Когда я была маленькая, я везде ходила с младшей сестрой. Потому что я была задумчивая, а она - ответственная, и сестра следила, чтобы я не попала под машину, не утонула в луже и не потерялась в гастрономе. Мы были очень похожи - скуластые, с носами-кнопками, но она была очень тёмной со светлыми глазами, а я была очень светлой и черноглазой. Разница в возрасте - год, разница в росте - полсантиметра.
Общих интересов у нас было мало, потому что я любила читать и наблюдать, а она - драться и быть звездой двора. Но мы находили, чем заняться вместе. Мы троллили людей.
Самая странная, наверное, наша шутка была подойти к человеку и, задумчиво глядя сквозь него, начать синхронно шевелить ушами. Долго. Ритмично. Молча.
Люди иногда даже убегали.
О моём детстве у меня всё.

Posted via m.livejournal.com.

"Старпом меня не любил. Ну, понятно – ему пятьдесят, мне двадцать, и на каждое его слово какой-нибудь глупостью отвечала. На учебной тревоге спрашивает: "Что ты будешь делать, если начнем тонуть?". Отвечаю: "Соберу чемодан".
А тут начали тонуть по-настоящему. Кингстоны выбило или что… А я вспомнила, что у меня котенок в каюте заперт. Бегом за ним. Старпом орет: «Куда?!». Отвечаю: «За чемоданом». Пароход уже заметный крен дал. Открываю каюту, там вода уже, котенок на меня кинулся, лицо оцарапал. Возвращаюсь на палубу, вся мокрая - а вода ледяная, - котенка прижимаю к груди.
А буфетчица наша две шубы на себя нацепила, третью подмышкой держит, на голове три шапки собольих.
Хорошо, другие суда были рядом, успели. До оверкиля не дошло.
А старпом меня после этого зауважал."

Как известно, пятнадцатилетняя наша Ринка играет и учится в местном театре-студии "Артель". Время от времени юные театралы устраивают, согласно завещанию режиссёра, капустники. Вот и сейчас Ринку поставили помощницей девочки Алёны, организующей тематический капустник. Рина предложила темой сделать экзамены в Хогвартсе, Алёна согласилась, и две недели ребёнок сочинял и проверял на подопытных членах семьи викторину по канону, рисовал какие-то волшебные письма и всякое такое прочее.

"Капустник" должен был состояться днём девятого января. Всё было готово, и Ринка ходила чуть взволнованная, но в целом с лицом человека, хорошего сделавшего половину работы.

Вечером восьмого января, однако, случился неожиданный поворот.

Оказалось, что девочка Алёна забыла согласовать тему с режиссёром, кинулась согласовывать прямо сейчас и получила резчайший отказ: "В моём театре бесовщины не будет. Никаких Даров Смерти. Nope".



Увидев на верном старом айфоне сообщение, Ринка села и переменилась в лице. Если бы весь запас корвалола не пошёл на состаривание конвертов от волшебных писем, она начала бы размеренно капать его себе в чашечку с водой. Но корвалол был всё, и Ринка просто сидела и издавала звуки, большей частью нечленораздельные, но исполненные эмоций.

- Хочешь, я набью Алёне лицо? - спросила Златка, нахмурив брови.

- Это никак не спасёт капустник, - сообщила Рина и стала умирать от ужаса совсем.

- Спокойно! - воскликнула я. - С тобой рядом волшебная крёстная, э... хоббит! Не вешать нос, юные театралы! Нам бы ночь простоять да день продержаться! И всё спасём!

Я замахала рукой, изображая взмахи волшебной палочкой. Правда, палочки у меня не было и было немного похоже на то, как будто я угрожающе потрясаю кулаком перед носом у Ринки.

- Прежде всего, надо произнести волшебные слова! Концепция...

- ... изменилась, я обосрался! - дуэтом закончили мы с Риной, и ребёнок ринулся в бой.

Изменить требовалось решительно всё, кроме, разумеется, основного сценария. Согласовать требовалось тоже решительно всё. Кроме того, работу по изменению решительно всего требовалось раскидать между доступными боевыми единицами. Туда-сюда летели сквозь интернет сообщения.

Хогвартс превратился в Академию театрального волшебства.

Письма о поступлении в Хогвартс было решено раздать (не пропадать же), а потом предложить торжественно порвать, потому что кому нужен этот ваш Хогвартс, когда есть более высокое и притом самое настоящее волшебство.

