Красавица и ЧУДОвище Голосов: 1 Адрес блога: http://beauty-n-beast.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 16:53:44 блограйдером Lurk

News Of The World :)

2012-09-12 23:12:54 (читать в оригинале)

Президента Эстонии подташнивает от Путина.
Медведева тошнит от Пусси Райот.
Как тут не вспомнить прекрасное:
Ну и наблевали, мать вашу так. Потерпеть не могли!

---

2012-09-08 19:29:33 (читать в оригинале)

Ну "большинство" так "большинство", спасибо и на этом :)

---

2012-09-08 15:47:00 (читать в оригинале)

Не могу удержаться. Ну вот просто не могу.
Картина маслом.
Пилюлькин Пугает Путина.
Отсмеявшись, подумал: а что, он все правильно делает. Он же ихний избиратель. Значит, вправе требовать от советской власти, которую посадил _мне_ на шею, чтобы власть удовлетворила детские фантазии про бочку варенья и ящик печенья, которыми Пилюлькин руководствовался, суя в урну бюллетень.
Более того - обязан требовать.
Одобряю и поддерживаю.
Только вот что, Серега. У меня к тебе просьба.
Как честный человек - между "мы" и "граждане России", вставь честное слово НЕКОТОРЫЕ.

А я пойду ломом поворочаю, пока дождя нет. Надо пару кустов выкорчевать.
А комментарии тут без надобности. Они, простите, заранее известны.
Я их даже за вас могу настрочить, чтобы вы не переживали.
- Первыйнах!
- Сам дурак.
- Пилюлькин дурак.
- Лучше бы ты книжки писал.
- Пилюлькин давно исписался. Кстати, ты тоже.
- Фонтастега - говно.
- Если не Пу, то кто - назови альтернативу, ее же не было и нет.
- Сколько тебе заплатили за этот пост?
- Этот опрос сосет.
[удаляется, волоча за собой лом]

---

Про день Бородина (с)

2012-09-07 19:28:40 (читать в оригинале)

Короткий мемуар Н.А.Дивова о войне 1812 года и Бородинском сражении подкупает своей бесхитростностью. Он вовсе лишен пафоса. И сами приключения юного прапорщика артиллерии поданы неожиданным образом. Казалось бы, вокруг него - ад кромешный: подъехал к офицеру передать приказ – бац, офицера убили; вернулся к командиру, а тот пропал; скакал назад мимо оврага, а оврага больше нет, потому что весь засыпан мертвыми телами… Но куда больше волнует нашего героя совсем другое: как бы не оказаться в стороне, как бы не остаться без дела. И еще желательно «пришиться» к командиру покруче, чтобы было потом, чем гордиться.
Между тем, сам Николай Дивов – фигура для Отечественной Войны прямо-таки символическая.
Сами посудите: на войне, где русские генералы общаются по-французски, да еще и шпарят пикардийскими поговорками, и это в порядке вещей - офицером связи у них служит парень семнадцати лет, который еще в детстве был лично знаком с Наполеоном. Ну так, парой слов перекинулся... И это нормально.
Более того, Наполеон прямо и недвусмысленно благословил парня верно служить России*. И это тоже нормально.
По иронии судьбы, именно на батарею, с которой Николай Дивов в 1813 году обстреливал город своего детства Париж, прибыл император Александр I для встречи с французским парламентером...
А теперь – про войну и Бородино.
Для удобства чтения текст подвергнут минимальной правке.


Русский архив, 1873. – Кн. 2. – Вып. 7. – Стб 1331-1338.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ H.А.ДИВОВА

Отставной артиллерист, генерал-маиор Николай Андрианович Дивов, один из немногих живых деятелей славной эпохи, личный и непосредственный участник в обороне отечества от западнаго нашествия и со своей батареи обстреливавший Париж, склонился на просьбу нашу и изложил на бумаге несколько воспоминаний, пробужденных в его осмидесятилетней памяти напечатанными в первой книге Русскаго Архива сего года Записками его соратника графа П. X. Граббе. Считаем долгом выразить глубокую признательность маститому старцу, озаренному лучем Русской славы. Даже и мелкия черты того времени должны бережно сохраняться в нашем издании.

