berezin Голосов: 1 Адрес блога: http://berezin.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 17:02:17 блограйдером Lurk

История про ответы на вопросы

2011-09-01 17:49:23 (читать в оригинале)

"Атлант МХМ 268"

Постановлением комиссии до чистке техникума исключён как «чуждый» Константин Розанов. По этому поводу считаю необходи­мым сообщить следующее: по происхождению он «чуждый». Отец его был чиновником, преподавал физику и математику в военном училище. Он умер в 1918 г., будучи уже на советской службе, членом профсоюза. Константину Розанову тогда было девять лет, отца своего он помнит смутно, После смерти отца он жил в Ленинграде на иждивении сестры Евгении, служившей в ряде советских органов, в частности в Административном отделе Петросовета, в нашем посольстве в Варшаве (куда выехала в составе всего посольства из Ленинграда)… и т.д.  В 192I году семья её, в том числе и Костя Розанов, переехала к брату в Одессу и жила там до 1923 года, на средства сестры, переводившей деньги семье по почте. С 1920 года, эти деньги переводил уже я, и таким образом, с января 1925 года Костя Розанов жил на моем иждивении. В конце 1923 года мать Кости Розанова умерла, и Костя в возрасте 12 лет, оставшись круглым сиротой, оказался не только моим иждивенцем, но и переехал ко мне в се­мью в Баку, где я служил в Красной Армии.

По поводу брата: от семьи оторвался в начале империалистической войны, когда был взят в качестве моториста (офицером не был). В годы революции демобилизовался и в ст. армии в Одессе. Когда Одесса стала красной, он связался с семьей и в 1925 год; эта семья (мать и двое детей) переехала из Ленинграда туда, в Одессу. Здесь брат работал в Р.К.И., в Губ.Профсовете и проч. организациях, пользовался довернем. Семья жила в Одессе отдельно от брата, причём отношение у него к семье было самое скверное.

Мать во всех письмах жаловалась на голод и на отсутствие элементарной заботы со стороны сына. Под конец у них наступил почти полный разрыв, и эта семья жила материально почти полностью на средства мои. Кроме того, мать прирабатывала гроши случайной работой.

Через 5 лет после смерти матери, и перевода Кости ко мне в семью в 1927 году, выяснилось, что старший брат, при котором Костя жил в составе семьи в течение 1½ лет (11-12 летним ребёнком), арестован за службу в белой армии  в 1919 году и сослан в Соловки.

Спрашивается: можно ли ставить в вину ребёнку 11 лет, что его мать переехала к старшему брату, в то время активному советскому работнику. Если даже мать знала (чего я не думаю) о скрывании сыном своего прошлого, виноват ли в этом ребёнок?

Наконец, служба в белой армии выявилась через пять лет после отъезда ребёнка из Одессы, где оставался этот брат, до 27 г. являвшийся Советским работником.

Во всяком случае, на ребёнке это полуторогодичное пребывание в Одессе никакого влияния в смысле политическом не имело.

Перед мною в 1923 году стояла дилемма: либо – 1) я должен был отказаться от помощи круглому сироте, бросить его на путь безпризорника, ханжески мотивируя это тем, что 12 лет назад его сделал «чуждый человек», либо – 2)я должен был неповинного в своём  происхождении 12-ти летнего ребенка, лишившегося «чуждого» отца в возрасте 9-ти лет, вырастить и сделать его полезным чле­ном Советского Общества.

Я принял второе решение и ни одной минуты в этом не раскаивался. Из сырого материала, в результате 9 лет непосредственной работы и 10-ти лет материальной заботы, мне удалось вырастить хорошего комсомольца, добросовестного в общественном,  деловом (учебном) и бытовом отношении.

Решение об исключении его из Техникума считаю ошибкой, вызванной недостаточно серьезным подходом к данному конкретному случаю, подходом формальным, а не диалектическим.

В самом деле,  что должно было бы лечь в основу определения социально-политической физиономии данного человека: то ли, что он до 9-ти лет рос в семье отца-чиновника, или, даже, до 12-ти лет – в семье старшей сестры - рядовой Советской сотрудницы (машинистки), или что  последние, наиболее сознательные годы, когда физически, идеологически и всячески, формируете я человек, - в возрасте от 12-ти до 21 года, - этот индивидуум растёт под руководством и самым тщательном наблюдении партийца (с февраля 1917-го года), бывшего красногвардейца, ныне Командира и Комиссар РККА, человека, который сам является не случайный элементом в Партии, а который проверен в условиях боев, партийного подполья, тюрьмы и т. д?

Я не вижу необходимости говорить о себе подробно, желающие получить обо мне сведения всегда могут сделать это без всякого труда. Но я хочу указать, что для меня вопрос о Косте РОЗАНОВЕ является не вопросом «родственной» заинтересованности, а вопросом партийного и общественного долга. Ибо я растил и воспитывал его так, как должен бы делать каждый, уважающий себя партиец, растил его на средства, которые получал за службу в Красной Армии, за службу Пролетарской Революции. Согласится с исключением Кости РОЗАНОВА из Техникума и ВЛКСМ – значит признать, что я свои энергию и средства, предназначенные службе рабочему делу, выбросил зря на белое дело.