Распределительная шляпа почти не изменилась, она стала только шляпой Антона Павловича Чехова. Факультеты теперь назывались по четырём видам театральных жанров: комедия, трагедия, (мело)драма и оперетта. Чтобы получить назначение, абитуриент должен был вытянуть билетик со сказочным существом и показать о нём маленький этюд в одном из четырёх жанров. После этого шляпа распределяла его куда-нибудь на факультет другого жанра. Just for lulz, но обоснуй мы придумали. Так мы переделали каждый из конкурсов. Некоторые задумки упирались в Алёну и режиссёра. Так, Алёна потребовала, чтобы конкурс с изготовлением хавчика остался. А режиссёр никак не соглашалась изменить предложенные Дары Театра со спущенных ею сверху к девочкам "единомышленники, кураж, чудо" (из которых следовало сделать рифмованные загадки!) на более простые "друзья, вдохновение, чудо". Впрочем, на друзьях всё же договорились. Срочно придумывались и вырезались/находились символы факультетов и этих трёх отгадок. (Вот вы угадайте, какие предметы предполагалось отыскать отгадавшим загадки о Дарах Театра?).

- Осталось только полностью переделать викторину, нарисовать грамоту в тему, написать стихи-загадки и нарезать фраз для конкурса с командным составлением пьес, - с почти человеческим лицом сказала Ринка. - К утру. Пьесы обещала сделать Алёна.

И она выразительно поглядела на меня.

- Ложись-ка ты спать, красноглазая девица, - сказала я, поскольку на часах время было за полночь. - Утро вечера мудренее, сделает тебе твоя лягушонка и викторину, и грамотку, и стишки.

Лягушонке, правда, признаться, было слабо. Поэтому, стоило Ринке уйти в детскую, я бросилась к фейсбуку, где, на моё счастье, сидела и следила за нашими лихими поворотами Яна Полей. У Яны Полей, чтоб вы понимали, мама долгое время вела театральный кружок и о подобных капустниках знала всё.

Половину ночи мы с Яной и Яниной мамой придумывали 100 ответов на тему истории театра, которые могли бы подойти толпе подростков, и потом ещё полночи я уже сама писала к ним вопросы разной степени сложности: на 1 балл, на 2 балла и на 3. Некоторые вопросы и ответы были даже благочестивы. Например, вопросы на миракль, рождественский вертеп и пьесу Святого Дмитрия Ростовского. Ещё мы с Яной написали стихи-загадки. Наконец, я нарисовала грамотку, сделав рамку в виде занавеса и сцены театра:



Утром выяснилось, что ничего по конкурсу на пьесы Алёна не сделала и что моя грамота ей решительно не подходит, потому что "недорисованная".

- Хочешь, я лично скажу Алёне, что она - сука? - сказала Злата, хмуря брови.

Волосы на голове у Ринки к тому времени стали дыбом, как змеи Медузы Горгоны, и она принялась строчить что-то в сообщения с ужасающей скоростью.

В итоге и с пьесами, и с грамотами что-то решили, и Ринка, всё хватая и всё теряя, помчалась в театр.

Вот сижу, жду, чем ей там вышла шляпа Чехова, Антона Павловича :)

UPD: капустник прошёл отлично, вместо грамот раздавали консервы, и только на месте выявилась ещё одна деталь - Алёна забыла предупредить режиссёра о похищении, и реж отказалась.

