2014-02-01 19:10:19
... "Москвича" сидит бабушка (Фаина Раневская), а рядом ... /> В ролях:Фаина Раневская, Ариадна Шенгелая ...
+ развернуть текстсохранённая копия
По дороге с предельной скоростью мчится старенький "Москвич", едва не сбивая встречные машины. За рулём "Москвича" сидит бабушка (Фаина Раневская), а рядом - её внучка Лена (Ариадна Шенгелая), директор Дома культкры. Правда,самого дома пока нет, он строится, но уже идут репетиции...
СССР. Ленфильм. 1960 г
Режиссер: Надежда Кошеверова Автор сценария: Константин Исаев
В ролях: Фаина Раневская, Ариадна Шенгелая, Людмила Маркелия, Светлана Харитонова, Нина Ургант, Юлиан Панич, Леонид Быков, Сергей Филиппов
2013-11-27 16:41:21
... последнего спектакля Фаины Георгиевны «Правда ... ответила: «Правильно, Фаина Георгиевна, не хватает ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Видный кинодокументалист и блестящий рассказчик Василий Катанян как‑то сказал Раневской, что смотрел «Гамлета» у Охлопкова. – А как Бабанова в Офелии? – спросила Фаина Георгиевна. – Очень интересна. Красива, пластична, голосок прежний… – Ну, вы, видно, добрый человек. Мне говорили, что это болонка в климаксе.
* * *
– Ну и лица мне попадаются, не лица, а личное оскорбление! В театр вхожу как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, подлость, алчные старухи!
* * *
– Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости рвать зубы. Ведь знаете, как будто бы Станиславский не рождался. Они удивляются, зачем я каждый раз играю по‑новому.
* * *
– Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
* * *
Во время своего дебюта в кино, на съёмках фильма «Пышка», Раневская, оценив декольте исполнительницы главной роли Галины Сергеевой, сказала, к восторгу режиссёра Михаила Ромма: «Эх, не имей сто рублей, а имей двух грудей».
● ● ●
Сказанное ею часто не отражало истинные чувства к тому, о ком она говорила. Ярким примером этого были высказывания (или анекдоты?), относящиеся к Вере Марецкой. Раневская и Марецкая шли по Тверской. Раневская сказала: – Тот слепой, которому ты подала монетку, не притворяется, он действительно не видит. – Почему ты так решила? – Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»
* * *
В семьдесят лет Раневская вдруг объявила, что вступает в партию. – Зачем? – поразились друзья. – Надо! – твердо сказала Раневская. – Должна же я хоть на старости лет знать, что эта сука Верка Марецкая говорит обо мне на партсобраниях.
* * *
Вере Петровне Марецкой присвоили звание Героя Социалистического Труда. Любя актрису и признавая её заслуги в искусстве, Раневская тем не менее заметила: – Чтобы мне получить это звание, надо сыграть Чапаева.
● ● ●
По воспоминаниям режиссёра театра имени Моссовета Андрея Житинкина, эта история произошла на репетиции последнего спектакля Фаины Георгиевны «Правда хорошо, а счастье лучше» по Островскому. Репетировали Раневская и Варвара Сошальская. Обе они были почтенного возраста: Сошальской – к восьмидесяти, а Раневской – за восемьдесят. Варвара была в плохом настроении: плохо спала, подскочило давление. В общем, ужасно. Раневская пошла в буфет, чтобы купить ей шоколадку или что‑нибудь сладкое, дабы поднять подруге настроение. Там её внимание привлекла одна диковинная вещь, которую она раньше никогда не видела – здоровенные парниковые огурцы, впервые появившиеся в Москве посреди зимы. Раневская, заинтригованная, купила огурец невообразимых размеров, положила в глубокий карман передника (она играла прислугу) и пошла на сцену. В тот момент, когда она должна была подать барыне (Сошальской) какой‑то предмет, она вытащила из кармана огурец и говорит: – Вавочка (так в театре звали Сошальскую), я дарю тебе этот огурчик. Та обрадовалась: – Фуфочка, спасибо, спасибо тебе. Раневская, уходя со сцены, вдруг повернулась, очень хитро подмигнула и продолжила фразу: – Вавочка, я дарю тебе этот огурчик. Хочешь ешь его, хочешь – живи с ним.
