При всем трагизме дела Мирзоева,  после приговора мне все врем я приходит в голову аналогия с  анекдотом о судье.  Судья взял 500 тысяч у одной стороны по делу, но другая сторона тоже принесла 300 тысяч.  Тогда судья вернул первой стороне 200 тысяч и вынес решение по закону и справедливости.

Увы, только в ситуации такого специфического баланса российский суд и может вынести справедливое решение. По крайней мере, по «громкому» делу.

По любым  таким делам  суды обычно  вносят решения, исходя из политической целесообразности и желания власти кинуть обществу кость сурового наказания вместо анализа проблем, приведших к беде.

Представим себе, что на месте Агафонова был какой-нибудь таджик-гастрбайтер. Что было бы с Мирзоевым? Правильно,  скорее всего, вообще ничего.

А если бы на месте Мирзоева был простой бедный и дикий дагестанский или кабардинский парень?  Правильно, сел бы лет на 7-8.

Такие замены можно продолжать. Если бы он был русским чемпионом? А если русским пэтэушником с окраины? И т.д.

Вывод простой. При одинаковых фактических обстоятельствах  приговор  весьма сильно  зависел бы от того, кто оказался потерпевшим, а кто преступником.

Но в данном конкретном случае столкнулись два влияния.

 С одной стороны, после  гибели Егора Свиридова и последовавших событий власть  с опаской  относится к любым  получившим общественный резонанс случаям гибели «русского» от рук «кавказца». Относится с опаской и демонстрирует суровость.

С другой – в столкновении «звезды» с простым обывателем  (а троекратный чемпион мира это, конечно, звезда) правда практически всегда на стороне «звезды». На ее стороне власть и сила. Тем более, это  представляется  верным для чемпиона по единоборствам – дагестанца, несправедливое наказание которого способно возбудить соотечественников.

Но в данном случае два фактора сошлись, и сложилась редчайшая ситуация, когда от решения  российского судьи ждут объективности, беспристрастности и, вообще,  едва ли не безупречности.

Отсюда пять  экспертиз, отсюда  столь долгое рассмотрение, казалось бы, простого дела, и  необычная боязнь ответственности со стороны судьи.

Увы, в абсолютно подавляющем большинстве уголовных дел в российских судах никаких колебаний у судей нет, а приговор, зная, кто обвиняемый,  легко предсказать заранее.

Кэмерон работал над "Аватаром" 15 лет, Мирзоев 14 лет вынашивал дерзновенную мысль снять - не поставить! - "Бориса Годунова". Разница не только в том, что у Кэмерона были деньги, а у Мирзоева их не было, а когда появились, то мало - 500 тыс. (в России бюджетность картины не порок, а авторское кино, тем более если картину делает театральный режиссёр, её лаконизм вроде бы уместен), разница в глобальности замысла и его исполнения.



Разве те сейчас времена, чтобы скромная материальная база картины героизировала продюсера, в актёрах пробуждала энтузиазм волонтёров, а в зрителе - чуткость к режиссёрскому волюнтаризму? То, что я сказал выше - бюджетность не порок - всего лишь ирония: это устаревший тренд, и творческий успех сейчас во многом определяется эффективностью или конъюнктурностью менеджмента. Или огромностью таланта.



Мирзоев, конечно, не ради экономии на сценаристе взял за основу драму "О царе Борисе и о Гришке Отрепьеве", но слишком прозрачно и, я бы сказал, с местечковым размахом потратил непросто добытые средства на представительские авто, сквозняком пролетающие по Большому Каменному мосту у Кремля в раннее московское утро. (...)



На спецпоказе Ирина Хакамада, единственная помпезная персона в первом ряду, блеснув перед публикой туфлями-копытцами от McQueen, уверяла всех, что она ещё политик и что в политике-де внутренние монологи и нравственные страдания (подразумевала кровавых мальчиков) не имеют места быть, и под умильным взглядом загорелой, в фисташковом брючном костюме Татьяны Пушкиной бесстрастно констатировала, что фильм - провокация, и даже, возможно, его не будут смотреть (широкие массы).



А пока ведущая "Женских историй" приглашает на сцену режиссёра, актёров, специалиста по русскому средневековью и социолога из Левада-центра (куда же без него?), мы силимся рассмотреть в мирзоевском тираноборческом пафосе провокативные, по мнению very important Ирины Мицуовны, образы: это прежде всего Годунов на фоне триколора, что позволяет провести параллель между Московским царством и Российской Федерацией, и хичкоковский кровавый мальчик, символизирующий, несомненно, Ходорковского. (...)