Злата ещё в садике была очень высокой девочкой, что почему-то было заметно всем, кроме меня. Я была уверена, что она, как я когда-то, отстаёт в росте. Даже не спрашивайте, с какого потолка я это взяла. В садике же Злату ставили петь в хор только в дальний ряд.
Петь прилюдно, и вообще выступать, надо сказать, Злата не стеснялась и не боялась никогда. На сцене чувствовала себя вольготно. Пока другие дети трепетали, вытянувшись стрункой и обмирая от ужаса сделать что-то не так, Злата, торча из-за однокашников, поправляла сбившуюся корону (буквально, была частью большинства её праздничных костюмов), непринуждённо почёсывала всё, что чешется, и не в такт начинала фразы.
В танце со Златой соревноваться не мог никто. Она была быстрее всех в любом хороводе. И в любой польке. Злату не смущал тот факт, что танцы в детском саду - далеко не спорт. Она сбивала, как кегли, мальчиков, одетых в гномики, затаптывала их в ковёр или волочила под бодрые звуки польки.
А вот в оркестре никаких нареканий не было. В оркестре Злата заведовала бубном. Бубн она знала наизусть чуть ли не с пелёнок, чувство ритма имела наследственное и всегда чётко и верно отбивала свою партию. Правда, именно это опять резко выделяло её на фоне других детей, с испуганными лицами стучащих и свистящих наперебой.
- Ну, ничего, - подбадривала меня воспитательница. - Зато она чудесно лепит! Но слишком много. Точнее, слишком большие. Вы не могли бы принести в садик пару коробок пластилина?
Приходилось приносить. Я всё время боялась, что мне начнут припоминать затоптанных гномиков.
Ещё Злата любила говорить с другими детьми. Она им рассказывала что-нибудь, надолго потрясающее их психику. Например, о моём детстве в девяностые.
Увидев меня, дети обступали и с придыханием спрашивали:
- Ой, а правда, когда вы были маленькая, у вас дома не было еды?
- Случалось, - отвечала я.
- А что же вы тогда ели? - спрашивал какой-нибудь мальчик.
- Ты что, глупый? Они ели крошечки, - говорила ему какая-нибудь девочка.
- А правда, что вы вырастили Злату в животе? - спрашивали меня на следующий раз.
- И такое было, - говорила я.
- Ужас! Вы же её могли случайно выкакать с едой!
Однажды разговорами меня встретила заведующая садиком.
- Вы знаете, - сказала она мне строго. - Один мальчик сказал Злате, что цыгане бедные, грязные и невоспитанные. А она в него плюнула! Поговорите с ней!
- А можно, я лучше поговорю с родителями одного мальчика? - спросила я.
- Зачем?
- Угадайте.
Заведующая помолчала и предложила мне довериться опытным педагогам, которые замечательно поговорят завтра с мальчиком. Со Златой иметь дело они отказываются. На Злату имеет влияние только мать. Она сама заявила так опытным педагогам.
Я принесла в садик ещё две коробки пластилина.
Неизвестно, во что бы мне такими темпами обошёлся бы садик, но тут Злата совсем выросла и пошла в школу.
- Ты волнуешься? - спросила я её первого сентября.
- О чём?
- Ну, как у тебя сложится с учёбой.
- Отлично.
- И с другими детьми.
- Мам, они же все здесь маленькие. Они меня будут слушаться, - сказала Злата. - И любить.
И принялась затаптывать гномиков теперь уже на школьных утрениках.
Как ни странно, они её правда любят.

У меня, понимаете, есть проблемка. Я красавица и сдвинула себе позвонок в не предназначенную для позвонков точку. И, конечно, долго делала вид, что ничего не случилось, это всё моя ипохондрия и мнительность и вообще пройдёт. Тем временем в точке началось воспаление от моей хитрости. В хорошем детском рассказе оно вылечилось бы честностью, но в жизни номер не проходит, увы-увы. Я проверила: семь ОМД опубликовала. Прямо с обоями моими, которые не мои.

В общем и целом жить мне позвонок не мешал, только если ходить долго или танцевать. И так случилось, что поехала я по делу к coffee_and. По этому самому делу мне надо было дойти за восемь минут от метро, но я шла по своему чудесному навигатору в смартфоне и потратила на дорогу полчаса, открыв по пути немало удивительного. coffee_and, узнав, как я шла, взяла за дело чести не дать мне повторить этот славный маршрут и заставила на месте выучить наизусть единственно верный. Помогло: дошла до метро я довольно бодро и быстро, но позвоночник меня уже начал беспокоить, так что скорость шага неуклонно снижалась. В метро стало совсем нехорошо, и по лестнице между двумя станциями - переходя с линии на линию - я спускалась медленно и аккуратно, прилепившись к перилам. И вот, спускаясь, я услыхала за собою глас. И над собою немного, потому что я коротенькая.

Глас этот возвестил:

- Девушка! Вы же девушка, а не бабушка! Побыстрее нельзя?!

В это время люди невозбранно обходили меня по середине лестницы - места хватало. Я понадеялась, что, если игнорировать глас, то обладательница его поступит, как люди. Но нет. Ей хотелось установить порядок.

- Быстрее, девушка! Что вы ползёте, девушка! Как вам не стыдно, девушка! - не унималась она.

Я продолжала ковылять. Тогда обладательница голоса пхнула меня в спину сумочкой. И угодила краем прямо в ту самую точку, где воспаление и позвонок ушёл внутрь спины. От боли я чуть не свалилась лицом на оставшиеся ступеньки. Чуть было не остановилась, но представила, как эта озверевшая особа даёт мне пинка и ломает мне спину пополам и поползла дальше. Понятное дело, теперь я уж точно не могла ускориться.

Отковыляв от лестницы, я обернулась и увидела женщину, очень похожую на Татьяну Толстую.

- Быстрее ходить надо, девушка! - ещё раз громко возвестила женщина. Я показала ей средний палец, она хмыкнула и гордо скрылась в толпе.

И вот, казалось бы, при чём тут Толстая, но хитрый эмоциональный механизм заставил меня возненавидеть именно её.

Кстати, это заодно история, как я не выступила со стихами на ВДНХ.