Это, конечно вздор. И потому, не могу согласиться с серьезностью постановки вопроса об исключении.

Не могу признать себя, партийца и всю нашу общественность настолько импотентными политически, что тень бывшего чиновника, смутно сохранившаяся в памяти тогда 9-ти летнего ребенка, а теперь 21-го летнего юноши, окажется сильнее, чем 11-ти летняя работа в условиях пребывания  в семье партийца, командира Красной Армии, его среде, юношеских Советских организаций и т. д.

Костя РОЗАНОВ для меня не «родственник»|, а продукт моей долголетней работы. Поэтому не могу согласиться на уничтожении одним росчерком пера результатов этой работы.

 

ЧЛЕН ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА ВКП(б) – (ЦЧО),

ЧЛЕН ПАРТИИ С ФЕВРАЛЯ 1917-ГО ГОДА,

ВОЕННЫЙ КОМИССАР ТАНКОВОЙ ШКОЛЫ

(ШАУМЯН)

                     

2 Марта 1931г. Гор. Москва.

---

История про ответы на вопросы

2011-09-01 16:56:44 (читать в оригинале)

http://www.formspring.me/berezin

 

– Хотели быть начальником?
– Не очень. Самое тяжёлое быть начальником, когда у тебя есть подчинённые, и, одновременно, ты и сам подчиняешься вышестоящим начальникам – и вот когда ты между ними, то и верхние и нижние жить тебе не дают. Сверху спускают дурацкие указания, снизу не выполняют твои, вполне разумные. Только ты приструнил нижних, тебе уже надавали по шее сверху. В общем, быть средним звеном – занятие незавидное. Верьте мне, я пробовал.
Куда лучше быть командиром партизанского отряда, сотни анархистов или главой тоталитарной секты. Но тут у меня опыта нет. Да и желания, признаться, тоже.

***

– Вы хотели бы записаться на какой-нибудь курс похудения? – Ну, это было бы забавно. Да только такие вещи – как с кулинарными курсами и обучением танцам. Тут-то и и простор юмору и комическим рассказам. Но я-то знаю, что с похудением всё очень просто – нужно меньше есть и больше двигаться. Всё остальное – танцы вприсядку вокруг этого правила.
– У вас что-нибудь болит?
– Ну, разумеется.

***

– Вы говорили про ревность, и я подумала вот что: вам не кажется, что это просто физиологическое чувство?
– Тут я чуть-чуть прогну определение, чтобы сформулировать важную для меня мысль. Физиологическая ревность – это для меня ревность к физиологии, все эти смешные поиски мужчин в шкафах и шифрование телефонной книжки. Есть куда более острая ревность – в той любви, которая ещё длится, но ты знаешь, что она живёт своей жизнью, где давно нет тебя: она смеётся, плачет, вырастают дети, меняет работу, украли деньги на курорте, разбила машину, сын выиграл олимпиаду, на даче пожар... И во всём этом тебя нет.

***

– Вам не кажется, что бытовая забота (это когда вам всё гладят, подогревают и за столом повязывают салфетку), так вот, что такая забота – унижает?
– Я думаю, что тут беда, если начинается счёт: мы вам брюки погладили, а вы нам за это туфли купите. И этот счёт идёт днём и ночью – тут, конечно, беда. А если есть какая-то спокойная договорённость – так совет да любовь. Унизительно другое: я видел отношения людей, где кто-то испытывает рабскую покорность другому, такое, пожалуй, рабское наслаждение в бытовой заботе – вот это человеку может быть унизительно. Ответить сильным чувством он, к примеру, не может и всё глубже погружается в состояние неоплатного должника. Иногда за это дети ненавидят родителей – вот за эту заботу, за то единственное, что родители умеют воспроизводить. Тут вы правы – это унижает.
Но потом и вовсе становится опасным.

– Отчего вы так не любите людей? Или вы притворяетесь? Многие ведь притворяются хуже, чем они есть – из кокетства, суеверия или для того, чтобы неожиданно кого-нибудь поразить своей положительностью.

