Такое ощущение, что от того, как в ближайшие недели выстроится отношение официальной власти к фильму «Левиафан», будет зависеть, как скоро мы выберемся из экономического тупика (про духовный пока даже не заикаюсь). Но если власть не допустит выход фильма на широкий экран, если и дальше погонит волну ксенофобии со всякими там гневными письмами деятелей культуры, казаками, хоругвеносцами и Уралвагонзаводом, то тогда и наши беды — надолго. Ибо выход из них — это возвращение к реальности, к здравому смыслу, который, похоже, временно утерян.

(Я на Эхе Москвы). 17 января, 2015

"Американская кинопремия "Оскар" давно уже не должна нами восприниматься как единица измерения таланта мастеров кино, тем более - в странной категории - "Фильм на иностранном языке". Это касается и Андрея Звягинцева. Он талантливый художник, представляющий сильную русскую школу, и истинные оценки его картинам ставят лишь зритель и время", - считает Мединский, которого цитируют в пресс-службе Минкультуры.
Так что же случилось с господином Мединским и многими прочими недавними хулителями "Левиафана" ?
Напрашивается единственный ответ: фильм одобрило первое лицо государства.
Недавно я писал на "Эхе Москвы", что если гонения на картину продолжатся, то и наш кризис надолго.
А тут вроде как проблески надежды... Вместе с проблесками разума...

Посмотрел Локас телепередачу о том, что к старости память слабеет, и подумал: а ведь и в самом деле. Раньше он помнил наизусть номера телефонов всех своих друзей и знакомых, примерно номеров сто, а теперь от силы пять. Раньше он стихи заучивал за две минуты, а теперь сколько ни старайся… Раньше он... и так далее. Хотя по сравнению с женой, которая его моложе, он еще вполне…
Жена, например, говорит ему:
- Ну, как его, этот, ты должен знать, голубой такой, без голоса, еще с Гурченко пел…
- А, - говорит Локас, – Борис Моисеев…
Или, например, жена говорит:
- В Советском Союзе три певца было - этот, Иосиф Кобзон, которого теперь куда-то не пускают, Муслим Магомаев и, как его… ты должен знать…
- А, - говорит Локас, – Эдуард Хиль, мистер тро-ло-ло…
Только жена и поддерживает в Локасе его память.
А тут без жены он едет в метро на службу, и почему-то ему приходит на ум знаменитая балерина, которая танцует «Умирающего лебедя» на музыку Сен-Санса.
Все помнит Локас - и лебедя этого в ее исполнении, и музыку, а фамилию балерины никак вспомнить не может. Он и так, и сяк – не помнит.
Да, она еще Кармен танцевала на музыку Бизе в аранжировке ее мужа, в постановке балетмейстра Алонсо. Так… ее муж Родион Щедрин, а она, ну как ее…
Мужа вспомнил, музыку вспомнил, балет вспомнил, все вспомнил, только не фамилию.
Ну как же - еще «Балеро» Равеля она танцевала… Вроде, где-то рядом ее фамилия всплескивает, как рыбка хвостом в солнечный день на поверхности пруда... Всплеск и только – а сама фамилия не всплывает…
Едет Локас в вагоне метро и мучает себя.
Надо попробовать мнемонический прием, говорит он себе: по одной детали вспомнить другую, недостающую. Например, можно пройтись по всем известным парам…
И тут он сразу вспоминает: Родион – Майя!
Кристаллинская?
Нет…
Ладно, поехали дальше: Жорж Санд и кто? Фредерик Шопен! Адмирал Нельсон и кто? – леди Гамильтон. Тристан и кто? Изольда. Ромео и Джульетта. Лейла и Меджнун. Кето и Котэ. Мстислав Росторопович и Галина Вишневская. Брэд Питт и Анджелина Джоли. Родион Щедрин и Майя... Майя...
Черт!
Так до самой работы он и не вспомнил. А едва снял пальто, повесил на вешалку и подошел к своему рабочему столу, как она сама всплыла, фамилия…
Ну, вы-то знали, а ему понадобился битый час.
Склероз, - подумал Локас. – Но всяко лучше, чем Альцгеймер.