*****

В исходе 1811 года, выдержав удачно экзамен при Артиллерийском Ученом Комитете, произведен я был в прапорщики лейб-гвардии артиллерийской бригады и зачислен в роту Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Михаила Павловича.
Из Петербурга вышел я в поход с бригадою 5 Марта 1812 года. Переходы были легкие, и мы часто имели дневки. Дошедши до Даугелишек (местечка Витебской губернии), мы получили приказание там остановиться. В окрестностях онаго местечка солдаты получили широкое размещение, а для офицеров нашей роты определен был фольварок одного пана, имя котораго не припомню. Эта стоянка продолжалась не более трех недель. Время проводили не скучно. Общество наших офицеров было самое отличное, и дружба наша была общая.
В особенности подружился я с князьями Петром и Михайлом Горчаковыми, с Григорием Николаевичем Коробьиным, Сергеем Павловичем Сумароковым, с Абрамом Сергеевичем Норовым и Димитрием Андреевичем Дуниным-Барковским.
Из Даугелишек, по данному нам маршруту, дошли мы в конце Мая до г. Вильны. После весьма короткаго пребывания около Вильны, получено приказание следовать обратным путем к городу Свенцианам. Тут прочли мы Манифест о войне с Наполеоном, вскоре Государь Император изволил прибыть в этот город, где однажды мне довелось являться ординарцем к Его Величеству. Как известно, мы отступили к городу Дриссе, и там устроен был укрепленный лагерь. Для занятия мест на биваках, я был отправлен квартирьером. Мне было только 17 лет, и потому эта командировка, первая в моей жизни, крайне меня тешила мыслию, что я командую отдельно двумя фейерверкерами и 15 солдатами.
Во время стоянки нашей в Дрисском укрепленном лагере имел я случай познакомиться с П. X. Граббе, про котораго уже и в то время мы знали, что он отличился в сражениях 1807 года. Он был украшен Прейсиш-эйлауским крестом (редкое в то кремя отличие); его военныя способности, героическая пылкость, и ко всему этому прекрасная наружность обращали на него общее внимание. В начале 1812 года П.X.Граббе числился в гвардейской конной артиллерии и состоял адъютантом главнокомандующаго Барклая де Толли.
Граф П.X.Граббе в своих Записках мастерски очерчивает подвиги доблестных наших войск, но к сожалению часто умалчивает о своих собственных в те дни, которые возвеличили наше отечество, вышедшее так славно из борьбы с исполином. Несмотря на свой тогда обер-офицерский чин, он был уже в то время заметным деятелем по блистательным способностям, личной храбрости и той живой отважности и предприимчивой деятельности, которая его всегда отличала. Его высоко уважали и ценили А.П.Ермолов и граф А.И.Кутайсов, чему я (хотя и в прапорщичьем чине) был не раз лично свидетелем.
Случайным образом, в день сражения 13 Июля под Островной, был я ординарцем у начальника артиллерии 1-й армии графа А.И.Кутайсова, который, едучи верхом из Витебска на место сражения и проезжая мимо наших биваков, приказал полковнику нашей бригады Эйлеру (за неимением при себе в тот час адъютанта) нарядить офицера, который догнал бы его. В то самое время, будучи в этот день дежурным по роте, возвращался я с артиллерийскими лошадьми с водопоя, и к счастию моему довелось мне получить от Эйлера приказание догнать начальника артиллерии. Не доезжая нескольких верст до гор. Островны, явился я к графу Кутайсову.
К сожалению, к приезду нашему, сражение было уже окончено и не в нашу пользу: шесть орудий конной роты полковника Кандибы взяты были неприятелем. Возвратившись с графом в Витебск, где была главная квартира, ожидал я приказания ехать назад в свою роту, но к радости моей не получил никакого приказания и потому остался в Витебске при графе.