* * *
В больнице, увидев, что Раневская читает Цицерона, врач заметил: – Не часто встретишь женщину, читающую Цицерона. – Да и мужчину, читающего Цицерона, встретишь не часто, – ответила Фаина Георгиевна.
● ● ●
Отдельная тема в рассказах о Раневской – тема взаимоотношений с домработницами. Диалог с домработницей: – Что сегодня на обед? – интересуется Фаина Георгиевна у Лизы, когда та возвращается из магазина. – Детское мыло и папиросы купила. – А что к обеду? – Вы очень полная, вам не надо обедать, лучше в ванне купайтесь. – А где сто рублей? – Ну вот детское мыло, папиросы купила. – Ну а еще? – Да что вам считать! Деньги от дьявола, о душе надо думать. Еще зубную пасту купила. – У меня есть зубная паста. – Я в запас, скоро ничего не будет, ей‑богу, тут конец света на носу, а вы сдачи спрашиваете.
* * *
Иногда Фаина Георгиевна садилась на вегетарианскую диету и тогда становилась особенно чувствительна. Как‑то в один из таких дней она спросила: «Лизочка, мне кажется, в этом борще чего‑то не хватает?» Лиза ответила: «Правильно, Фаина Георгиевна, не хватает мяса».
* * *
Однажды домработница сварила курицу вместе с требухой. Есть было нельзя, курицу надо бы выбросить. Раневская огорчилась: – Но ведь для чего‑то она родилась!
* * *
Раневская часто изображала, как Лиза, готовясь к свиданию, без конца звонила по телефону своим подругам: «Маня, у тебе бусы есть? Нет? Пока». «Нюра, у тебе бусы есть? Нет? Пока». «Зачем тебе бусы?» – спрашивает Фаина Георгиевна. «А шоб кавалеру было шо крутить, пока мы в кино сидим», – отвечала та. Когда замужество наконец состоялось, Раневская подарила Лизе только что купленную кровать. А сама до конца жизни так и спала на тахте.
* * *
Раневская часто оставляла приоткрытой дверь на лестницу. Новая домработница быстро сориентировалась и унесла шубу и хрустальную вазочку, решив свалить всё на «открытую дверь». Обнаружив пропажу, Раневская сообщила в милицию. Воровку накрыли с поличным у неё дома, нашли ещё несколько шуб и вазочек – она не рассчитывала, что «интеллигенты заявят». История имела продолжение. Фаина Георгиевна невзлюбила эту шубу и решила её продать. Но когда она открыла перед покупательницей шкаф, то оттуда вылетела моль. Раневская крикнула: – Ну что, сволочь, нажралась? Продажа не состоялась.
* * *
Однажды Раневская встретила девушку, незадолго до этого работавшую у нее. – Как я жалею, что ушла от вас, Фаина Георгиевна. – Вы недовольны своим новым местом? – Очень. – У вас много дел? – Намного больше, чем было у вас. – Но вы неплохо зарабатываете? – Что вы! Почти ничего. – Невероятно! А отпуск? – Никакого отпуска. – У кого же вы работаете? – Я не работаю. Я вышла замуж.
● ● ●
Встречаются Раневская и Марлен Дитрих. – Скажите, – спрашивает Раневская, – вот почему вы все такие худенькие да стройненькие, а мы – большие и толстые? – Просто диета у нас особенная: утром – кекс, вечером – секс. – Ну, а если не помогает? – Тогда мучное исключить.
* * *
Фаина Георгиевна Раневская однажды сказала Вано Ильичу Мурадели: – А ведь вы, Вано, не композитор! Мурадели обиделся: – Это почему же я не композитор? – Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» – «ра», вместо «до» – «де», а вместо «ля» – «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете.
