Тут еще много похожих, но эта — самая гениальная.

Не могу понять заказчиков, которые названивают в выходные и принимаются обсуждать рабочие вопросы. Особенно тех, с которыми сотрудничаю уже не первый год, и которым уже давным-давно прекрасно известно, что мои выходные — это неприкосновенное время тишины, спокойствия и благодати.

Я могу поработать в выходные, а могу забить на все. Могу отправиться гулять, а могу завалиться с книжкой планшетом на диван. Могу надраться, как сивый мерин, с друзьями (а может, в одиночку), упасть лицом в салат и выключиться из жизненного процесса. Это мое место. Мое время.

В субботу и воскресенье меня никогда не удастся ни напугать, ни построить. Мне по фигу, что случится в понедельник, и пусть это будет самый ужасный аврал из всех возможных! — я просто соглашусь, покиваю головой, сделаю пометку в ежедневнике и отправлюсь дальше наслаждаться своими выходными. Конечно, я могу сделать одолжение или исключение, но это случается очень редко, исключительно по предварительной договоренности и опять же, только по моему желанию.

Всё это я честно, откровенно, предельно понятно доношу до каждого человека, с которым работаю, но люди упорно не хотят понимать.

Что с ними не так? ЧТО?!!

У меня нет любимых авторов, режиссеров или музыкантов. Нет, и всё тут.

Я в отношении культурных пристрастий исключительно моногамен, непримиримо влюбчив и отвратительно непостоянен. Когда я читаю Сартра, я люблю Сартра, прусь от Сартра и восхищаюсь Сартром, но стоит мне переключиться на другого автора, как Сартр тут же вылетает из головы со всеми своими достоинствами, плюсами и гениальными творениями. Нельзя наслаждаться тем, что не любишь всецело или подвергаешь глубинному анализу. Нельзя получить удовольствие от песни, которую считаешь глупой или от фильма, который кажется вторичным. Не умею я так. Не могу и не хочу.

Самое любопытное, что пристрастия мои меняются совершенно автономно, сами по себе. Вчера у меня мурашки бежали по спине от реквиема Верди, я был готов рухнуть на колени и зарыдать в экстазе, а сегодня я мчусь домой в ночной попутке, слушаю самое тупейшее кантри из всех возможных, подвываю в такт, мне хорошо, и я не променяю эти вульгарные аккорды ни на что в мире. Почему именно кантри? Почему именно после Верди? Умоляю, спросите что-нибудь попроще. А еще лучше – вообще не спрашивайте и примите, как факт.

Была, конечно, подходящая теория у одного приятеля, которую я, конечно же, высмеял, не успев дослушать до конца.

Он считал, что я подсознательно ищу конфликта с реальностью, живу по методу «от противного». Когда вокруг все классно, здорово, ветер надежды держит парус на рассвет и миром правит любовь, я (чисто из вредности) смотрю Ларса фон Триера, слушаю «My dying bride» и перечитываю «Пир» Сорокина. Ну, а когда жизнь летит под откос, тьма накрывает Ершалаим и все вокруг меня ненавидят, я (опять же, из вредности) улыбаюсь, прыгаю на одной ножке, слушаю Шарля Азнаура и смотрю мелодрамы с Сандрой Буллок. Приятель говорил, что это помогает мне добиться внутренней гармонии, без которой я физически не могу существовать, дополнить белую картину мира черными пятнами, искусственно уравновесить оба полушария. 

Думаю, нас рассудит время. Ну, а я пока просто буду слушать и смотреть то, чего хочется, без всяких теорий, уравнений и закономерностей. Сегодня, например, в программе «Последнее искушение Христа» Скорсезе с Уильямом Дефо, последние три главы «Американского психопата» и сладкий, непринужденный, детский сон с посапываньем, сытым похрюкиваньем и всем таким прочим. 

Как-то так:

P.S. Позвонил тот самый приятель-теоретик. Сказал, что со временем изменил свою трактовку и склонен расценивать мои музыкальные, кинематографические и литературные пристрастия в разрезе идиомы, прозвучащей в кинофильме «О чем говорят мужчины», а именно:

— Может, это потому, что ты мудак?

Вот это уже больше похоже на истину, бро. Но пить все равно не пойду.

Ну что, похрапываете? А я книжку делаю. 

