. "Что есть истина?" – пренебрежительно бросил он и отошел, не желая дальше вести беседу на бесполезную, как ему казалось, тему. Однако Пилат понял, что Иисус ничем не угрожает римскому владычеству, и потому, выйдя к иудеям, он объявил им, что не находит в Нем никакой вины.

Это заявление глубоко уязвило самолюбие членов синедриона и они, перебивая друг друга, начали обвинять Господа во многом, желая во что бы то ни стало добиться Его осуждения. В это время Господь хранил полное молчание, "так что правитель весьма дивился." Наконец иудеи стали обвинять Иисуса, что Он возмущает народ, уча по всей стране. Услышав, что Христос пришел из Галилеи, Пилат отправил Иисуса к царю Ироду, по случаю праздника тоже прибывшему в Иерусалим. Это был тот Ирод, по прозванию Антипа, который обезглавил пророка Иоанна Крестителя. Возможно Пилат, надеялся получить от Ирода более определенные сведения об Обвиняемом. Скорее же всего он хотел переложить на плечи Ирода неприятное для него судебное дело. Ирод, польщенный признанием Пилата его царской власти, с того времени подружился с ним.

Зная о чудесах Христовых, и думая, что Он – воскресший из мертвых Иоанн Креститель, Ирод надеялся увидеть от Господа какое-нибудь чудо, чтобы позабавить себя в праздничные дни. Итак, увидев Иисуса, Ирод обрадовался и стал задавать Христу много вопросов. Он надеялся услышать от Христа что-нибудь занимательное, но на все его вопросы Господь хранил полное молчание. Тем временем первосвященники и книжники без умолку обвиняли Господа, доказывая, что Его проповедь опасна столько же для Ирода, сколько и для Римского императора. Ирод не принял серьезно обвинений иудейских начальников и, надругавшись над Христом, облек Его в белую одежду и отослал обратно к Пилату. По обычаю римлян в белую одежду облекались кандидаты на какую-либо начальственную или почетную должность (слово кандидат, от латинского кандидус, значит белый, светлый). Ирод тем самым хотел показать, что он смотрит на Иисуса только как на жалкого фанатика, никому ни чем не угрожающего.

Так это понял и Пилат. Ссылаясь на то, что Ирод не нашел в Иисусе ничего достойного смерти, Пилат предлагает начальникам, наказав Христа, отпустить Его. Этим Пилат надеялся удовлетворить их злобу. Они решительно отклонили его предложение. Тогда Пилат вспомнил, что у иудеев существовал обычай перед Пасхой просить правителя отпустить на свободу одного из осужденных на казнь. Понимая, что начальники предали Христа из зависти и рассчитывая найти поддержку у простого народа, Пилат спросил людей, обступивших лифостротон: "Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву или Иисуса, называемого Христом?"

Пока люди стали между собой совещаться за кого просить, случилось еще одно обстоятельство, подействовавшее на Пилата в благоприятном для Господа Иисуса Христа направлении. Пока он сидел на своем судейском месте, к нему явился посланный от его жены, которая просила сказать ему: "Не делай ничего худого тому Праведнику, потому что я ныне во сне много пострадала за Него." Древние христианские писатели называют ее Клавдия Проскула и утверждают, что она исповедовала иудейскую веру, а потом стала христианкой. Вероятно, она во сне видела Иисуса Христа, как невинно терзаемого Праведника, и мучилась мыслью, что ее собственный муж станет Его палачом.

Но в то время как посланный передавал Пилату просьбу жены, иудейские начальники поспешили убедить народ просить за Варавву. Когда Пилат вторично спросил: "Кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам?" – люди в один голос заявили: "Варавву." "Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?" – спросил тогда Пилат. На это они закричали: "Да будет распят!" Тогда Пилат, заступаясь за Христа, поинтересовался: "Какое же преступление сделал Он." Но толпа, не имея что ответить, еще сильнее завопила: "Да будет распят!"

Так народ, развращенный своими религиозными вождями, разбойника Варавву предпочел своему Спасителю, который учил любви и совершал среди них бесчисленные исцеления. Варавва же был известным разбойником, который со своей шайкой производил в городе грабежи и убийства.

Оглушенный неистовым воплем, Пилат растерялся. Он не хотел допустить в народе волнений, которые пришлось бы усмирять вооруженной силой. Он боялся, что озлобленные первосвященники донесут Кесарю, что он сам вызвал волнения, защищая государственного преступника, каким они выставляли Господа. Пилат попробовал успокоить их жажду крови, отдав Невинного на бичевание. Для бичевания воины отвели Иисуса в преторию (судилище внутри двора), где было много места, и собрали против Него весь полк. Они раздели Иисуса и начали бичевать Его. Такое бичевание назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом для рабов. Бичи делались из ремней, и в концы их вделывались острые костяные и металлические палочки. Бичуемого привязывали к столбу в наклонном положении и затем воины били его по обнаженной спине. При этом тело от первых же ударов разрывалось и кровь обильно текла из ран. Истязание было столь мучительным, что некоторые под ударами умирали. Такому страшному наказанию подверг Пилат Того, в Ком не нашел никакой вины, но сделал это, чтобы угодить кровожадной толпе.