На следующий день, около полудня, стала слышна довольно сильная перестрелка в нашем ариергарде. Граф Кутайсов приказал седлать лошадей и, взяв с собою своего старшаго адъютанта Поздеева, меня и барона Шепинга, отправился на место, где была сильная ружейная перестрелка. Не прошло и получаса, как граф сказал мне, что он ранен и чтобы я поспешил снять его с лошади, что и было мною исполнено. Граф был ранен пулею в правую ляжку. Понесли мы его на солдатской шинели до ближайшей корчмы, где и вынута была пуля.
Все думали, что предположено на другой день дать большое сражение, но по распоряжению главнокомандующего назначено было снова отступление. Велено было оставить лишь сильный ариергард под начальством славнаго генерала графа П.П.Палена, который умными и геройскими распоряжениями дал 1-й армии нужное время в средине дня отступить с позиции в совершенном порядке.
Граф Кутайсов, несмотря на то, что накануне получил рану, был верхом все время, пока отступали войска. Припоминаю слова, сказанныя тогда при мне графу Кутайсову А.П.Ермоловым: Voilà comme on se retire en Picardie [Вот как отступают в Пикардии (французская поговорка)].
Через два или три дня по отступлении от Витебска, вследствие приказа Цесаревича Великаго Князя Константина Павловича всем офицерам гвардейскаго корпуса, состоящим на ординарцах при генералах немедленно явиться к своим полкам, должен был и я оставить графа Кутайсова и явиться в свою роту, и это перемещение лишило меня счастия быть при графе Кутайсове во время геройской защиты Смоленска.
По оставлении пепелища Смоленска, Цесаревич отъехал из армии, и в тот же самый день начальник артиллерии изволил сам приехать к нашей палатки и, вызвав меня, милостиво приказал мне снова быть при нем ординарцем. Таковое еще незаслуженное внимание меня крайне обрадовало и польстило моему юному самолюбию. Когда явился я к графу, он сказал мне: J'espère que vous ne me quitterez plus maintenant [Надеюсь, что вы меня теперь не оставите].
Я имел случай удостоиваться его личной доверенности. Так, когда стали говорить о назначении в главнокомандующие М.Л.Кутузова, граф Александр Иванович, получивший на этот счет верное известие, написал о том несколько строк на клочке бумаги и приказал мне отвезти эту записку к другу своему Ермолову, прибавив, чтобы я никому ее не показывал, а в случае невозможности сохранить тайну, уничтожил бы записку.
Но увы, скоро лишился я навсегда подобнаго благодетеля!
Вскоре после новаго моего назвачения прибыл генерал-фельдмаршал князь Кутузов, главнокомандующим 1 и 2 армий. В этот день войска стояли у Царева-Займища. В тот вечер Кутузов объезжал на дрожках все линии расположения войск и, осмотрев позиции приказал армиям снова продолжать отступление.
С того времени, как я поступил во второй раз ординарцем к начальнику артиллерии, имел я случай часто видеться с П.X.Граббе и слышать от графа Кутайсова, как он ставил нам примером его храбрость и сметливость во время геройской защиты города Смоленска.
После немногих переходов, выступив из Царева-Займища, армии расположились лагерем на том месте, где 26 Августа было побоище, которое названо Наполеоном битвою исполинов. 24 Августа вечером Кутайсов сам разставлял все батареи 1-й apмии, a накануне Бородинскаго дня посылал меня объехать батареи и донести ему об их расположении и состоянии.
