Михаил Заборов                                                                                     

   Живописный идиш или смеховая культура  Шагала.

    Термин «смеховая культура» тотчас отсылает нас к Бахтину, но речь идет о Шагале, а дело в том, что Шагал  - один из тех, кто творил то, о чем Бахтин теоретизировал.

   Причисление Шагала к лику творцов смеховой культуры, видимо не все примут как нечто самоочевидное,   уместно ли вообще говорить о смехе, говоря о Шагале?  Ответим сразу и без обиняков: смеха как такового  у Шагала нет, но есть ирония  – едва заметная полуулыбка, и она с лица картин художника не сходит никогда – смеховая культура Шагала. И если Шагал в союз комедиантов все же будет принят, то, пожалуй, вновь и по-новому встанет не раз уже возникавший вопрос: а есть ли тут какая-то связь с Бахтиным, случайно ли эти «гиганты»  смеховой культуры начинали в Витебске? Ответ можно дать, перефразируя Вольтера: «Если бы связи не было, ее все же следовало бы искать», это потому что проведение параллелей всегда заставляет нас нисходить в глубинные слои изучаемой реальности, в нашем случае смеха и смеховой культуры.

   Известно, что Витебск в те бурные лета был убежищем – островом, вокруг которого свирепствовала чума войны-революции... как тут не вспомнить, что ведь и Декамерон  рождался в условиях подобных. Но зачем ходить так далеко во времени, Цюрих тех же примерно лет, служивший убежищем для многих художников запада, стал родиной дадаизма – тоже культуры вполне смеховой. Так что предположение о законосообразности возникновения смеховой идеи в условиях пореволюционного Витебска не столь уж искусственно. Но если есть тут закономерность, то в чем она?  

   Понятно, что, находясь в буче, боевой и кипучей, войны, страдания, смерти,  смеяться трудно, посему некая удаленность от происходящего – условие элементарное и вполне ультимативное для какого либо сочинительства вообще, тем более имеющего отношение к стихие смеховой.

Впрочем, в декамеронной ситуации можно было бы ожидать появления образов страха, кошмара, апокалипсиса, но видимо срабатывает механизм изживания страха смехом, и это очень существенный момент. Именно поэтому, как оказалось, смеховая культура существовала даже в гитлеровских лагерях смерти. И вот для иллюстрации, одна из коробящих шуточек: «Если уж на мыло, то хотя бы на туалетное!» Смех может быть, как видим, весьма мрачным, может он быть и грустным или веселым, но смех – это всегда победа духа над тем что, ему противостоит, и тут – сама суть.

   Итак возможно, что декамеронная ситуация витебского убежища  дала толчок  смеховой идее и Бахтина и Шагала, но суть идеи, конечно не ситуативная, она будет развиваться потом в ситуациях многих и разных, ибо смех – одна из необходимых функций культурного организма. К тому же ирония Шагала, как и Декамерона, вовсе не направлена на враждебную стихию сиюминутного окружения, от таковой ведь нужно уйти, внимание художника устремлено совсем к другому, к самому лучшему и дорогому, что есть-было в его жизни –  к витебской его вселенной. Поэтому ирония Шагала растворена в бесконечной любви художника к этому его миру и ее обитателям, и еще ирония Шагала всегда смешана с ностальгической грустью по витебской той планете, которая, видимо по закону разбегающейся вселенной,  неумолимо  удаляется.

   Итак, ироническая полуулыбка Шагала  грубым смехом никогда не разражается, она сокровенна, но и вездесуща – смеховая культура Шагала.

   Декамеронная ситуация, которую мы привлекли для того чтобы эту культуру понять – это удаленность убежища от кромешища, но Декамерон, как мы помним, тоже создавался на рубеже «разбегающихся» эпох, и тут, соответственно, речь идет об отдалении ином – эпохальном, из которого ясней видны общие черты «человеческой трагикомедии». Но картины Шагала – это ведь бесконечные признания в любви к целому миру, в обоих смыслах слова «мир», зачем же тогда ирония Шагала и в чем она?  А Шагал ироничен почти всегда и во всем, даже тогда, когда в работах пост-витебских, поздних, звучат тут и там ноты тревожные, чтобы не сказать мрачные, это происходит опять же в контексте ироническом. Так «Цирк» где-то вдруг превращается в вертеп, атмосфера скорей гнетущая чем наоборот, но и здесь это  выражено через иронию – по отношению к веселью.

