Новость о том, что миру свойственно периодически заканчиваться, многих застаёт врасплох, но речь не о них: пусть плачут, пусть в панике пересчитывают деньги, детей, сигареты, чем ещё дуракам свойственно дорожить за полчаса до конца времён, — пусть. Такая ерунда.
Мы же смотрим на свою чудесную планету откуда-нибудь, скажем, с колец Юпитера, и в таком космическом масштабе хорошо видно, как чудовищно она изношена. Вот реки (Рейн, или Даугава, или Луара, или все вместе, — как звонки, как стары эти имена) текут, как и было обещано, багровым, и не так уж важно, кровь это или химические отходы. Вот где-то разверзлись хляби небесные, и тут тоже не суть: божий ли гнев, кислотный ли дождь. Не исключено, что прямо сейчас где-то падает звезда-Полынь, — предсказали ли её падение за века? Прошляпили ли его во всех обсерваториях, земных и небесных? Какая разница. На обоих берегах Дона под жарким августовским солнцем одуряюще пахнет полынь. Пахла тысячелетия назад.
Скоро перестанет.
Урд продула Верданди партию в тавлеи, но не расстраивается: дело привычное.
Ну и так далее.
И ладно бы только планета (мы договорились смотреть с точки зрения вечности и не будем сейчас тосковать ни о Карпатах, ни о Карибах, ни о каналах Венеции, ни о набережных Петербурга); ладно бы только планета: изношены мы сами, наши жизни, наши судьбы, наши слова, наши сны. Все, кто мог родиться, уже родились. Посмотри на свои руки: не видно ли сквозь них дальний космос?
Ну ничего. Скоро развиднеется.

Теперь, когда все мы отчаялись настолько, что нет уже ни злости, ни грусти, ни сожалений, вполне можно перейти к хорошей новости.
...Дело в том, что ребёнок будет рожден. Если это не очень обидно, то всю нашу историю, от человека прямоходящего до человека ходящего не отрывая глаз от коммуникатора, можно рассматривать как смутный пренатальный сон, жуткое и красивое наваждение, которое забудется раньше, чем прозвучит первое слово, видите, он уже открывает рот; нет, не крик, а именно слово, потому что, во-первых, это старый, проверенный, отличный способ обозначить начало нового мира; во-вторых, естественно, речь идёт не об обычном человеческом ребенке.
Хотя последнее, конечно, — как посмотреть.
И не знаю, как вам, а мне ужасно любопытно, что сделал Сын Человеческий, когда его, новорождённого, впервые шлёпнули по попке.

...Да, так вот: Гластонбери Тор. Гластонбери Тор будет нашей точкой отсчёта, местом одновременно вечным и незыблемым (башня на холме, что может быть лучше; древняя башня на древнем холме, в котором, как пить дать, спит какой-нибудь древний король, спит и проснётся, когда его народу будет грозить беда. Артур, Олаф, Гедиминас, как звонки, как стары эти имена; а, да какая разница) и в то же время прозрачным, призрачным, настолько зыбким, что только оно и останется, когда всё остальное исчезнет. Дверь между мирами, врата в страну, где можно вернуть вернуть мертвым друзьям деньги, которые задолжал в прошлой жизни; Гластонбери Тор. Поэтому он непременно должен быть на этой карте, поэтому он непременно должен быть вообще.

Если вкратце: скоро мир исчерпает себя и закончится навсегда, Брахма сморгнёт соринку из глаза, мы все снова станем звёздной пылью, которой когда-то были, — а потом всё начнётся заново. Что-нибудь взорвётся, кто-нибудь отделит от света тьму, где-нибудь родится ребенок, когда-нибудь встретятся асы на Идавёлль-поле, и Один отвесит Локи леща, но потом, конечно, по-братски обнимет, потому что тем, кого любим, мы прощаем ещё и не такое дерьмо.
И разве это не прекрасный мир, ребята.

21.07.2013

Серия сообщений "Haindl tarot":

...а теперь мы отправимся в увлекательные глубины моего подсознания, чтобы бросить по колечку в каждую роковую гору.
Аттеншн: может содержать незначительное количество самолюбования, морализаторства, нытья, обсценной лексики, латыни, цитат из стар трека, цитат из другой порнографии.
(не уверена, что в детстве мне правильно объяснили значение слова «незначительный»)

Часть 1 - V. The Hierophant
Часть 2 - Eight of cups
Часть 3 - VIII. Strength
Часть 4 - Father of Stones in the West
Часть 5 - XX. Aeon