Еще бы вчерашний успех простой, казалось бы, зарисовки не занимал мои мысли! И подумалось мне...
Известны два подхода к тому, что «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»: связанный с иудаизмом и тот, что не.
Религиозный сионизм гласит: вот она, сбыча пророчеств! Вернулись! Дом, милый дом! В нём всё мило, даже забытый кусок сыра в мусорке. Всё такое родное! Сейчас здесь обоснуемся, а там и Мессия наконец-то пожалует, Храм будет отстроен,... Заживём, короче.

Второй подход гласит: вот оно! национальный дом! Теперь пусть только попробуют нас тронуть! ...Но никаких „милый дом" в этой версии не звучит, иначе это уже симбиоз двух подходов. Просто, ну... здесь проще огрызаться, почему, мол, согнали коренных с их наделов. Чем, скажем, если бы мы это проделали с Филиппинами.
То есть, обладатели второго подхода, - для морального оправдания аннексии - должны прибегать к риторике первого подхода, религиозного, по сути. Потому что отсыл к историческим реалиям как-то, юридически, не особо релевантен. Мало ли кто здесь жил полторы тысячи лет назад! Вспомнила бабка, как девкой была. Да и кто где конкретно из пра-прадедеов проживал, — бог весть.

До сих пор, вроде бы, банальности. И здесь я подумал, а где в этой теме такие, как я? Мне (нам, махровым лапсердачным пейсоносцам) протухший и пахнущий на всю квартиру сыр мешает видеть в подобном возвращении сбычу пророчеств. (Не, с т.з. Писания я могу обосновать, что угодно, но я о подходе, в целом). Это вот так должен выглядеть «росток Избавления нашего»? А как же соблюдение Шаббата, столь непопулярное в среде большинства граждан страны? Кашрут, бракосочетания, конфликт по теме равных обязанностей, именно из которых должны были бы следовать и равные права (да-да, я о засоленном тузе «просиживания штанов» и неучастия в службе в армии и пр.)! Сплошной конфликт, недопонимание, с обеих сторон, причём. Где в этом всём я, сидящий на двух стульях? Мне до гробовой доски смотреть на Святую Землю через призму этого злосчастного куска сыра? Я хотел бы этот позитив возвращения Домой испить до дна!

А для этого нужно найти абсолютно чистый, «ароматный» аспект.
И вчера я его увидел.
Я живу в стране, которая оказывает, быть может, одно из самых главных для нашего народа влияний на нас же самих. Это разноцветие, с вкраплениями даже тех, кто не еврей, но всей душой болеет за «народ, живущий в Сионе», проходит неминуемую притирку. Постепенно то, что мешает жить вместе, оседает, а то, что способствует взаимопониманию, миру, взаимоуважению, — становится частью нашего общества. И это у нас называется одним ёмким словом «ШАЛОМ».

Я не наивен, я живу тут, вижу, как много еще факторов, которые мешают этому процессу. Некоторые из них весьма гранитные такие, не поддаются. С одной стороны, неготовность смириться с несоблюдением заповедей любым евреем, с другой стороны — нежелание (по разным причинам) соблюдать оные. С одной стороны — система, в которой и вправду толпа тех, кому бы идти работать, а не лениво пить кофе, листая Талмуд (и это, негласно, признается, но... соблазны «той стороны» мешают говорить об этом, как о чем-то реальном), с другой — легитимное непонимание, почему из общественной кассы берут те, кто туда не кладёт принципиально (не кладущих непринципиально — толпа не меньшая, но это не так раздражает). И т.п.
Но, в конечном счёте, мы здесь вместе. Окружённые врагами. И, хотя бы генетически, чувствующие, что вокруг — свои.
И в час испытания это срабатывает на все сто! Чтоб таксисты у нас заламывали тройную цену, когда наступает транспортный коллапс, случается, не дай Бог, теракт??? Чтоб эвакуационный центр не был у нас завален до крыши важными для спасённых от пламени людей вещами??? Чтоб «под шумок» во время волнений, катастроф у нас грабили магазины??? Мы вправе гордиться ЭТАЛОННОЙ взаимовыручкой и ВЫСОКОЙ моралью наших граждан в тяжкие годины!