Окончив бичевание, воины стали бесчеловечно издеваться над Страдальцем. Они надели на Него багряницу, т.е. военный плащ красного цвета, подобный плащам высших военачальников. Такие плащи не имели рукавов и накидывались так, чтобы правая рука оставалась свободной. Багряница, надетая на Христа, иронически изображала порфиру Иудейского царя. На главу Господа возложили венец, сплетенный из колючего терния, а в руки вложили трость, изображающую царский скипетр. Сделав это, некоторые из воинов стали преклонять колена перед Божественным Страдальцем и, ругаясь над Ним, приветствовали: "Радуйся, Царь Иудейский." Другие же ударяли Его по щекам, плевали на Него и били тростью по голове, от чего иголки еще глубже впивались в Его чело.

После этого, измученного и истерзанного Господа Пилат повелел вывести наружу, надеясь этим вызвать жалость к Нему у народа и отклонить требование о распятии. Так рассуждал язычник, не знавший Бога и Его заповеди о любви. Но увы, не так рассуждали духовные вожди иудейского народа, осатаневшие в своей злобе против Спасителя мира. Когда Господа вывели на лифостротон, Пилат сказал: "Вот я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины." И, указывая на Него, добавил: "Се, человек!" Этим восклицанием Пилат обращался к суду их совести. Смотрите, как бы говорил он, – вот Человек одинокий, униженный, истерзанный. Неужели Он похож на какого-то опасного бунтовщика; не возбуждает ли Он одним Своим видом больше сожалений, чем опасений? Вместе с тем Пилат невольно сказал подлинную правду: Господь и в унижении Своем, больше, чем во славе и царственном блеске, проявил все духовное величие и нравственную красоту истинного Человека, каким он должен быть по замыслу Творца. Для христиан слова Пилата означают: вот образец Человека, к которому все должны стремиться.

Но иудейским начальникам и толпе все было нипочем. Едва они увидели истерзанного Христа, как еще громче возопили: "Распни, распни Его!" Такая слепая ненависть вызвала у Пилата досаду и заставила его с резкостью сказать: "Возьмите Его вы и распните: ибо я не нахожу в Нем вины." – Если вы так настойчивы, то распинайте Его сами на свою ответственность, а я как представитель правосудия не могу принимать участия в таком недостойном поступке. Но кроме возмущения эти слова Пилата ничего не выражали, а потому враги Христовы продолжали добиваться согласия Пилата на смертный приговор, выставив новое обвинение: "Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал себя Сыном Божиим" (Иоан. 19:5-8).

Услышав это, Пилат испугался. Конечно, выражение "Сын Божий" он мог понимать только в языческом смысле, в смысле полубогов-героев, которыми полна языческая мифология, но и этого было достаточно, чтобы его смутить, принимая во внимание и предупреждение его жены, видевшей какой-то таинственный сон об этом загадочном Человеке. И вот Пилат уводит Иисуса с собой в преторию и наедине спрашивает Его: "Откуда Ты?" Действительно ли Ты Сын Божий? Но Иисус не ответил ему. Бесполезно было отвечать на этот вопрос. Когда раньше Господь хотел объяснить Пилату цель Своего пришествия, это лишь вызвало у него скептическую улыбку.

Преодолевая страх, Пилат хотел напомнить Христу о своем великом положении, и тем расположить Его к ответу: "Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?" Господь отвечает на эти горделивые слова с Божественной мудростью: "Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше. Посему более греха на том, кто предал Меня тебе." Иными словами, то, что Я в твоих руках, это по попущению Божию. Отдав иудейский народ в подчинение римской власти, Бог тем самым дал тебе власть надо Мной, как Человеком. Однако и ты будешь виновен в Моем распятии, ибо против совести осуждаешь; но большая ответственность ложится на тех, кто добился этого беззаконного приговора – на иудейских начальников. Мудрые слова Господа расшевелили в Пилате его лучшие чувства, и он еще настойчивее стал искать возможности отпустить Его.

Тогда враги Христа перешли к крайнему средству: к угрозе обвинить самого прокуратора в измене Римскому императору: "Если отпустишь Сего, ты не друг кесарю." Это испугало Пилата, ибо императором тогда был подозрительный и жестокий Тиверий, охотно принимавший доносы. Этой угрозой иудейские начальники решили дело. Пилат искренне хотел спасти Христа от распятия, но не ценой своей карьеры. Тогда, воссев на судейское место, он формально оканчивает суд. Это была пятница перед Пасхой, около "шести часов" – по нашему счету около 12 часов дня. (Евангелист Марк говорит: "Был час третий и распяли Его" (15:25), а от шестого до девятого часа была тьма по всей земле (Матф. 27:45). Сутки делились на четыре части по три часа в каждой. Новом Завете упоминаются часы 1-ый, 3-ий, 6-ой и 9-ый. Шестой час это период времени между 9-ю часами утра и полуднем.