24 Августа, с 12-ти часов пополудни до вечера, генерал Коновницын геройски удерживал ариергардом насгупащия силы, которыми лично командовал Наполеон. При начале Бородинскаго сражения, гвардейский егерский полк, стоя в самом селе Бородине, был атакован сильным неприятельским отрядом. Начальник apтиллepии счел за нужное поставить против моста на речке Колоче конную батарею и поручил П.X.Граббе исполнить оное; мне же приказал ехать к этому мосту, и донести ему, когда конная батарея прибудет на назначенное место. В скором времени Граббе привел конную батарею полковника Егора Федоровича Ховена. С необыкновенною неустрашимостью орудия были поставлены на места, и жестокий огонь был открыт. В продолжение одного часа потеря людей и лошадей в этой батарее была так велика, что она уже не могла быть употреблена более. Хотя я был самое короткое время на этой батарее, но убедился наглядно в справедливости отзывов графа Кутайсова о П.X.Граббе.
Около 11 часов А.П.Ермолов доложил главнокомандующему, что князь Багратион смертельно ранен, корпусный командир Тучков убит, что Раевскаго батарея (центральная всей позиции) уже взята неприятелем и что потому он счел за нужное отправиться к этой батарее. Граф Кутайсов не последовал приказанию Кутузова оставаться все время при нем и поехал к той батарее вместе с Ермоловым.
По дороге туда, уже недалеко от батареи, я проезжал мимо оврага; а когда возвращался, то увидел тот же овраг, но уже вровень с землею: он весь завален был трупами.
Удостоверившись, что помянутая батарея находится в руках неприятеля, А.П.Ермолов с свойственным ему геройством повел лично два полка на штыки, и в самое короткое время батарея была отнята у неприятеля, и вновь поставлены наших 18 орудий. Тут взят был в плен французский генерал Бонами.
Начальник артиллерии, заметив, что рота полковника Веселитскаго недостаточно сберегает заряды, отправил меня для передачи этаго замечания, и в самое то время когда я, подъехав к полковнику Веселитскому, передал ему несколько слов, он был смертельно ранен. Многие старшие офицеры этой роты были уже перебиты, и подпоручик Я.И.Вальц принял командование.
Возвратившись на то место, где я оставил графа Кутайсова, я не нашел его уже там. Все усилия мои вместе с полковником Сеславиным отыскать начальника артиллерии остались тщетными. Вскоре потом увидали бураго боеваго коня стоящаго неподвижным, не в дальнем разстоянии от батареи, где мы находились. Мы вместе с полковником Сеславиным подошли к лошади и увидали, что она была облита кровью и обрызгана мозгом, что убедило нас в невозвратной потере для всей Российской артиллерии достойнейшаго ея начальника.
Мое положение было самое затруднительное. Я не знал, к кому и куда пришиться. К счастию моему, А.П.Ермолов удостоил меня дозволением состоять при нем до окончания Бородинскаго сражения, и через 60 лет я живо помню, с какою распорядительностью в продолжение более четырех часов на батарее Раевскаго П.X.Граббе исполнял приказы А.П.Ермолова.
Положение наше в эти часы было критическое. Сам главнокомандующий тщетно изыскивал средства к подкреплению. Вероятно зная о доверии ко мне Кутайсова или просто заметив меня, когда я проезжал мимо, будучи послан Ермоловым с каким-то приказанием, генерал Кайсаров подозвал меня к себе и спросил, есть ли еще батареи, не бывшия в деле. Когда я отвечал, что, сколько мне известно, на самом крайнем правом фланге нашем должна находиться батарейная батарея [техническое выражение]. Кайсаров представил меня главнокомандующему, который и приказал мне немедленно ехать туда и вести батарею на левый фланг позиции. Когда я доехал, батарейной батареи уже не было на месте. Я поскакал обратно, доложил о том Кайсарову и отправился исполнять приказание Ермолова, при котором затем и оставался во весь остальной день.