* * *
В 1954 году советское правительство решило сделать большой подарок немецкому народу, возвратив ему вывезенные во время войны коллекции Дрезденской галереи. Отреставрированные картины и скульптуры перед отправкой в ГДР были выставлены в Пушкинском музее. Люди сутками стояли в очереди, чтобы посмотреть на картины великих мастеров. Рассказывают, возле «Сикстинской мадонны» Рафаэля стоят две шикарно одетых дамы, и одна обращается к другой. – Не понимаю, что все так сходят с ума и чего они в ней находят… Случайно оказавшаяся рядом Фаина Георгиевна так на это отреагировала: – Милочка! Эта дама столько веков восхищала человечество, что теперь она сама имеет право выбирать, на кого производить впечатление.
● ● ●
– У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, – заявила Раневская надоедливому ухажеру.
* * *
Раневская выступала на литературно‑театральном вечере. Когда перешли к ответам на вопросы, девушка лет шестнадцати спросила: – Фаина Георгиевна, что такое любовь? Раневская подумала и сказала: – Забыла. – А потом добавила: – Но помню, что это что‑то очень приятное.
* * *
– Удивительно, – сказала задумчиво Раневская. – Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
* * *
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из‑за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из‑за очередной ссоры, то он её бросал, то она делала от него аборт… Раневская называла её «жертва ХераСимы».
* * *
* * *
– Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите и свою подпись под этой пьесой? Вы же её почти заново за автора переписали! – А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.
* * *
Раневская кочевала по театрам. Театральный критик Наталья Крымова спросила: – Зачем все это, Фаина Георгиевна? – Искала… – ответила Раневская. – Что искали? – Святое искусство. – Нашли? – Да. – Где? – В Третьяковской галерее…
* * *
– Приходите, я покажу вам фотографии неизвестных народных артистов СССР, – зазывала к себе Раневская.
* * *
Как‑то она сказала: – Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.
* * *
– Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, – требует капризная молодая актриса. – Всё будет настоящим, – успокаивает её Раневская. – Всё: и жемчуг в первом действии, и яд – в последнем.
У Раневской спросили, не знает ли она причины развода знакомой пары. Фаина Георгиевна ответила: – У них были разные вкусы – она любила мужчин, а он – женщин.
* * *
– Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм – это не извращения, – строго объясняет Раневская. – Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.
* * *
– Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня ещё не целовал никто, кроме жениха. – Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?
* * *
– Если женщина идет с опущенной головой – у неё есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой – у неё есть любовник! Если женщина держит голову прямо – у неё есть любовник! И вообще – если у женщины есть голова, то у неё есть любовник!
* * *
– Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать‑героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать‑одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает легкий флирт.
* * *
– Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, значит, она понимает, что второго такого дурака она не найдёт.
* * *
Юноша с девушкой сидят на лавочке. Юноша очень стеснительный. Девушке хочется, чтобы он ее поцеловал, и она говорит. – Ой, у меня щечка болит. Юноша целует её в щечку: – Ну как, теперь болит? – Нет, не болит. Через некоторое время: – Ой, у меня шейка болит! Он её чмок в шейку: – Ну как, болит? – Нет, не болит. Рядом сидит Раневская и спрашивает: – Молодой человек, вы от геморроя не лечите?
* * *
– Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта? – Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.
* * *
– Дорогая, сегодня спала с незапертой дверью. А если бы кто‑то вошел, – всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста. – Ну сколько можно обольщаться, – пресекла Фаина Георгиевна собеседницу.
* * *
Раневская возвращается с гастролей. Разговор в купе. Одна говорит: «Вот вернусь домой и во всем признаюсь мужу». Вторая: «Ну, ты и смелая». Третья: «Ну, ты и глупая». Раневская: «Ну, у тебя и память».
* * *
Раневская вспоминала, что в доме отдыха, где она недавно была, объявили конкурс на самый короткий рассказ. Тема – любовь, но есть четыре условия: 1) в рассказе должна быть упомянута королева; 2) упомянут Бог; 3) чтобы было немного секса; 4) присутствовала тайна. Первую премию получил рассказ размером в одну фразу: «О, Боже, – воскликнула королева. – Я, кажется, беременна и неизвестно от кого!»
* * *
– Он относится ко мне, как к собаке, – жаловалась Раневская. – Даже хуже! У собаки есть меховое манто, а мне о нем приходится только мечтать.