Вернее, делал минуту назад, но вовремя вспомнил, что сегодня воскресная ночь, а значит, нужно похлопать глазами, закурить и с нежностью вспомнить прожитую неделю. Это, конечно, не данность и не ритуал какой-нибудь, просто надо, знаете ли, время от времени суммировать пережитое, подводить черточки и ставить галочки, следить за эмоциями, строить их по старшинству, вручать боевые награды, хвалить и ругать. Для порядка, да, порой через силу, да. Но надо. 

На этот раз все просто. Клёвая неделька выдалась. Праздничная. Оголтелая, веселая, жизнерадостная, сумасшедшая, вкусная. Все семь дней — от начала и до последней секунды воскресенья — супер-супер, мимими и просто ВАУ (хотя, те последние секунды я и проспал). Скажи мне месяц назад, что я способен пять дней из семи стоять на рогах и требовать добавки — дал бы в лоб, однако ж вот оно, пожалуйста, получите-распишитесь.

Вообще, жизнь моя, жестянка, последнее время идет под двумя девизами.

Первый — «Ничто не вечно».

Привычки, стремления, установки, разнородная психологическая или философская хрень — все это замечательно херится и ставится с ног на голову, было бы желание. Можно всю жизнь носить черные носки, а потом надеть белые, и ничего ужасного не случится. Можно бегать по утрам, а можно не бегать. Можно носить кеды, а можно не носить. Есть мясо или не есть. 

Звучит на удивление тупо, согласен, но в тупости той — многая мудрость, обильно политая кровью и слезами. Поверьте, многие граждане на стенку полезут, если их лишить любимого бутерброда перед сном или утренней чашки кофе. И не надо делать такие глаза. Ну-ка, какой у нас любимый трек на айподике, а? А сахара сколько привыкли в чай класть? А чай какой вкуснее? А бельишко спальное, вон то, со зверушками — что, скажете, оно не самое лучшее на свете? У всех есть пунктики, у всех. У меня тоже. Но у меня ничто не вечно, и это прекрасно.

Второй девиз как раз сегодня вспомнился. Звучит примерно так: «Лучшие праздники — те, которые происходят у нас внутри».

Убейте, не помню, откуда и чьё (хотя, это наверняка какой-нибудь француз), но попадание безоговорочное, в десяточку. Вкратце смысл сводится к тому, что человек (в частности, я) категорически не способен получить удовольствие, если не пропустит его через себя, и уж конечно не сможет порадовать другого, не радуясь самолично.

Первые симптомы появились в среду, на утро после открытия маминой выставки, где ваш непокорный слуга здорово набузюкался (хотя, сказать по-нашему, выпили совсем немного). Я проснулся, совершил омовение, надел чистое исподнее, съел таблетку аспирина и приготовился встретить первый приступ смущенного раскаянья. Прошел час. Раскаянье не шло. Еще через час я слегка запаниковал, возмущенный своим спокойствием, но раскаянье не пришло и на этот раз. К вечеру я успел как следует поломать голову и покопаться в извилинах, после чего с удивлением осознал, что не хочу ни в чем раскаиваться. Вот так. Всё было здорово, и если бы мне представился случай все переиграть, я сделал бы все в точности так же, буква в букву (ну, может, и не совсем, но это мелочи).

Это было просветление какое-то, едрить через коромысло. Лучший отходняк за последние пару лет, да-да, и эту фразу совсем не стоит понимать буквально, просто два года — тот период, за который я могу ручаться.

Потом была пятница и юбилейный концерт «Мельницы». Душный маленький зал, куча людей, давка в гардеробе... и офигительный, просто чумовой драйв. Никто не ломал гитар, не грыз голов курицам, не бесновался в экстазе. Наоборот, музыканты были вялыми, раскованными, но эта раскованность несла в себе просто очумительный заряд позитива (убейте, убейте меня за эту конструкцию, я не знаю, как сказать иначе). Хелависа каламбурила, лажала, от души ржала над собственными шутками, и делала это абсолютно естественно, как на кухне под утро, когда не важно, сколько лет анекдоту, ты просто гогочешь заодно со всеми. Люди развлекались. Сами получали кайф и делились с залом. В такой обстановке просто физически было невозможно грустить, а я, подверженный целому комплексу благотворных воздействий, вообще порхал в облаках (Jameson Irish Whiskey, летайте нашими авиалиниями!). 