– Ну, я как раз некоторых людей люблю. Я просто к большим массам двуногих существ без перьев отношусь насторожённо. Сдаётся мне, что они форменные идиоты. Причём нет ничего опаснее и утомительнее, чем вести диалог с человеческой массой, а то и пытаться её улучшить. Да и окружающий мир – штука непростая. Умирающий писатель Астафьев написал: "От Виктора Петровича Астафьева. Жене. Детям. Внукам. Прочесть после моей смерти. Эпитафия. Я пришел в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощанье". Имел, надо сказать, причины. Но про кокетство – наблюдение правильное, правда отчасти его сделал покойный филолог Михаил Бахтин, когда писал о карнавальной культуре. Культура эта сложная, не об ней речь, но желания богачей притвориться на время бедняками, желания знатных дам переодеться ветреницами (впрочем, тут нет особого превращения) – известны.
Тут, правда, игра, и всегда возможность вернуться обратно. Я видел в юности мальчиков из интеллигентных семей, что старательно учились ругаться матом (многие в этом преуспели), и пили какие-то чудовищные напитки, что брали не крепостью, а токсичностью. Потом маятник качнулся в сторону капиталистических ценностей и стало можно притворяться циничным и алчным.
Вот тут и было кокетство – я, дескать, умею вести дела, знаю счёт копейке, но если вы вглядитесь в мою душу, израненную тем злом, что я творю, отнимая эту копеечку у старух, то вы увидите там стихи Пастернака и Мандельштама. Если вы всмотритесь в то, что стоит за рейдерскими захватами, которыми я занимаюсь с печалью и неохотно, то обнаружите там музыку Шнитке и Губайдуллиной. В итоге выходила какая-то дрянь – ни Шнитке, ни Пастернака, ни трудовых миллионов. Срамота одна.
Стратегия "полюбите нас чёрненькими, а потом вы увидите, что мы вообще-то беленькие, и это открытие окрылит вас" – стратегия проигрышная. Так что у меня всё по-честному: восторга по поводу человеческого естества я не испытываю – божественного в нём мало, а звериного много.
Что не отменяет того, что божественное в нём есть.
Мало, но есть.

Извините, если кого обидел

---

История текущих вопросов

2011-09-01 13:33:06 (читать в оригинале)

Сегодня все цитируют Тарковского о том, что вот и лето прошло - и ага. Некоторые замшелые люди бормочут, что и кончился месяц за № 8 - но это уже Plusquamperfekt. Известно, что  01.02 вспоминают Пастернака, а 01.10 - Пушкина, потому что он наступил, а роща отряхает.
Впрочем, полно и школьных причитаний.
Но я не об этом.
Придумал два сюжета для мистических рассказов, да только некуда и некогда.

И, чтобы два раза не вставать, я ещё хотел сказать о заметке Гридасова в OhenSpace.  Это очень примечательные наблюдения (то есть, конечно, аналогичные наблюдения сделали в разные люди ещё раньше).
То есть, давно сложился такой феномен переходного периода: как грибы плодятся сайты (и блоги), которые нужно наполнять содержимым. Содержимое берётся из той же Сети.
Писатели давно вопят о бесконтрольном тиражировании их текстов - но их уже устали слушать, тем боллее, что писателей у нас перепроизводство.
Теперь пришла пора вопить журналистам.
С журналистикой всё куда интереснее, чем с литературой.
Во-первых, она стремительно демократизировалась - и в области потребителей, и в области производителей.
То есть, когда Альбац кричала "Вон из профессии!" - это, на самом деле был крик ностальгический, крик утраты правил. Это зеркало одного судебного разбирательства, где обвиняемого спрашивали: "А какие доказательства того, что вы - поэт?"
Раньше для того, чтобы быть журналистом, нужно было иметь санкцию, а теперь санкция не нужна - только-то и всего.
Но за последние четверть века произошли радикальные изменения, как и с писателями - поставщиков контента стало больше, чем производителей. То же перепроизводство (Тут должна быть одна важная мысль о том, что когда поставщиков много, им нужно много контента, а уникального контента нет, и вот приходится копипейстить, или производить типовой контент - кстати, писатели с этим давно справились: впрямую они друг у друга не пиздят, но тексты производят совершенно типовые, как гамбургеры). Эту мысль, впрочем, я не додумал).
Есть ещё одна мысль - это неотвратимость перемен.
Заимствования типового контента, и вообще гибель авторского права - вещь неотвратимая. Это, как пишут в договорах - обстоятельства непреодолимой силы.
Бороться с воровством контента невозможно - глупее только борьба с порнографией. (Это, кстати, не значит, что я одобряю воровство - просто разница в том, что украть три рубля 25 октября 1916 года - это одно, а украсть их 25 октября 1917 - другое. Дело не в инфляции: очень эстетично соблюдать закон в эпоху перемен, не пиздить кресла из барских имений, но удивляться тому, что в тяжкую годину воруют в массовом порядке как-то не приходится. Это, как ни крути, свойство всех эпох перемен.


Извините, если кого обидел

---

История про спаммеров

2011-08-31 21:38:19 (читать в оригинале)

А, кстати, что это это за атака взбесившихся  любителей фиалок?


Извините, если кого обидел

---

История про термины и состояния

2011-08-31 20:36:19 (читать в оригинале)

Прочитал тут: "карго-культ Пиночёта". Помилуй Бог, как хорошо описывает состояния многих умов.

Извините, если кого обидел