* * *
Расставляя точки над i, собеседница спрашивает у Раневской. – То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что он и она живут как муж и жена? – Нет. Гораздо лучше, – ответила та.
* * *
– Фаина Георгиевна, на что похожа женщина, если её поставить вверх ногами? – На копилку. – А мужчина? – На вешалку.
* * *
Великая русская актриса Александра Яблочкина пребывала в девицах до старости. Как‑то она спросила у Раневской, как, собственно, занимаются любовью. После подробного рассказа Раневской Яблочкина воскликнула: – Боже! И это все без наркоза!!!
* * *
– Моя любимая болезнь, – говорила Раневская, – чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.
* * *
Раневской делают операцию под наркозом. Врач просит её считать до десяти. От волнения она начинает считать невпопад: – Один, два, пять, семь… – Будьте повнимательнее, пожалуйста, – просит врач. – Поймите, как мне трудно, – начинает оправдываться актриса. – Моего суфлера ведь нет рядом.
* * *
– Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, – саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача. – Каким образом? – Он сказал, что все мои болезни – не болезни, а симптомы приближающейся старости.
* * *
Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам. Потом обратилась к психиатру. Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала её: – На что жалуешься? – Не сплю ночью, плачу. – Так, значит, плачешь? – Да. – Сношений был? – внезапный взгляд армянки впивался в Раневскую. – Что вы, что вы! – Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! – безапелляционно заключила врач.
* * *
– Была сегодня у врача «ухо‑горло‑жопа», – сообщила Раневская опешившей соседке.
* * *
– Склероз нельзя вылечить, но о нём можно забыть, – полагала Раневская.
* * *
– Вот ваши снотворные таблетки, Фаина Георгиевна, этого вам хватит на шесть недель. – Но, доктор, я не хотела бы спать так долго!
* * *
Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зелёной: – Надо считать до трех. Максимум – до полчетвертого.
* * *
– Здоровье? Здоровье, это когда у вас каждый день болит в другом месте.
* * *
– Я себя чувствую, но плохо, – отвечала Раневская на постылые вопросы о здоровье.
* * *
– Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас температура? – Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов…
* * *
На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» – она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу…»
* * *
У Раневской спросили: – Как вы себя чувствуете, Фаина Георгиевна? – Болит печень, сердце, ноги, голова. Хорошо, что я не мужчина, а то бы и предстательная железа заболела.
* * *
– Фаина, – спрашивала её старая подруга, – как ты считаешь, медицина делает успехи? – А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.
* * *
– Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы буду просто сидеть в кресле‑качалке. – А потом? – А потом начну раскачиваться…
* * *
– Или я старею и глупею, или нынешняя молодёжь ни на что не похожа! – сетовала Раневская. – Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.
* * *
В присутствии Раневской однажды зашел разговор о современной молодежи. – Вы правы, – заметила Фаина Георгиевна, – сегодняшняя молодёжь ужасная. Но еще ужаснее то, что мы не принадлежим к ней.
* * *
– Старость, – говорила Раневская, – это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.
* * *
– Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
* * *
– Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
* * *
Раневская сказала Зиновию Паперному: – Молодой человек! Я ведь ещё помню порядочных людей… Боже, какая я старая!
* * *
Подводя итоги, Раневская говорила: – Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо…
* * *
Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей? – Ну, это еще мягко сказано, – заметила Раневская. – Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления. – И что? – Мне ответили: «А когда вам будет удобно?»
* * *
– Я была вчера в театре, – рассказывала Раневская. – Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил её, то публика очень долго аплодировала.
Узнав, что её знакомые идут сегодня в театр посмотреть её на сцене, Раневская пыталась их отговорить: – Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая… Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта. – Почему после второго? – После первого очень уж большая давка в гардеробе.
* * *
О своих работах в кино: «Деньги съедены, а позор остался».
* * *
– Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, – похвастался Раневской Виктор Розов. – Люди у касс устроили форменное побоище! – И как? Удалось им получить деньги обратно?
* * *
Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: «Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!» И он показал на афишу, на которой было написано «Безумный день, или Женитьба Фигаро».
* * *
Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали представителя райкома – даму очень средних лет, Заслуженного работника культуры. Раневская, всё это время не уходившая со сцены в сильнейшем раздражении спросила в микрофон: – Кто‑нибудь видел нашу ЗасРаКу?!