Ну, как известно, все подорожало, в том числе и фрукты. Локасу, увы, уже не по зубам прежние закупки, но вот беда, не может он без фруктов. День, прожитый без них, – потерянный день. А тут заходит он в магазин и видит на прилавках, где апельсины в сетках лежат, желтую табличку с надписью: «семейное предложение», то есть скидку, притом немалую. Раньше Локас и вино покупал в основном по семейному предложению. Скажем, цена бутылки где-то 350 рэ, а предлагают по 260. Тоже дороговато, но все же доступно, тем более что вино-то хорошее.
А тут, когда почти все фрукты вокруг уже перевалили за сто рублей, на апельсины скидка. Так - 79 рублей за один кг, а по предложению всего 54. Обрадовался Локас, схватил сразу две сетки с апельсинами, предварительно удостоверившись, что товар не бросовый, без гнильцы после заморозки, а самый что ни на есть апельсиновый, с приятным духом, и понес на взвешивание. Там смуглый человек - мужчина лет сорока, добрая приветливая улыбка, золотые коронки сбоку - все ему взвесил, прилепил ценник со шрихкодом, и Локас, донельзя довольный, направился к кассе. За три с половиной килограмма он заплатит - давайте посчитаем: 3,5кг х 25 р. =... на 87,5 рублей меньше!!!
На радостях он еще что-то набрал с полок, но, выложив из кошелька гораздо большую сумму, чем рассчитывал, стал внимательно изучать чек. А в чеке у него значатся грейпфруты вместо апельсинов. Он к кассирше - та вызвала смуглого приветливого человека, тот посмотрел на чек и, признав ошибку, побежал перебивать грейпфруты на апельсины. Принес новые ценники и аккуратно приклеил их поверх старых.
- А кто разницу заплатит, Ахмет? - спросила кассирша.
- Я и заплачу, - сказал Ахмет и выдал Локасу 15 рублей разницы между стоимостью грейпфрутов и апельсинов. Тут Локас, что с ним обычно случается в стрессовой ситуации, если речь идет о деньгах, вошел в ступор, однако собрав остатки адекватности, сказала Ахмету:
- Там на апельсины скидка - двадцать пять рублей за килограмм, а я купил больше трех.
- Где скидка? Какая скидка? – заволновался приветливый и, похоже, искренний Ахмет. - Покажите чек…
Локас, находящийся в ступоре, вместо того чтобы вспомнить, что чек он отдал кассирше, стал рыться в карманах, искать в кошельке…
- Да ладно, - сказал он наконец, - плевать на деньги, я просто хотел выяснить истину.
- Нет, вы ищите чек, – говорил ему Ахмет, но вконец расстроенный Локас махнул рукой и направился к выходу.
На улице он сообразил, что чек надо было поискать у кассы, но сколько их там валяется… В общем, пошел Локас к дому, тихо горюя об утрате не такой уж маленькой суммы - мужские носки или пена для бритья, или почти килограмм семеренки...
Впрочем, горевал он недолго, а наутро и вовсе на душе затихло.
Вечером по пути с работы он снова зашел в этот магазин, на сей раз за питьевой водой, и столкнулся с Ахметом.
- Помните меня? - спросил Локас.
- Да, конечно, - улыбнулся Ахмет, - вы апельсины покупали.
- Так вот я хочу вам пояснить насчет вчерашнего. – сказал Локас. - Сегодня, я вижу, ее нет, а вчера была скидка на апельсины, на 25 рублей за килограмм по семейному предложению. А я купил три с половиной. Вот и посчитайте мои потери…
- Да? – удивился Ахмет, - правда? А я все не понимал, что вы там такое говорите… Так сколько я вам должен – семьдесят, шестьдесят? У меня через три дня получка - я вам верну.
- Не надо ничего возвращать, - сказал Локас, – я не обеднею, просто хотел восстановить истину.
- Как не надо? Это моя ошибка.
- А так не надо, – ответил Локас, чувствуя, как душа его становится все шире и щедрее. – Вы сколько здесь получаете?
- Двадцать пять тысяч, - сказал Ахмет.
- А я больше, - сказал Локас.
- Ну вот… - смутился Ахмет, - это понятно. Но я все равно что-то должен для вас сделать. Я тут грузчик и охранник.
- Ничего не надо, - улыбнулся Локас и пошел, довольный собой.
Спустя еще сутки он снова оказался в магазине - на сей раз чтобы купить бананов по пока еще приемлемой цене. В ящике однако осталось лишь две слишком зеленых грозди, но тут на помощь пришел Ахмет.
- Я сейчас проверю в холодильнике, - сказал он и поспешил в служебное помещение.
Гроздь он вынес лучше некуда – опустил в полиэтиленовый пакет, взвесил, прилепил ценник.
- Не имей сто рублей, - сказал ему Локас, - а имей одного друга в магазине.
Ахмет заулыбался и сказал:
- Приходите. Я всегда помогу!
"Садык", - хотел ему сказать Локас, но не сказал.