Иронию влюбленную, ту что пронизывает почти все творчество Шагала, может быть можно назвать «иронией детства» (затянувшегося, впрочем, до преклонных лет).  Это детство в двух смыслах: во-первых Шагал, как сказано, сам остается ребенком, «неумелым», наивным всю жизнь. Важно, что он умеет быть неумелым без всякого наигрыша, это потому, что  у гения и бездарности есть одна общая черта – неспособность к выучке. Шагал, к счастью, так и не научился рисовать, детская его наивность натуральна. Дитя видит родную «материнскую» среду умиленно, и это мы ощущаем у Шагала непрестанно. Но ведь наивность несовместима с иронией! Влюбленная ирония свойственна  умудренному родителю, своих детей созерцающему, и Шагал  совмещает в себе две эти противоположные роли – и то один из главных мотивов смеховой культуры Шагала. Он ребенок, но и мудрец, для которого все его персонажи – дети малые, наивные, неумелые как сам живописец. Неуклюжие его персонажи не умеют летать, сколько их ни учи, тяжеловесные, незграбные... и тут обнаруживается второй, а может первый из главных мотивов иронии Шагала: художник неустанно подчеркивает, выявляет, утрирует главный же конфликт еврейства, сочинившего себе небесный мир, небесную же систему ценностей, которая, увы, от косной материальности не «ослобоняет». Но чем саркастичнее дискредитирует Шагал  силу небесную материализмом, обыденностью своих героев, тем сильнее та сила усиливается, ибо все-таки его персонажей поднимает! «А все-таки они вертятся» эти евреи – в поднебесье. Впрочем, не слишком высоко, в абстрактное небо еврейского бога, в сверх человеческое Шагал и его герои не вхожи. Художник может лишь вскарабкаться на крышу со своим скрипачом, оглашающим округу звонкой мелодией, или взлететь с возлюбленной «Над городом», опять же не слишком высоко, чтоб  не оторваться от не менее возлюбленной родной его земли. Таковы полюса Шагальей иронии, она на напряжении меж мудростью и детством, меж земным и небесным. Но есть и объединяющее все – народно-карнавальное начало, и не только в картинах связанных с карнавалом тематически, но в самой круговерти, в маскарадной причудливости Шагаловских образов.  Народное – хороводное, люди берутся за руки и вращаются в круговом танце, и это модель вращающейся вселенной, оказывается, она была открыта еще до Коперника! Народ не терпит индивида, ибо таковой  мелок и конечен, посему народ в его искусстве превращает индивида в тип, а тип – это повтор: ты как он, он как они...  повтор же сразу превращает нас в заведенных игрушек, что повторяют, повторяют и повторяют заданные действия,   получается  забавно и смешно – смеховая культура народа. Результат стоит свеч, ибо дает смертным бессмертие!  «Забавная» та типизация – типична для Шагала.

   А произнеся слово «народ», нельзя не сказать, что речь в данном случае о народе еврейском, таком каким он сложился в конкретных и очень сложных условиях черты оседлости, Беларуси, Витебска.  Тут снова срабатывает  механизм внешне-внутреннего видения: Шагал видит еврея изнутри и извне, то есть и глазами не еврея. И тогда – это «иной» народ – «иной» язык, «иная» вера, иные привычки – все это «странно», тут всегда есть над чем поиронизировать. Назвали же греки варварми всех не греков, только потому что их языки казались грекам  тарабарщиной, а русские по той же причине назвали немцев немцами то есть немыми.  Надо сказать, что еврейский юмор в театре, в литературе или анекдоте всегда шаржирует не «гоя», но самого еврея, то есть, это как правило – самоирония, и это сложный психологический комплекс переживания, переболевания, противостояния, изживания окружающей неприязни - антисемитизма. Изживания, потому что смешной герой у евреев: Абрамович, Хаймович, также как и Иванушка дурачок – всегда смеется последним, или по меньшей мере завоевывает к себе симпатию. Народно-национальный этот мотив – еще одна важная грань смеховой культуры Шагала.

   Зачисление Шагала в гильдию комедиантов сблизит его с Шолом Алейхемом – писателем  весьма многогранным, но та же неуничтожимая и очень еврейская ирония – пожалуй наиболее броская его черта, тот же смех сквозь любовь и слезы и слезы сквозь смех, те же типы, забавные, смешные и опять же очень и очень еврейские. И снова знакомый, в чуть иной интерпретации вопрос: случайно ли эти гиганты еврейской культуры так повязаны с иронией?