А, значит, не зря всё. Столь любимый Творцом (настолько, что это — одно из Его имён!) ШАЛОМ — уже виден здесь. И будет еще лучше, крепче, сильнее.
...Если мы - каждый из нас - будем стараться этот мир упрочить.

Давайте, прям сегодня сделаем маленький шажок, а? Фейсбук — это же не только бла-бла-бла! Давайте, каждый сегодня станет чуть ближе к кому-то другому. Доброе слово, похвала ( искренняя! ), шутка для того, кто хмур; да мало ли тропинок есть к нашим страдающим от хронической засухи душам! Давайте дадим это тем, кто рядом с нами! (И не будем обвинять Ури Суперфина в пафосности) :)

Шалом алейхем, живущие здесь! Мы вместе, и это очень важно. Для всех нас.

в-общем - классная история..... трогательная и прочищающая.....

Даже не знаю, зачем это пишу; ничего особого ведь, ничего героического. Просто мне рассказал очевидец, а я... Ну, вы меня знаете, только бы чего написать. Я как бы от первого лица буду, как услышал, ладно?

У нас в районе пожаров не было, но, конечно, это всё, — и жар, и пепел, и сирены, — всё было. Через холм же всё происходило, на карте — рукой подать. И люди только об этом говорили везде. Были, которые вещи паковали, с работы отгулы брали, и всё такое. Детей наружу не пускали. Чтобы не надышались гадостей всяких; да и, поди знай, может, огонь в эту минуту до какой-нибудь химии добрался. Да... И, само собой, арабов-поджигателей (ладно, всех, в общем-то) кляли серьезно, с душой. Уверен, такое не может не сработать, даже если не поймают этих... ну... Не хочу просто выражаться. Короче, я не об этом, в общем-то. Просто все на нервах были, вот, что хочу сказать. И тут я стою в магазине, очередь такая, ну, не маленькая. Народ покупает всякие упаковочные материалы, а также для чистки-мойки. Потому что, сам понимаешь, всё черным-черно. Стоят, последними словами арабов, значит, ...вот. И тут этот мужик просит пропустить без очереди. С коробкой зубных щеток и, кажется, еще куча зубной пасты была. Ему типа начальник разрешил на пол часа, а на дорогах сейчас, сами знаете, проехать сложно. Короче, надо ему по-быстрому.
Блин! приспичило мужику щетками зубными запастись на десять лет вперёд! На все сорок, как по мне. Срочно, понимаешь?? Ну... одна ему и сказала. Все ж на нервах. Чего, говорит, ты не надышался, случаем? Угарный газ, или что там получается, когда горит это. И все ему сказали, чтобы стоял в очереди. Псих какой-то, да еще и срочно ему. Всем срочно; тут вообще не знаешь, будешь ли ночью дома спать, да и не сгорит ли твой дом к чертям под вечер. И самолеты над головой, вертолеты! сирены! ...А он тут со щетками. Вот же ж люди, как по-разному умом трогаются.
Мужчина был, надо сказать, очень крупный; думаю, в его весовой категории в очереди никого такого не было, так что, реши он пройти напролом, наверное, и прошёл бы. Такого остановить сложно; а у нас, сам знаешь, бывают такие люди, надо ему, и хоть ты лопни, он на тебя клал с прибором. Но этот как-то покраснел так, даже как-то сник, точно не стал в бутылку-то лезть. Говорит: я для пункта эвакуации. (Это куда людей стали собирать, когда огонь к домам подошел). Люди там только с кошельками и памперсами, говорит. Кто ж вспомнил о щетках, когда всех в пять минут эвакуировали. Еду, питьё, говорит, дают, и люди ещё несут. А щёток, говорит, щетки зубные, ну... как-то никто не догадался. Кажется. И вид у него такой... растерянный. Типа, ну, надо же успеть за пол часа, пока отпустили с работы, сделать так, чтобы людям быт наладить. Чтобы у них во рту свежо было. Понимаешь, какой человек?
И все, вся очередь притихли такие, посторонились. Он понял, что можно, подошел платить. А эта женщина, что на него наехала, метнулась, вернулась, принесла все соски, что там в магазине на полке были. На, говорит, отвези, пожалуйста, там же дети, не все о сосках, может, подумали.
И тут началось! Вот, веришь? Всё редкое такое смели с полок. Все, кто стоял! Зубочистки! Зажигалки! Даже тряпочки для очков! И всё в коробки покидали, вся очередь! И сказали: мужик! говорят, отвези! Мы всё погрузим! Место-то есть в машине? ...Я расчёски все принёс, вот...