Москва, 25 Мая 1873 г.


* В 1801 году родители Николая жили на Елисейских полях. Елизавета «Лиза» Дивова дружила с первой дамой французской столицы Жозефиной Богарне, супругой консула Наполеона (чем вызывала лютую зависть всего дипломатического корпуса, но это уже другая история). По рассказу ее брата М. Д. Бутурлина, однажды, когда Елизавета Петровна вместе с младшим сыном Николаем была приглашена на завтрак к Жозефине, к столу вышел Наполеон, обласкал мальчика и спросил, как понравился ему только что окончившийся смотр войск и не желает ли он вступить в ряды этого войска.
Николенька с достоинством ответил: "Смотр очень мне понравился, но я русский и желаю служить только моему отечеству".
"Очень хорошо и правильно ты мыслишь, - отвечал Наполеон, поцеловав в голову юного патриота, - таковым всегда оставайся".

---

Приятного аппетита :)

2012-09-01 03:45:30 (читать в оригинале)

Под окном выл от голода соловей.
Участник Перестройки Железякин сидел в трусах и майке за криво сбитым из неструганных досок столом и при тусклом свете лучины пилил суровой ниткой кусок хозяйственного мыла…
Стоп.
Неправильно.
Не так я начал.

Давеча в одной сетевой дискуссии увидал, что Фолкнер «нуден» и даже вовсе «нечитаем». Это, на секундочку, про автора таких гвоздей, как «Полный поворот кругом», «Моя бабушка Милдред…» и т.п. Ну, про нудного Фолкнера аргумент в целом еще туда-сюда, бывал старик неспешен. А вот блогер, назвавший его «нечитаемым», объяснился: он, видите ли, предпочитает Драйзера и Лондона, потому что «ему интересно читать о сильных людях, знающих, чего хотят».
Вероятно, его любимые герои у Лондона, например, Волк Ларсен, Мартин Иден и Дик Форрест. А у Драйзера – Клайд Гриффитс: пацан ведь прямой дорогой к успеху шел…
А уж темп повествования автор выбирает такой, который лучше подходит для решения конкретной задачи. И точка.
Короче, меня это все зацепило, поэтому историю про соловья и сильных людей, которые точно знали, что хотят ЖРАТЬ, я начну так, чтобы Фолкнер – не реальный, а «нечитаемый» и «нудный», - от зависти перевернулся в гробу. Нудить буду страшно. И ничего не объясню. Чтобы вообще никто не въехал.
Кроме тех, кто въедет сразу, по именам.
Погнали.
Поздней осенью 1989 года Свете Орлюк зачем-то понадобилось в Тулу. Кажется, «письмо позвало в дорогу». Естественно, пилить туда одной и там шастать под дождем по колдобинам да прозябать в местном клоповнике Свете было влом. И она начала дергать Лешу Косульникова: поехали да поехали. Чего я там забыл? – отбрыкивался Косульников.
И тут у них родилась идея: зайти к Козыреву и набрать писем из Тулы. У Козырева целый отдел писем, должны же там быть душераздирающие истории от туляков. Тогда можно выпросить командировку дня на три, окучить город и окрестности, а по итогам забацать полосу. Хорошо получится – полоса станет традиционной, будем кататься.
И они пошли к Козыреву, и он дал им писем, одно другого страшнее.
Реально нехорошие письма были. И многовато на двоих – глаза разбегаются. А хочется ведь всем помочь. Тогда у некоторых журналистов еще такая мотивация была – помогать людям.
Чтобы справиться хотя бы с самыми вопиющими «сигналами», ребята на подхват взяли меня. Я обладал целым рядом полезных и приятных качеств: смотрел на Лешу снизу вверх; обожал Свету; в любой обстановке четко определял направление на место, где можно достать бухло - и доставал; выглядел абсолютно несерьезно – с таким легко идут на контакт. Впрочем, я и сейчас несерьезно выгляжу...
И мы двинули в Тулу.
Что такое «длинное, зеленое, пахнет колбасой», объяснять не надо. Только мы не представляли, насколько все в Туле далеко зашло. Еда так или иначе упоминалась в любом разговоре. Это был маркер, сразу объясняющий человека и его умонастроения: есть еда – нет еды, много еды - мало еды, нам хватает – нам не хватает…
Типичная реплика:
- Да не так уж плохо мы живем – по субботам приезжает из Москвы на рынок машина с колбасой…
Почему все так интересно, стало понятно по магазинным полкам: доминировали там селедка и макароны.
И это в городе оружейников.
Еще там были гармонная фабрика и обозный завод, но это так, к слову.
Хороший ассортимент продуктов был в «стардоубцевских магазинах»: Герой Соцтруда Стародубцев, глава образцово-показательного колхоза-миллионера и будущий член ГКЧП, ударился в кооперацию. Но рядовому трудяге стародубцевские колбасы были не по карману.
Кстати, тульские кооперативы поражали креативностью.
На местном кладбище орудовал кооператив «Память». Смелое название для 89-го года, если вы понимаете, о чем я.
Частный зоомагазин назывался «Нимфа».
Скромная вывеска «Водка» на рыночном складе казалась образцом хорошего тона...
Однако, вернемся к хлебу насущному.
Постепенно складывалось впечатление, что про еду в Туле думают все и постоянно. Это, конечно, было не так, но вот так выглядело.
Вдобавок, преимущественно вокруг еды крутился местный юмор.
Открываешь тульскую газету, там «литературная» полоса, а в ней эндемичные частушки следующего содержания:

В городе-герое Туле
Появились иваси.
Купишь банку на получку,
А с аванса – хвост соси!