   С Шолом Алейхемом оказываемся мы в стихие языка идиш, а язык – наиболее  сильное и над-индивидуальное выражение культуры народа, видимо здесь и коренится искомый общий корень? В стихие языка Идиш мне довелось жить в незапамятном довоенном детстве, и после войны еще можно было слышать идиш на улицах городов бывшей черты оседлости. Но холокост оказался смертельным не только для 6-ти миллионов евреев погибших в чудовищном его беспределе, но и для всей самобытной, блестящей, неповторимой, и ни на что непохожей культуры европейского еврейства, в том числе для языка идиш. Язык этот ушел с улиц, спрятался в домах уцелевших еврейских семей, на библиотечных полках... мало, очень мало слов осталось и в моей памяти, но что неизгладимо – идишийская интонация, органически, генетически присущие ей  ирония и юмор,  а вот интонация то нам и нужна. Язык ведь начинается с интонации, у «братьев наших меньших» зверей слов нет, одни интонации, и понимают! И вот довелось нам лицезреть, что так же язык и умирает: когда идиш совсем уже исчез, интонации его сохранились в русском  (асохен вей) говоре старых евреев, и это, я вам говрю, «что-то особенного». Когда доводилось мне слушать какого-нибудь еврейского краснобая, неважно о чем он говорил, где-то «под ложечкой» возникал неудержимый внутренний смех от преувеличенной заостренности интонаций, превращающих все в карикатуру, юмореску, памфлет. Особенно утрируется интонация вопросительная, причем последняя гласная вопроса распевается примерно в трех разных интонациях, так что один вопрос превращается в три, каждый из которых ставит под вопрос остальные. Но ответ – это ведь тоже вопрос. Все это знакомо и тем, кто может быть идиш никогда и не слышал, по различным отзвукам, карикатурам, далеко не всегда дружелюбным, по Хазанову, по еврейским анекдотам. Помните: «Я знаю??? Город будет??? Я знаю??? Саду цвесть???» – еврейская смеховая культура. Так вот, в живописи ведь тоже нет слов, есть интонации (и тоже под вопросом). Когда смотрю я на картины Шагала, узнаю все ту же вопросительность, вот картина «Над Витебском» – тут сплошные вопросительные знаки: кто это залез там на дом, или на храм? Почему он такой большой? Он летит или падает?... Картина написана сразу в нескольких манерах: что-то почти плоским пятном, но есть в картине и кубистические объемы, так что, это кубизм? Я знаю? Вот и Шагал подтверждает опять же и тем же вопросом: «Я знаю? Нужен кубизм? Так что, мне жалко? Ну так пусть будет немножечко кубизма!» Мог же еврейский портной, став королем(???) сделаться богаче короля, потому что по ночам еще и шил!!?

   Или вот один из знаменитых шагаловских скрипачей, «которые живут на крыше»: «Музыка» 1920 г – это типичнейший местечковый еврей, и это чистейший идиш. Тут полезно протянуть нить связи с иным,  очень далеким полюсом еврейской культуры – библейским. Грандиозная панорама, драма, трагедия целого мира даны в неторопливом, величественном, эпическом повествовании... галутный идишийский еврей – тоже заядлый рассказчик, только «я вас умоляю!», не ищите сходства, мне просто жаль вашего времени – тут все наоборот! Что вы сказали, гранди-как? «что с вами, у вас температура!» Тут все анекдот, спектакль, шарж,  скетч. Повествовательных предложений по-моему нет вообще, только  вопросительные или минимум восклицательные: «Вы себе так думаете? Так я вас уверяю!..» Каждая последующая фраза и по значению и по интонации резко противопоставляется предыдущей  – этакая елка раскосая и колючая! А теперь только посмотрите на этого скрипача, «так это таки да елка», линии – палки, треугольники,  заостренные формы – все смотрит, прыгает в разные стороны! Руки, ноги скрипача растопырены вполне по-чаплински, или наоборот Чаплин шагал как Шагал? Чаплина все принимают за еврея, хотя это не так, не потому ли, что образ он создал очень уж еврейский? Сам  с собой спорящий кубизм-круглизм Шагала – это лишь один из жаргонов его живописного идиша, где формы часто перекрикивают друг друга, этот специфический его кубизм-круглизм – шарж на кубизм.

Но есть и другой живописный жаргон, он более органичен Шагалу, с него художник начинал, к нему вернулся после кубистических грехов молодости, и это язык именно живописный, где-то анти-рисуночный. Кубистическая очерченность  уступает место растворенности форм: пастозное цветовое пятно сумарно обозначает остов фигуры, контуры же недосказаны, не артикулированы – «картавы», что напоминает картавость еврейской речи, не выговариваемое «р». (когда переходили на языки местные)  Но есть в той картавости нечто гораздо большее: мягкий этот живописный язык – как то связан с женским началом в языке Шагала, с женскими образами («Руфь» и другие) и это язык любви. «Мысль изреченная есть ложь!» – сказал поэт, но любовь тем более, истинная – всегда неизреченна и неизречима, наивная  неумелоcть шагалова рисунка  выражает невыразимость и немоту любви. Бесполезно перечислять примеры «неартикулированности» – «картавости» шагаловского рисунка – таковы самые ранние работы Шагала и боле поздние, живопись, графика.