А он стоит, как именинник, которому сделали сюрприз, здоровый такой мужчина, и улыбка у него такая растерянная на лице. И, знаешь, у меня в носу, вот, правда, щипало — невыносимо. Думаю, я же воевал, взрослый я, женатый и всё такое. А сейчас зареву, просто душа раскрылась, как... как будто мы тут все одно целое. И тут хозяин магазина, такой, знаешь, простой мужик такой. Так вот, хозяин и говорит: а я, говорит, денег с вас вообще не возьму. Чтоб я для такого дела брал с людей деньги! Да меня мой дед-раввин на том свете проклянёт! Такой забавный, да... Тут я, признаться, не выдержал. Потому что, ну, люди у нас такие... Такие люди у нас! понимаешь??

...Там, в конце очереди стоял „русский". Как ты, такой же акцент и нос такой же. Без обид. Он ничего не принёс, похоже, денег у него совсем не было; просто пакет молока держал и булочку. Так он в сторонку отошел, стоит, влажными глазами на всех смотрит, губы дрожат, слеза по щеке катится. Расчувствовался очень. И говорит с этим вашим акцентом: ребята! я тоже хочу евреем стать!! Примите меня, а?!? Примите в евреи! - орёт.
Смешной такой, правда?

5777 лет нашему миру. Во всяком случае, это тот отрезок, который нас касается, из которого что-то следует для нашего духовного роста, для Служения. Что было до, не наше дело настолько, что даже существует запрет это выяснять. Целая такая тема — информационное поле и его возраст. Всевышний может всё, так что, кто знает, возможно, этому миру реально 5777; материальные декорации настолько неважны, что о годе их изготовления лень спорить. Главное — месседж происходящих здесь событий, чему они нас учат. Не суть, в каком году была написана та или иная книга, хотя порой важно, какая раньше. Неважно, в котором году евреи вошли в Землю Израиля, но иметь традицию подсчета семилетних циклов — важно. Не так интересно, жил ли на земле человек про имени Ицхак, сын Авраама, сколько важно что мы из этого персонажа учим для себя.
Что мы успели в прошедшем году, — не главное, главное — где оказались.

Полное освобождение.

О грядущем избавлении пишет пророк: «И будет в тот день протрубит в большой рог (шофар)». Ну, наверное, йеменский шофар такой? Или имеется в виду, что будет слышно далеко?
В «Пиркей де-рабби Элиэзер» (гл. 30) написано, что имеется в виду правый рог. Он больше, чем левый, в который Всевышний протрубил на Синае.
Правый, видимо, — намёк на милосердную природу грядущего избавления, но по-прежнему любопытно, какая связь между простым смыслом (величина рога) и подоплёкой (именно правый рог, милосердие).
Наверное, всё же проявление Творца через милосердие впечатляет больше, чем проявление через меру суда. Когда активизируется мера суда, уже не до впечатлений, абы ноги унести.

Впрочем, уверен, есть и другие объяснения этой связки «большой - милосердный». ...Кстати, полные люди, как правило, добрее худых злюк )))

должен наступить этап, когда он честно сознаётся себе, что ни в чём особо не преуспел в жизни, и уже, не рыпаясь, доживает свой срок. У подавляющего большинства стариков потухший взгляд бегунов, которым осталось до финишной черты десять метров, первые три соперника уже ее пресекли, остальным ничего не светит, но они, по инерции, бегут. Хотя было бы прикольно, если бы аутсайдеры в забеге просто останавливались бы и расходились, как очередь, которой сказали: «Всё, товар закончился».