Мстя иудеям за вынужденный приговор, Пилат говорит им с раздражением: "Се, Царь ваш!" Этим он бросает жестокий упрек и как бы говорит им: вы мечтаете о возвращении себе самостоятельности, о каком-то высоком звании среди народов мира. Эту задачу никто не способен так успешно исполнить, как этот Человек, называющий Себя духовным Царем Израиля. Как же это вы, вместо того, чтобы преклониться перед Ним, требуете, чтобы я, ненавистный вам римский правитель, отнял у вас вашего Царя, который может осуществить ваши заветные мечтания?

Видимо, так и поняли эти слова обвинители, потому что с яростью возопили: "Возьми, возьми, распни Его. Смерть, смерть Ему!" Это был крик от раны, нанесенной им в самое чувствительное место. Но Пилат, прежде чем окончательно уступить, еще раз хочет уязвить их и с иронией спрашивает: "Царя ли вашего распну?" На это начальники в своем ослеплении злобой произнесли роковые слова, решившие последующую судьбу еврейского народа: "Нет у нас царя, кроме кесаря!" Раньше иудеи утверждали: "Нет у нас иного Царя, кроме Бога." Теперь же только для того, чтобы добиться распятия Христова, они от всего отреклись, заявив, что не желают иметь другого царя, кроме Римского императора. Только тогда Пилат решился удовлетворить их желание и предал им Иисуса на распятие.

Взяв воды и умыв руки, Пилат заявил перед всеми: "Невиновен я в крови этого Праведника, смотрите вы" (Матф. 27:24). У иудеев существовал обычай умывать руки в знак того, что умывающий считает себя невинным в пролитии крови обвиняемого (Втор. 21:6-8). Пилат воспользовался этим обычаем, чтобы подчеркнуть перед всеми, что он снимает с себя ответственность за казнь Иисуса, Которого он считал невинным и Праведником. "Смотрите вы" – то есть вы сами будете отвечать за последствия этого несправедливого убийства. Лишь бы вынудить у прокуратора согласие на утверждение смертного приговора, иудеи соглашаются на все, не думая ни о каких последствиях. "Кровь Его на нас и на детях наших" – кричали иудеи. Если это – преступление, то пусть кара Божия постигнет нас и наше потомство.

Святой Иоанн Златоуст говорит по этому случаю: "Такова безрассудная ярость, такова злая страсть! Пусть так, что вы сами себя прокляли. Но для чего навлекаете проклятие на детей?" Это проклятие, которое сами иудеи навлекли на себя, скоро исполнилось. В 70-м году после Р. Хр. при осаде Иерусалима римляне распяли на крестах вокруг города громадное количество евреев. Исполнялось оно и в дальнейшей истории евреев, рассеянных с тех пор по многим странам – в тех бесчисленных "погромах" которым они подвергались, во исполнение пророчества Моисея во Второзаконии (гл. 28:49-57; 64-67).

"Тогда Пилат отпустил им Варраву. Иисуса же, бив, предал на распятие." Иными словами, утвердив приговор синедриона, Пилат дал им воинов для совершения над Господом Иисусом Христом смертной казни через распятие.

Умыв руки, Пилат, конечно, не мог снять с себя ответственности ни перед беспристрастным мнением человечества, ни перед судом Божиим. Выражение "умывать руки" с тех пор вошло в поговорку. Через год с лишним кара Божия постигла Пилата за малодушие и неправедное осуждение Того, Кого он сам назвал Праведником. Он был отправлен в ссылку в Галлию и там через два года изнуренный тоской, терзаемый угрызениями совести и отчаянием, окончил свою жизнь самоубийством. (В 1961-ом году на месте древней Кесарии была найдена плита с именем Пилата, высеченным по латыни: "Cаеsаriаnis Тibеrium Pоntius Pilаtus Prеfеctus Iudаеае dеbit" то есть: Понтий Пилат, префект Иудеи, подарил жителям Кесарии [этот театр имени] Тиверия. Пилат назван здесь "префектом" что значит военный правитель. Титул прокуратор применялся к гражданским правителям. Возможно, Пилат совмещал обе должности.

После избиения и издевательств воины сняли с Иисуса Христа багряницу, одели Его в обычные одежды и повели на распятие. Когда шли к Голгофе, они встретили некоего Симона, называемого Киринеянином, возвращавшегося с поля в город, и заставили его донести крест Христа до места казни. Было принято осужденным на распятие самим нести свои крест. Но Господь был так истомлен и гефсиманским внутренним борением, и без сна проведенной ночью, и бесчеловечным истязанием, что оказался не в силах дальше нести Свой крест. Не из сострадания, конечно, но из желания скорее завершить начатое дело, враги заставили Симона понести крест Господа. (Симон был переселенцем из Киринеи (города в Ливии, на северном берегу Африки). Его сыновья, Александр и Руф, были известны христианам, и о них упо