Живя в рассеянии меж народами-культурами многими и разными, гонимый и теснимый еврейскмй народ, должен был выработать и выработал то, что можно поименовать ироническим релятивизмом (релятивизм физический появится потом). Ребе легко примирил непримиримых спорщиков, говоря: «Ты прав и ты прав» «Но, ребе, или-или!?» – вмешался третий.  «Знаешь что, так и ты прав!»  – иронический релятивизм! 

У обитателя монументальной оседлой культуры нет необходимости постоянно наблюдать себя со стороны, он полностью погружен в свою культурную среду, живет жизнью своего общества «ничтоже сумняшеся». Еврей же вечно обязан критически наблюдать себя извне – это исключительное обстоятельство породило и особенную смеховую культуру еврейского народа – неистощимую идишийскую самоиронию, что проявляется в обыденной беседе и в творчестве еврейских мастеров искусства. Самоирония эта призвана внутреннее и внешнее соотнести, соизмерить, по возможности сгармонировать. Это возможно потому, что самоирония не враждебна, она сочувственна. Такова ирония Шагала, она зиждется на напряжении между самобытностью и само-видением: он видит свое местечко и его обитателей изнутри, живет их жизнью, болеет ею, и взгляд его полон любви. Но он видит свою обитель и извне, поднявшись над домами не слишком высоко, чтоб не упустить ничего. Тут и является тонкая его ирония, ибо с высоты виднее и наивность, и неумелость, и неведение и повторяемость всего и вся, все уменьшаются в масштабах – дети малые, не очень ведают, что творят, но все очень нуждаются в любви.

Ну, вы знаете эти гугл дудл - забавные заставки самого известного поисковика. Сегодняшняя картинка вновь заинтересовала меня настолько. что пошла про нее читать

Антиките́рский механи́зм (другие варианты написания: антикитирский, андикитерский, антикиферский, греч. Μηχανισμός των Αντικυθήρων) — механическое устройство, поднятое в 1901 году с древнего судна. Останки судна и его груз обнаружены греческим водолазом 4 апреля 1900 года недалеко от греческого острова Антикитера (греч. Αντικύθηρα). Механизм датируется приблизительно 100 годом до н. э. (возможно, до 150 года до н. э.[1] или 205 года до н. э.). Хранится в Национальном археологическом музее в Афинах.

Механизм содержал не менее 30 бронзовых шестерён в деревянном корпусе, на передней и тыльной сторонах которого были размещены бронзовые циферблаты со стрелками, и использовался для расчёта движения небесных тел. Ориентировочные размеры механизма в сборе 31,5×17×6 см. Позволяет узнать дату 42 астрономических событий. По результатам расчётов учёных, устройство было сделано на 35-й параллели на острове Родос.

Устройства, аналогичные антикитерскому механизму, упоминаются более чем в дюжине литературных произведений, которые написаны с 300 года до н. э. по 500 год н. э.

На календаре - 17.5.17 (17 мая) , речь идет о важном событии ,произошедшем , как говорят 4 .4. 1900 (4 апреля) ,Зашла в ивритский вариант - находка датирована 17 мая, в английском "Артефакт был обнаружен, вероятно, 22 июля 1901 года (в юлианском календаре, который греки продолжали использовать в это время, что соответствует 4 августа 1901 года по григорианскому календарю, используемому сегодня) "  Остальные языки желающие могут проверить сами. А ведь речь идет о событии, произошедшем всего сто с небольшим лет назад! Когда уже были  почта, телеграф (и даже тов. Ленин). И если ученые не могут договориться, когда же зластчастный водолаз нашел свою "рыбку", то о каких 3-й век до нашей эры идет речь?!

А механизм хорош необычайно! Все те же британские (зачеркнуто) вездесущие ученые утверждают, что он выглядел так

Каждому жителю Израиля очень хорошо знаком этот календарный период - когда прямо с приходом весны просыпается от осеннего сна не только природа, но если можно так выразиться, и национальный ритм нашей страны. Памятные и торжественные дни нашей обшей истории начинают следовать один за одним, наполняя всех и скорбью и гордостью, радостью смешанную со слезами, если немного перефразировать  знакомую всем нам фразу. Все дни (кроме одного очень важного именно для нас) отмечаются по еврейскому календарю и особенно много из них приходится на месяц Ияр - второй месяц еврейского календаря по отсчёту от Исхода из Египта и восьмой, если считать от Сотворения мира с Тишрея. Вот памятные дни которые выпадают на этот месяц согласно Википедии:

• 4 — День памяти погибших в войнах Израиля и в терактах
• 5 — День независимости — 5 ияра 5708 года (14 мая 1948) было образовано Государство Израиль.
• 18 — Лаг ба-Омер (33-ый день Омера) — день смерти рабби Шимона бар Йохая, автора Книги Зоар и день, когда прекратили умирать ученики раби Акивы.
• 28 — День Иерусалима — день освобождения Старого города Иерусалима в ходе Шестидневной войны 1967 года. 