Но Бенцион-Шломо с таким подходом мириться не хотел. Престарелый Бенци давно уже разменял свой восьмой десяток и приценивался к девятому, как эти требовательные спесивые домохозяйки на рынке, что торгуются за каждый грош и вечно недовольны. Бенци подозрительно поглядывал на приближающееся восьмидесятилетие, не будучи особо склонным доверять столь почтенному возрасту свою жизнь. Ему и в седьмом десятке жилось неплохо; сами посудите: рано-рано утром Бенцион вставал и, после всех, обычных для еврея, процедур и бенедикций, выходил из дома со своим знаменитым блокнотом. Блокнот был толст, потрёпан, имел выцветшую фиолетовую обложку, и из него периодически выпадали отдельные листки. Если бы мы хотели заглянуть в этот блокнот, вряд ли бы мы смогли понять написанное в нём; буквы-закорючки теснились на страницах в одному Бенциону известном порядке. Но понаблюдать за бодро ковыляющим престарелым Бенци мы уж точно можем, это само по себе интересно чрезвычайно. Последуем же за ним!

Путь Бенциона от дома до синагоги полон требующими исправления моментами. Выбоина на тротуаре (позвонить в мэрию, стребовать номер обращения для дальнейшего контроля!), мусор на почве вокруг дерева (уборщик-араб опять ленится, позвонить Якову из мэрии, отвечающему за уборщиков и поставить ему на вид!), ветки сирени со двора семейства Шехтеров нависают над самой головой, а, значит, нормальным людям, не столь согбенным, как он, эти ветки сбивают шляпы (постучаться к Шехтерам после пяти, когда хозяйка уже отправила детей играть и, выпив первую чашку компота, успела малость отдохнуть и способна воспринимать подобные вещи). Мезуза на семнадцатом доме после переезда молодоженов в верхнюю квартиру (номер! это пристройка, у неё даже нет своего номера!) была повреждена (холодильником?), и в дожди ей грозит порча и размытие текста (сказать Шмуэлю, главе ЖК, в синагоге после молитвы). Под скамьёй валяется полусдутый мячик; похоже, именно его позавчера искал безутешно ревущий маленький Леви из четырнадцатого дома (поднять, принести домой, накачать; если не получится, купить новый и подарить малышу; от отца он ласки почти и не видит, что тоже, кстати, тема для отдельной записи в блокноте для принятия мер). ...Короче, Бенцион-Шломо заменял собой целый отдел мэрии, причём, на добровольных началах. После завтрака он устраивал вылазки в прочие районы нашего городка, а затем звонил, беседовал, показывал, как надо, журил, благословлял, требовал, шутил, мелькал там и сям, хлопая по плечу и приветствуя всех, от простого уборщика Абдула до Самого Мэра. Пока вокруг не всё идеально, человеку есть, чем заняться, считал старый Бенци.

Несмотря на такую всепронырливость, у Бенциона хватало такта и чуткости не лезть туда, где на данный момент было не до его помощи и совета. Не раз и не два я видел его со стороны взирающего на ссору, выплеск негатива, антисоциальное поведение кого-либо, недовольно жующего губами, смотрящего осуждающе, но, при этом, молчаливо ждущего шанс помочь, который, впрочем, часто так и не наступал. Молодые вообще склонны недооценивать опыт и знания стариков, как всегда покупаясь на внешний уверенный вид пройдох среднего возраста в костюмах, безапелляционно несущих чушь. Но Бенци не был навязчив сверх меры, это было бы просто непрофессионально.

Сегодня я немного опаздывал на работу, шёл от остановки быстрым шагом и, свернув на нужную улицу, чуть не сбил с ног Бенци, который стоял и писал в блокноте, периодически поглядывая на источник непорядка в виде выбившейся из-под земли мелиоративной трубки, освежительно брызгающей на визжащие стайки идущих в школу мелких девчонок.
«Опаздываем, а?» — сказал Бенци. С этим было сложно спорить. «А, знаешь, почему?» — спросил он, и, даже не дав мне сказать что-нибудь оправдательное, продолжил: «Потому что не твоё это. Не радует, и денег с гулькин нос». Ну, снова прав; я нетерпеливо переступил с ноги на ногу, надо было спешить. «Иди, но пообещай, что осенью уже будешь заниматься тем, что тебе по душе», — сказал старый Бенци, захлопывая блокнот и забавно, старчески, помаргивая. Из блокнота выпорхнула маленькая бумажка -автобусный билет, я склонился, чтобы поднять её, и, возвращая, кажется, смог прочесть. Там было написано, что у Сары Рейхниц закончился коричневый сахар.