В сердце долгового конфликта межу Грецией и ее европейскими партнерами - понятия морали в отношении долга и экономики; эти проблемы провоцируют самые горячие дискуссии уже не одну тысячу лет. Идея начисления процентов на долги появилась еще в 1800-х годах до нашей эры, в эпоху вавилонского царя Хаммурапи. Его кодекс устанавливал максимальный процент по зерновым займам на уровне 33.3%, по долгам в серебре можно было требовать сверху еще 20%. Очень большое внимание уделялось "справедливости". Так, те, кто одалживал на время крупный рогатый скот своим соседям имел право претендовать на часть или всех телят, родившихся в "кредитный период". Шумеры для обозначения процентов использовали слово mas, которое переводится как "телята". Между тем, Аристотель утверждал, что инертный актив, который не приносит плодов - например - серебро, не должен облагаться процентами.

Понятие ростовщичество (взимание чрезмерно высоких процентов) ввела католическая церковь, хотя притча о талантах намекает на то, что деньги должны работать. см. Евангелие от Матвея 25:27. Затем появилась концепция эффективных и неэффективных займов: одолжи деньги соседу на лечение, и не жди от него никаких процентов; но коль скоро он получил деньги в долг, чтобы начать свое дело, то с него причитается. В целом, кредитор считался главным аморалом в этой сделке, а должник вызывал сочувствие, будучи страдальцем, который не мог расплатиться с жадным ростовщиком. Но вот проблема. Кредиторы рисковали, они могли не получить назад свои деньги, поэтому должен были требовать более высокий процент, чтобы компенсировать потенциальные убытки, но ограничения по ставкам не давали им развернуться.

Не удивительно, что Гомер и Силла в своей эпической истории процентных ставок не приводят практических никаких данных по кредитам и процентам за период с конца Римской империи до 12 века.Сдвиг морально-этического восприятия произошел во время расцвета торговых государств - Голландии и Великобритании - в конце 17 - в начале 18 века. Правители этих государств жили за счет денег, которые они одалживали у своих состоятельных подданных (примерно в это же время появился Банк Англии). Парламенты в этих странах были живейшим образом заинтересованы в том, чтобы монархи исправно платили по своим счетам. Государство доказывало свою надежность и кредитоспособность, и стоимость займов для него снижалась. Для этих кредиторов, многие из которых жили по строгим законам протестантской церкви, которая проповедует рабочую этику; таким образом, не платить по долгам считалось аморальным. Дикенс раскрывает перед нами в ярких (вернее сказать, в мрачных) красках образ долговой тюрьмы - ему пришлось узнать, что это такое, еще в детские годы. Но, даже сочувствуя тяжкой доле г-на Доррита и г-на Микобера, он выставляет их нелепыми и глуповатыми.

Еще раз мораль переменилась после 1945 года, возможно, потому что долги стали явлением повсеместным. Если считать должников грешниками, то нам всем без исключения гореть в аду. Для тех, кто пережил депрессию 1930-х годов, долг превратился в кабалу. Но для родившихся после 1945 года долг - это единственная - и довольно простая - возможность крутиться в жизни. Инфляция помогала ослабить реальное долговое бремя, облегчая участь должников. Государство с его ролью должника и одновременно контролера денежной массы тесно вплетено в эту историю о процентных ставках. Средневековым монархам нужны были деньги, чтобы финансировать войны. Когда приходил час расплаты, они просто отказывались платить по счетам, или выплачивали все в обесценившейся валюте. Как уже говорилось ранее, британским и голландским торговцам после 1700 года больше повезло со своими правительствами. Однако давать в долг чужому правительству всегда было делом рискованным. Сегодня мы дружим с этим государством, но ситуация может измениться в одночасье, и французские инвесторы, купившие облигации царской России до 1917 года узнали об этом на собственном опыте.

Как можно заставить суверенное государство выполнять условия договора? Британцы время от времени использовали в этих целях боевые корабли, в таком же свете можно рассматривать и действия Вудро Вильсона на Гаити и в Доминиканской республике. Сага о репарациях после первой мировой войны дало делу новый поворот. Кейнс в своей знаменитой работе "Экономические последствия мира" утверждал, что естественным следствием выплаты немцами назначенных репараций станет профицит торгового баланса за счет других стран. Старая меркантильная идея о "накапливании профицитов" оказалась ошибочной. Нация богатела за счет увеличения объемов торговли, а вовсе не за счет профицитов или дефицитов. Однако моральная подоплека долга никуда не делась и нашла отражение в понятии "одиозного долга" - оно заключается в том, что граждане не должны нести ответственность а долги, накопленные правителями, склонными к клептомании (например, Мобуту в Заире). В 1980-х и 1990-х многие предлагали простить долги африканским странам.

Возвращаясь к греко-немецким спорам, отметим, что тут мы имеем дело с классическим противостоянием должников, как безответственных транжир и кредиторов, как бессердечных скупердяев. Также актуальны как никогда утверждения Кейнса о том, насколько бесполезны торговые дефициты, построенные на долговых расписках других стран, которые могут никогда по ним не расплатиться. Рассуждения об одиозных долгах тут, конечно, неуместны: в Греции демократия с 1974 года. Но некоторые экономические доводы говорят о том, что, возможно, всем было бы лучше и выгоднее забыть старое и начать жизнь с чистого листа. Контраргумент - угроза моральной недобросовестности. получив отпущение долгов, Греция не станет проводить реформы, а другие страны пойдут вслед за ней по уже проторенной дорожке.

Иными словами, споры о морали идут по кругу, таким же путем развиваются взаимоотношения между должниками и кредиторами. Должники набирают кредиты, кредиторы уверены в том, что получат назад свои деньги, основываясь на предыдущей безупречной репутации должников, в результате наступает кризис. И неспособность расплатиться. Эти циклы повторяются через определенные промежутки времени по всему миру, исход варьируется от прямого дефолта до инфляции. В результате меняется монетарная система, кредиторы пытаются найти другие способы связать своих должников по рукам и ногам: золотой стандарт, бреттонвудская система фиксированных валютных курсов, евро с маастрихскими правилами, и так далее до плюс бесконечности.

Нынешняя чрезвычайная финансовая ситуация с отрицательными процентными ставками по денежным вкладам и облигациям, количественное смягчение и тому подобное - признаки медленно назревающего кризиса. В конечном счете появится некая новая система, однако пока трудно сказать, станет ли она следствием дефляции, дефолта или инфляции и снижения реальной стоимости капитала. Пока первый вариант из списка кажется наиболее вероятным, и Греция - это только начало.

Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Economist