В последние время в Израиле обсуждается предложение отмечать День Победы 9 мая (это и есть тот единственный важный день, который мы отмечаем не по еврейскому календарю) 26 ияра. Почему именно в этот день - по той простой причине что 9 мая 1945 года как раз и попало на 26 число еврейского месяца ияр. Лично я, как вы знаете, против этой инициативы, так как считаю что 9 мая нам всем, по понятной причине более роднее и привычней. Но вот что я случайно обнаружил играясь с этими числами ( и скажу честно, нигде в Интернете упоминания об этом совпадении я так и не нашёл). Оказывается что победоносная Шестидневная война 1967 года началась тоже именно 26 ияра - то есть ровно 22 года после победоносной победы над фашисткой Германией! Конечно всегда можно сказать что это просто совпадение - но вот читаю толкование из Теилим (псалмов) на месяц Ияр: 

 месяц этот предрасположен для победы над врагами нашими, и намек на это содержится в стихе Теилим (6:11): «אֹיְבָי יָשֻׁבוּ יֵבֹשׁוּ רָגַע» («мои враги обратятся вспять и в мгновение будут посрамлены») — где первые буквы также составляют название месяца «Ияр».אִייָר

Для победы над врагами нашими - лучше, а главное и точнее не скажешь, что то уж слишком много совпадений получается. Еврейский календарь ведь полон глубокого смысла и мистики, так что может быть не так уж неправы те кто предлагают отмечать сразу две даты - и 9 мая как "День Победы" и 26 ияра как "День спасения и освобождения". 

А что, если продолжить тему с Невзлиным, уже совсем другим?

Сон Бориса

Борис уже битый час крутился в кровати. Ночное бдение вызванное резким потеплением и минусом в банке, вот вот готовым превратиться в бездонную яму с эхом катастрофических последствий, раздражало Бориса и сулило совсем не доброе утро.

Борис панически боялся потерять всё. Как среднестатистический мужчина его возраста, роста, комплекции и национальности, под «всё» Борис знал изводящую его по вечерам жену и двух непослушных детей предшкольного возраста.

Он часто вспоминал давний разговор своей молодой и зеленой киевской бытности, в синагоге Бродского: «Жена и дети не будут тебя слушаться, будет тебе плохо» — разглядывая свои желтые от сигарет пальцы отвечал Борису ребе — «Еврей должен жениться на еврейке, иначе он не будет евреем... будет потерян.» «А как же чувства? Любовь?» — робко мямлил Борис. Ребе смотрел на Бориса и молчал.

Будучи работником умственно-прикладного труда, Борис боялся и самого страха потерять «всё». Потому что подобный страх обещал ему бессонные ночи, неадекватность восприятия и как результат полную профнепригодность на время такого глубокого панического кризиса.

Тонкая душевная организация не позволяла ему слишком долго винить всех вокруг, и он с отчаянным усердием принимался​ принимался за самоедство. Начиная с нелепых подозрений и заканчивая полным признанием вины, произнесением последнего слова перед присяжными, скупой слезой и томительной паузой перед вынесением приговора. Затем присяжные с судьями улетучивались и Борис снова начинал потеть и крутиться в постели.

Провинциальный город Петах Тиква, а в Израиле, в этой удивительной и яркой восточной стране, все города провинциальные, просыпался рано. Чуть свет за окном начинало драть горло вороньё вперемешку с истошными криками попугаев драра и Борис в ужасе от оставшихся пары часов до звонка будильника наконец-то засыпал.

В творчество Римаса Туминаса я влюбилась с первой сцены. Всегда с нетерпением ожидала, когда же привезут новый спектакль, а потом с замиранием сердца следила за происходящим на сцене. Но “Эдип” нетерпеливым "скворчонком...бьется в виске" уже год. В прошлом году его показывали в греческом амфитеатре, построенном в  IV  веке до н.э - аутентичность подобной постановки просто трудно вообразить. Театральная сцена, конечно, накладывает свои ограничения, но все равно!  Жду не дождусь, считаю часы, как заключенный,  досиживающий в неволе последние два дня.

Здесь - чудесное интервью журналу "Театрал", опубликованное почти год назад

Фотографии @Валерий Мясников

Международный фестиваль "Гешер" 2017  

 

В мае откроется Международный фестиваль "Гешер", в рамках которого, впервые будут представлены не только лучшие спектакли российских театров, но и оригинальные израильские постановки, спектакли для детей, уличные представления, мастер-классы, лекции и творческие встречи с ведущими деятелями искусства. Спектакли  театра им. Вахтангова "Царь Эдип" и театра Наций «Гамлет | Коллаж»  проходят при поддержке Российской Национальной театральной Премии и фестиваля "Золотая маска"   и Министерства культуры РФ.