В субботу было вообще что-то невообразимое. Сядьте, если не сидите. Готовы? Детский праздник в парке Горького ;)))

Не буду вдаваться в детали и повествовать, как меня туда занесло (вы и так уже в шоке), скажу лишь, что приперся туда по собственному желанию и устроил себе еще один холидей. Уж не знаю, помог ли я кому-нибудь, но сам оттянулся по полной программе, а когда навалилась усталость, просто ушел, успев подумать напоследок, что хорошие вещи, наверное, делаются именно так — по желанию, без всякой производственной дисциплины и внутренних распорядков. Пришел, захотел, сделал. Не получилось — снова захотел и переделал. Квадратиш, практиш, гут.

Мы, повзрослевшие детки, — вообще странный народ. Сперва бежим из одних рамок, боремся за индивидуальность и независимость, а потом сами загоняем себя в клетку и ноем, что мячик отобрали. Оно нам надо? Никак нет. Поэтому, дорогие граждане, спешно строимся вольными порядками — и вперед, в следующую неделю, с песней, с развеселыми зрачками. Гадостей и бед у нас впереди — вагон с тележкой, ждут-пождут на запасных путях, никуда от них мы не денемся, но радостей себе мы понаделать можем в сотни тысяч раз больше, причем без всякой помощи, сами.

Фиг ли ждать?

Многие пишут, когда влюблены, и, честно говоря, я до сих пор не могу понять, зачем им это нужно.

Трижды я пытался сделать что-то подобное. Заматывался в плед, делал глоток кьянти из высокого бокала, зажигал свечу и погружался в романтический транс. Слова лились рекой, что правда — то правда. За одну ночь папка с многообещающим названием «Fantasme» под завязку наполнялась разноцветными (не только белыми) стихами, слезливыми исповедями, рассказами, балладами и мадригалами. Выжатый, пьяный и счастливый, как армия бессмертных леммингов, я валился спать, чтобы на следующий день разлепить глаза, перечитать написанное, ужаснуться и решительно уничтожить все без права восстановления. Большей ерунды и несвязухи, чем мои любовные послания, представить невозможно, уж поверьте.

Другое дело — писать в депрессии. Это куда проще и понятнее. 

Когда все вокруг ужасно, жизнь летит под откос, и ни на кого нельзя надеяться, неминуемо забиваешься в угол, остаешься один на один со своими мрачными мыслями. Напиваешься как следует (к черту кьянти! только водка!), включаешь ноутбук, закуриваешь и принимаешься собирать из букв со словами крепкий каменный домик с видом на готический парк собственных страданий. Так можно продержаться очень долго и, быть может, даже добиться чего-то, но увы, человек не создан для депрессии. Мы слишком быстро адаптируемся, слишком яростно хотим жить дальше. Минует ночь, на утро ты хмуро оглядываешься и отмечаешь про себя, очумевший, что жизнь прекрасна, девушки дьяволски соблазнительны, на кладбище порхают птички, а на могилах за ночь успели расцвести пышные розовые кусты. Записи, которые ты перечитываешь, не так уж плохи: они полны эмоций, вдумчивых размышлений и выводов, некоторые пассажи даже претендуют на гениальность, но все они — от первого до последнего слова — уже мертвы. Ты не чувствуешь себя обманутым или безумным, просто не хочешь возвращаться назад, в унылую келью. Мегабайты писанины отправляются в утиль, вычищаются из блогов и социальных сетей, забываются, как болезненный сон. Так проходит слава несчастных дураков.

Здесь самое время спросить, когда же, в конце концов, мне нравится писать?

В основном — когда нечего делать. Реже — когда внутричерепные шестеренки еще не до конца раскрутились, и нужно помочь мозгам проснуться (сегодня как раз такой случай). Я часто пишу в ресторанах, наслаждаясь разными вкусностями, и будь проклят тот болван, который сказал, что художник должен быть голодным! Я пишу на лавочках, поджидая друзей. Я с удовольствием пишу в самолетах, но бываю в них крайне редко и до сих пор не понял, чем именно мне это нравится. Я пишу в туалете ;)

А что?

Ну да, я не отношусь к своим текстам серьезно. Для меня это всего лишь игра слов, как бы громко это ни звучало. Прожив на свете (и во тьме) двадцать восемь лет, я понял, что жизнь не простит только тех, кто думал о ней слишком много. Большую часть происходящего вокруг категорически запрещается воспринимать всерьез, и мои записки, конечно, не являются исключением. Мне нравится вести этот дневничок. Не знаю, почему. Но если вся эта хрень нравится кому-то еще, то почему бы не порадовать кого-то новой порцией?

Всё. Пойду квартиру пылесосить и книжки делать.