* * *
– Меня так хорошо принимали, – рассказывал Раневской вернувшийся с гастролей артист N. – Я выступал на больших открытых площадках, и публика непрестанно мне рукоплескала! – Вам просто повезло, – заметила Фаина Георгиевна. – На следующей неделе выступать было бы намного сложнее. – Почему? – Синоптики обещают похолодание, и будет намного меньше комаров.
* * *
Раневская не упускала случая ошарашить собеседника совершенно неожиданной реакцией. – Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! – во весь голос закричала соседка по столу. – Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?! – спокойно ответила Раневская.
* * *
Знакомая Раневской, учитель биологии, решила продемонстрировать той вред, наносимый организму никотином и алкоголем. Она бросила червяка в стакан со спиртом, и тот мгновенно издох. Второй умер в стакане с никотином. Бросила третьего в стакан с яичным желтком – червяк живет. – Ну и какой вывод можно из этого сделать? – спрашивает она у Фаины Георгиевны. – Только один: если не пить и не курить, в яйцах черви заведутся!
* * *
В театре. – Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер! – Что? То‑то мне показалось, что снизу дует.
* * *
– Кем была ваша мать до замужества? – спросил у Раневской настырный интервьюер. – У меня не было матери до её замужества, – пресекла Фаина Георгиевна дальнейшие вопросы.
* * *
Валентин Маркович Школьников, директор‑распорядитель Театра имени Моссовета, вспоминал: «На гастролях в Одессе какая‑то дама долго бежала за нами, потом спросила: – Ой, вы – это она? Раневская спокойно ответила своим басовитым голосом: – Да, я – это она».
* * *
Раневская стояла в своей грим‑уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор‑распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И оцепенел. Фаина Георгиевна спокойно спросила: – Вас не шокирует, что я курю?
* * *
В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет: – Я обожаю природу. Раневская останавливается, внимательно осматривает её и говорит: – И это после того, что она с тобой сделала?
* * *
Всех артистов заставляли ходить в кружок марксистско‑ленинской философии. Как‑то преподаватель спросил, что такое национальное по форме и совершенное по содержанию. – Это пивная кружка с водкой, – ответила Раневская.
* * *
В театр Моссовета пришел лектор читать лекцию о полётах в космос. Закончив её, предлагает задавать вопросы. Поднимается Раневская. – Товарищ лектор, а вы «подушечки» ели? Вокруг конфета, а внутри – варенье. Интересно, как оно туда попадает?
* * *
– А как вы считаете, кто умнее – мужчины или женщины? – спросили у Раневской. – Женщины, конечно, умнее. Вы когда‑нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
* * *
14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в гримуборной Раневской, которую в связи с 80‑летием наградили орденом Ленина. – У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия.
* * *
Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.
* * *
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал. – Жалко, что мы не захватили пианино, – говорит Фаина Георгиевна. – Не остроумно, – замечает кто‑то из сопровождавших. – Действительно не остроумно, – вздыхает Раневская. – Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
* * *
Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна и кухней, и обслуживанием. – Позовите директора, – сказал она, расплатившись. А когда тот пришел, предложила ему обняться. – Что такое? – смутился тот. – Обнимите меня, – повторила Фаина Георгиевна. – Но зачем? – На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.
* * *
Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины. – Вот такой я была тридцать лет назад. – А кто эта маленькая девочка? – с невинным видом спрашивает Фаина Георгиевна.
* * *
Раневская как‑то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, т. е. каждая пятая, не носят трусы. – Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать? – Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.
* * *
Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала корреспондентом на радио. После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:
– Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово «феноме́н». Я проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова – «фено́мен». Раневская переписала весь кусок, но, дойдя до слова «фено́мен», заявила в микрофон: – Феноме́н, феноме́н и еще раз феноме́н, а кто говорит «фено́мен», пусть идет в жопу.
* * *
– Фуфа, почему ты всегда подходишь к окну, когда я начинаю петь? – Я не хочу, чтобы соседи подумали, будто я бью тебя!