"В этом году мы решили выйти за рамки театра "Гешер" и наряду с зарубежными спектаклями подарить зрителям настоящий театральный праздник, который продлится почти три недели и превратит Яффо в одну большую сценическую площадку. Нам хочется, чтобы этот уникальный район города стал настоящим международным центром культуры, наряду с Авиньоном, Эдинбургом и Гентом", - отмечает организатор фестиваля, гендиректор театра Гешер Лена Крейндлина.  

Фестиваль открывается 18 мая новым спектаклем Вахтанговского театра "Царь Эдип" в постановке режиссера Римаса Туминаса с участием Людмилы Максаковой, Виктора Добронравова, Евгения Князева и других ведущих актеров театра. Эта работа - совместный проект с Национальным театром Греции в Афинах, открывает зрителям новый взгляд на одну из самых известных древнегреческих трагедий. Знаменитый литовский режиссер поставил спектакль о самом главном: человеческом достоинстве, чести, сильном лидере, который смог наказать себя сам - выдворить себя из страны и уйти из жизни нищим. У Туминаса со всех сторон проглядывает мистическая причудливая фантазия, невероятные картинки-метафоры, превращающиеся в страшную трагедию. При отсутствии агрессивных спецэффектов, он вовлекает зрителя в темы, о которых не принято ни говорить, ни думать. Спектакль можно будет также посмотреть 19 и 20 мая.

Более того, 20 мая израильских зрителей ждет настоящий сюрприз – впервые в Израиле будет показана киноверсия спектакля Вахтанговского театра "Евгений Онегин". Подобные показы, созданные в рамках Международного проекта Stage Russia (USA) при участии Maestro Artist Management (USA), пользуются огромным успехом в США.

31 мая на сцене театра Гешер спектакль театра Наций «Гамлет | Коллаж», получивший премии "Хрустальная Турандот" и "Звезда Театрала". Это крупнейший совместный культурный проект России и Канады, в постановке знаменитого канадского режиссера Робера Лепажа, с участием одного из ведущих российских актеров Евгения Миронова, который играет всех персонажи пьесы. Спектакль можно будет также увидеть 1 и 3 июня.

26 и 27 мая полностью посвящены детям. В эти дни в зале "Нога" можно будет посмотреть две оригинальные постановки театра Гешер – "Странствия Одиссея" и "Дух театра", уличные представления "Генералы" и "В нашем дворе", а также постановку театра Яффо "Тысяча и одна ночь".

1,2 и 3 июня - особый проект театра Гешер с Тель-Авивским музеем: "Энди Уорхол -Поп и Арт". Эта постановка - путешествие в творческую биографию известного американского художника, продюсера, дизайнера, писателя, коллекционера, издателя журналов и кинорежиссера - одного из выдающихся представителей поп-арта, перевернувшего все представления о понятии искусства в ХХ веке. Спектакли пройдут в залах музея.

2 июня израильскую публику ждет уникальная по своему формату встреча с Ириной Антоновой, доктором искусствоведения, президентом Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Ирина Антонова впервые приедет в Израиль, чтобы прочитать лекцию и ответить на вопросы из зала. Встреча пройдет в зале "Нога" театра Гешер.  

Кроме спектаклей российских театров и израильских оригинальных постановок, в рамках фестиваля запланированы: мастер-класс с режиссером Римасом Туминасом, встреча с главным художественным руководителем театра Гешер Евгением Арье, творческие беседы с актерами и деятелями искусства.

Дополнительная информация и заказ билетов https://goo.gl/m0FJa0 и телефону:

03-5157000

 

Фотографии @Валерий Мясников

 Не удержалась, интервью тоже цитирую полностью!

В творчество Римаса Туминаса я влюбилась с первой сцены. всегда с нетерпением ожидала, когда же привезут новый спектакль, а потом с замиранием сердца следила за происходящим на сцене

Но “Эдип” нетерпеливым ожиданием зудит уже год. В прошлом году его показывали в греческом амфитеатре  - аутентичность подобной постановки просто трудно вообразить. Сцена конечно накладывает свои ограничения, но все равно!

Жду не дождусь, считаю часы, как заключенный ,  досиживающий в неволе последние два дня.

 

 

 

Недавно в рамках Афинского фестиваля искусств Римас Туминас вместе с артистами Театра им. Вахтангова выпустил «Царя Эдипа» (см. репортаж с места событий), российская премьера которого состоится в ноябре в Москве. После премьеры корреспондент «Театрала» побеседовал с режиссером…

 

– Римас Владимирович, вы впервые работаете в античном амфитеатре?