С частушками необъяснимо соседствовал текст песни «Поручик Голицын», в редком, я бы даже сказал, эксклюзивном варианте:

А в сумерках тройки
Проносятся яро…

А дальше была юмореска с простым названием «Соловей».
С первого захода я ее прочел, не то, что не улыбнувшись, а даже не переменившись в лице – настолько это было по тем временам смешно. Я ее жадно слопал и переварил. Ржали мы с ребятами уже после, когда читали второй, третий, десятый раз.
Найти «Соловья» в интернетах мне не удалось. Поэтому я воспроизведу юмореску по памяти, благо, память была тогда молодая. И сам текст, местами нарочно перегруженный прилагательными, благодаря этой навороченности впитывался на раз-два.
Чего не помню наизусть – дам курсивом, чтобы все было по-честному, без отсебятины.

Соловей

Под окном выл от голода соловей.
Участник Перестройки Железякин сидел в трусах и майке за криво сбитым из неструганных досок столом и при тусклом свете лучины пилил суровой ниткой кусок хозяйственного мыла на четыре части пропорционально количеству праздников в году.
Его жена Офелия оторвала худую коротко стриженную голову от грязной подушки и сказала:
- Соловушка воет. Должно быть, к покойнику.

Железякин не соглашается – он уверяет, что к покойнику воют дятлы и голуби, а соловьи просто с голодухи. Естественно, начинается вялая ругань на тему еды.

- Мама! – раздался тоненький дистрофический голосок из-под кучи тряпья на сундуке в прихожей. – Кто это так страшно кричит?
- Это соловушка воет. Птичка хочет ням-ням. Спи, Раечка, баю-юай.
- Мама! – не унимался голосок. – Мы ведь тоже хотим ням-ням. Но мы же не кричим!
- Потому и хотим, что не кричим, - отрезала Офелия.
- Ты мне ребенка не порти! – Участник Перестройки Железякин врезал кулаком по столу, и тень от лучины на стене затряслась, как собака перед побоями.

Соловей надрывно воет, семья ругается.

- Он же так до утра не заткнется. Брось ему минтая!

Разворачивается скандал. Потому что в железном продуктовом ящике, стоящем в чулане под замком, кроме куска минтая ничего нет. В конце концов, соловей и жена пересиливают. И вот Участник Перестройки Железякин…

…с громким криком «Подавись, ублюдок!» метнул осклизлого минтая в темноту.
Соловей мигом заткнулся, на лету поймал минтая и, жуя на ходу, побежал выть к соседнему дому.
Он не боялся, что его обольют из окна помоями. Под окнами, где его могли облить помоями, соловей никогда не выл. Потому что был мудрый политический деятель.

конец

Это сейчас все смелые, а по тем временам одна «Раечка» уже тянула на громкое политическое высказывание.
Под «Соловьем» стояла подпись «К.Кириллов». Леша отправился выяснять авторство, и ему по секрету сказали, что текст наваял ответственный секретарь местной «молодежки».
Мы увезли экземпляр с собой, и устраивали потом в редакции публичные читки «Соловья», во время которых от хохота едва не выпадали оконные стекла.
Полосу мы, кстати, сделали, и у Леши начальство зарубило заголовок «Пролетарий над гнездом кукушки». Тяжелые у нас вышли материалы, только в заголовках и можно было слегка похохмить...
А через год стало как-то голодно и в Москве. Я уже работал в рекламе, и когда по старой памяти заглядывал в родную редакцию, с грустью смотрел на тамошние куцые «продовольственные заказы».
- А у вас правда целый этаж под холодильниками? – спрашивали журналисты.
И глядели как-то странно. Недобро глядели.
Голодными глазами.
- Пол-этажа, - честно говорил я.
Наше рекламное агентство размещалось в «Советской культуре», а там был удивительный завхоз, легенда при жизни, который и правда заставил пол-этажа огромными холодильниками, в которых было всё. Ну, почти всё.
Я молчал, как партизан, о том, что у меня под столом привычно живет ящик коньяка. И вспоминал «Соловья». И верил, что никогда не стану выть у людей под окнами.
Потому что я не мудрый политический деятель.
Возможно, «Соловей» по сей день хранится где-нибудь у Леши в архиве. Или он был у Светы?.. Леша Косульников теперь телевизионный начальник, лет десять я его не видел. А Свету Орлюк уже не спросишь.
Ладно, пойду, съем чего-нибудь.
И вам приятного аппетита.