* * *
Тверской бульвар. Какой‑то прохожий подходит к Раневской и спрашивает: – Сударыня, не могли бы вы разменять мне сто долларов? – Увы! Но благодарю за комплимент!
Как‑то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала: – МХАТ полетел.
* * *
Одной даме Раневская сказала, что та по‑прежнему молода и прекрасно выглядит. – Я не могу ответить вам таким же комплиментом, – дерзко ответила та. – А вы бы, как и я, соврали! – посоветовала Фаина Георгиевна.
* * *
– Страшно грустна моя жизнь. А вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз.
* * *
Ольга Аросева рассказывала, что, уже будучи в преклонном возрасте, Фаина Георгиевна шла по улице, поскользнулась и упала. Лежит на тротуаре и кричит своим неподражаемым голосом: – Люди! Поднимите меня! Ведь народные артисты на улице не валяются!
* * *
Как‑то в скверике у дома к Раневской обратилась какая‑то женщина: – Извините, ваше лицо мне очень знакомо. Вы не артистка? Раневская резко парировала: – Ничего подобного, я зубной техник. Женщина, однако, не успокоилась, разговор продолжался, зашла речь о возрасте, собеседница спросила Фаину Георгиевну; – А сколько вам лет? Раневская гордо и возмущенно ответила: – Об этом знает вся страна!
* * *
В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую: – Позвольте же вам представиться. Я – Смирнова. – А я – нет.
* * *
– Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу – потому еще, что у меня его никогда не было, – заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста. – Так что же, – не отстает журналист, – значит у вас совсем нет никаких недостатков? – В общем, нет, – скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: – Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю…
* * *
– Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, – говорила Раневская, – что моль, живущая в нём, никак не может научиться летать!
* * *
Раневская обедала как‑то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из‑за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей: – Прошу вас еще как‑нибудь прийти ко мне отобедать. – С удовольствием, – ответила Раневская, – хоть сейчас!
* * *
Идущую по улице Раневскую толкнул какой‑то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему: – В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
* * *
Приятельница сообщает Раневской: – Я вчера была в гостях у N. И пела для них два часа… Фаина Георгиевна прерывает её возгласом: – Так им и надо! Я их тоже терпеть не могу!
* * *
Раневскую о чем‑то попросили и добавили: – Вы ведь добрый человек, вы не откажете. – Во мне два человека, – ответила Фаина Георгиевна. – Добрый не может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.
* * *
– Почему Бог создал женщин такими красивыми и такими глупыми? – спросили как‑то Раневскую. – Красивыми – чтобы их могли любить мужчины, а глупыми – чтобы они могли любить мужчин.
* * *
Идет обсуждение пьесы. Все сидят. Фаина Георгиевна, рассказывая что‑то, встаёт, чтобы принести книгу, возвращается, продолжая говорить стоя. Сидящие слушают и вдруг: – Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят, – как бы между прочим замечает Раневская.
* * *
Актёр Малого театра Михаил Михайлович Новохижин некоторое время был ректором Театрального училища имени Щепкина. Однажды звонит ему Раневская: – Мишенька, милый мой, огромную просьбу к вам имею: к вам поступает мальчик, фамилия Малахов, обратите внимание, умоляю – очень талантливый, очень, очень. Личная просьба моя: не проглядите, дорогой мой, безумно талантливый мальчик. Рекомендация Раневской дорого стоила – Новохижин обещал «лично проследить». После прослушивания «гениального мальчика» Новохижин позвонил Раневской. – Фаина Георгиевна, дорогая, видите ли, не знаю даже, как и сказать… И тут же услышал крик Раневской: – Что? Говно мальчишка? Гоните его в шею, Мишенька, гоните немедленно! Боже мой, что я могу поделать: меня просят, никому не могу отказать!
* * *
– Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не хочется умирать, он говорит так: очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом. Как будто, если бы не это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.
* * *
– Чем умный отличается от мудрого? – спросили у Раневской. – Умный знает, как выпутаться из трудного положения, а мудрый никогда в него не попадает.
* * *
Оптимизм – это недостаток информации.
* * *
Есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет дьявол, есть люди, в которых живут только глисты.