– Была попытка делать в Финляндии «Лисистрату» как своего рода имитацию римского театра. Но там пространство больше напоминало стадион. И было это к 200-летию Финляндии. Правда, в день премьеры с утра начался затяжной дождь, и спектакль мы так и не сыграли, что спасло нас от провала. Никто не приехал, хотя генеральную репетицию я провел. Так что, опыт был. И он оставил у меня, скажем так, чувство…

 

– Сжатой пружины?

– Именно. Вроде бы уже ступил на этот путь, попробовал, но продолжать не хотелось. Я тогда сказал себе, что никогда больше на открытом воздухе ставить не буду. Сейчас модно переносить театральное действо на какие-то развалины, в сараи, в заводские цеха… Но это не мое. Мне нужен зал, хоть и простой, но обязательно с четвертой стеной.

– Но все же от предложения поставить «Царя Эдипа» в Греции вы не отказались…

 

– Я увидел в этом добрый знак. Предзнаменование. Обычно я говорю артистам: не надо играть для меня, не надо играть для себя или для зрителя… Театр в лучшие свои мгновения становится храмом и, значит, играть мы должны для бога. Это наша мольба. Наша демонстрация человеческого несовершенства – попытка взглянуть на жизнь со стороны…

 

В Эпидавре амфитеатр строился в IV веке до н.э. при храме бога медицины и врачевания Асклепия. Здесь в античности никогда не играли спектаклей – греки выходили на орхестру читать стихи, поскольку считалось, что подобный «обмен энергиями» исцеляет душу. Здесь бог рядом, его можно ощущать. Поэтому я согласился… Хотя на месте, признаюсь, струхнул и тоже понадеялся на дождь. Смущение было, но греки радушно приняли спектакль.

 

– Между нашими народами много общего…

– Я вообще все больше убеждаюсь, что нельзя делить человечество на братские и небратские народы, как было принято у нас в советское время. Мы все братья. И все мы одинаково устроены. Предательство на любом континенте выглядит, как предательство, а любовь – как любовь…

 

– На дворе санкции, нестабильная международная обстановка…

– Да, санкции, обстановка, политика… Но театр стирает границы, театр примиряет «братские» народы с «небратскими»…

В ноябре мы покажем «Царя Эдипа» в Москве – в рамках юбилея Театра Вахтангова. В дальнейшем он будет идти у нас в репертуаре. И мне очень хотелось бы, чтобы те 11 греческих артистов, которые играют хор и народ, участвовали не только в российской премьере, но и во всех последующих спектаклях. Дирекция говорит, что это достаточно накладно, но мы все же постараемся что-то придумать. Возможно, спектакль будет идти раз в месяц или еще реже, но искать грекам замену в Москве, мне кажется, неправильно. Получится совсем уже другой спектакль. А я хочу подчеркнуть: смотрите, мы все разные, мы живем в разных странах и говорим на разных языках, но душа у нас болит одинаково…

– Вы не раз говорили, что цель драматического театра – гармонизировать внутренний мир человека…

– Да, я уверен, что зритель не вернется в театр, где ему однажды сделали больно…

 

– Вопрос, конечно, наивный, но все же: легко ли следовать этому закону, работая на античных подмостках?

– Я больше скажу: не то что легко, а гораздо легче. Потому что амфитеатр этот, построенный для ритуальных целей, уже изначально священный. Здесь никому не разрешается наступать на сердцевину орхестры, нельзя курить, нельзя оголяться, нельзя кричать и ругаться (акустика в амфитеатре поразительная). Местные службы за этим строго следят, потому что мы на территории памятника. Причем это касается не только поведения (уважать себя и других), но и имеет прямое отношение к режиссерскому подходу: мол, здесь не место хамству, невежеству, эпатажу, якобы трактовкам «по поводу Чехова», «по поводу Стриндберга», «по поводу Ибсена». Нет. Здесь, пожалуйста: раскрой автора.

 

– Вы всегда ставили автора выше режиссера, но мир меняется, театр становится другим. Не сложно ли вам сейчас соблюдать этот принцип?

– В какой-то мере – сложнее. У нас популярный театр. Актеры много снимаются, участвуют во всевозможных проектах и порой привносят из внешнего мира эту пыль которую, как инфекцию, надо устранять.

 

– Что именно?

– Например, кокетство, потакание зрителю.

 

– А как вы боретесь?

– Повлиять можно только творчеством. Если я что-то и рекомендую артистам, то это интерес к науке, открытиям... Необходимо изучать мир, удивляться тому, какие чудеса происходят, жить этим. Интересоваться подводным миром и космосом, всматриваться в звезды. Если мы станем смотреть на звезды, то тогда, наверное, иначе начнем воспринимать окружающий мир.

 

– Сейчас повсеместно обсуждается финансовый кризис, но у вас в театре в прошлом сезоне открылась Новая сцена. То же самое и в отношении гастролей: театры сокращают расходы, а вахтанговцы продолжают свое триумфальное турне. Вам приходится менять свои планы?

– Пока что нет. Наверное, это потому, что мы вне политики. Театр, на мой взгляд, вообще не должен обращать внимание на политические веяния, поскольку при любых эпохах, режимах и стилях правления у него одна задача – говорить о человеческой сущности. В этом – его политика.

 

Сейчас нам всем тяжело: соседи, как в большой коммунальной квартире, стали предъявлять друг другу претензии… Развернулась кухонная свара вокруг газовой плиты... Не думаю, что театр должен включаться в этот конфликт, поэтому свои гастрольные планы Театр Вахтангова не меняет.

 

– Но все же ваше личное ощущение от заграничных поездок как-то изменилось в последнее время?

– Оно стало меняться не сейчас, а несколько раньше… Как только меня в 2007 году попросили приехать из Литвы и возглавить Вахтанговский театр, я почувствовал себя человеком театрального пространства Европы. Россия открылась для Европы, Европа – для России. Даже о безвизовом режиме с Испанией заговорили. Ожидался всеобщий праздник.

Мир во всем мире… Я нужен там, я нужен здесь. Меня везде приглашают… Вот-вот сотрутся границы. Всё к этому идет... Но вдруг на международной арене что-то пошатнулось. И неприятности стали нарастать, как снежный ком: одна страна нам не подруга, другая, третья. В конце концов я потерял ориентир: что происходит? Куда все движется?

 

– У вас есть рецепт: как человеку вашей профессии жить в столь неспокойной обстановке?

– На нее не нужно реагировать. Занимайся своим делом.

 

– Как у Чехова: «Неси свой крест и веруй»?

– Наверное, да. Можно и так сказать.

 

– А в чем ваш «крест»?

– Я всегда болел за человеческие трудности. Я там, где нищие люди, где плохо живется, я всегда с ними. И если я эту связь потеряю, то потеряю профессию. А реагировать на политику… Если ты реагируешь на нее сегодня, то чем же ты будешь заниматься завтра, когда эти события пройдут? Ждать новых событий? Жить от события к событию? Провоцировать их, чтобы затем реагировать? Надо жить своим внутренним миром. Греческим поэтам в древности выкалывали глаза, чтобы они по слуху, по воздуху могли понять вечность, а не сиюминутность происходящего.

– А вы не задумывались, почему люди в России на улицах так редко улыбаются?

– Задумываюсь каждый раз, когда выхожу на улицу. Чем русский человек так ущемлен? Что у него отобрали? И кто сбил улыбку с его губ?

 

– В Литве иначе?

– У нас тоже улыбка несмелая, но все же в Литве сказывается близость к центральной Европе, где улыбаются тебе и в ресторане, и в магазине… Конечно, когда видишь прохожих с застывшей гримасой на лице, хочется как–то крикнуть, помочь…

 

– Но все–таки: в чем причина такой унылости?

 

– По вечерам после спектакля я захожу в супермаркет. Помню, еще в прошлом году стал замечать, что много людей в хорошем настроении. В продуктовую тележку бросают все подряд, на цены не смотрят. Счастье. Завтра будет еще лучше…

 

Но теперь все изменилось. Лица сосредоточенные, движения скованные, осторожные. Хозяйки стали бережливыми, потому что нет уверенности в завтрашнем дне. Продукты дорожают, люди стали разборчивыми. Я даже за собой заметил эту черту: сначала смотрю на ценник и только потом на товар. Принципиально отказался от слабосоленой рыбы – это безумие покупать ее по этим ценам. Для меня это своего рода протест. Почему? А потому что не надо издеваться над человеком. Устраивают бесконечные «Акции», «Товары дня», но сколько бы раз я ни пытался купить что–то выгодно, понимал, что в итоге меня обманули. «Товар дня», например, впрок не купишь: обычно в таких продуктах срок годности заканчивается.

 

Вот эта тенденция, на мой взгляд, не здоровая. Каждый обманывает. Друг друга стали обманывать. Потому и улыбки нет, потому что живем в тотальном вранье ради собственной выгоды, ради выживания.

 

– А что можно сделать, чтобы изменить?

– Вы знаете, когда у меня впервые в жизни состоялась премьера в театре, я вышел на улицу, чувствуя себя триумфатором. Мне казалось, что прохожие бросятся ко мне и, как минимум, подхватят на руки. Но вдруг я понял, что иду сквозь толпу, которой до меня нет никакого дела. Я удивлялся: почему они не были в театре? Почему они не замечают меня? Почему не знают, что я только что победил? Это ответ на ваш вопрос: ничего изменить нельзя. Жизнь развивается по своей внутренней драматургии. Можно только научиться легче переживать тот или иной абсурд.