Блог девушки, уцелевшей чудом после ГКБ 54 (лечения у Солодовник Голосов: 0 Адрес блога: http://gkb54.blogspot.com/ Добавлен: 2011-06-03 15:37:53

Закон, права пациентов, трахеостомия без согласия пациента

2011-05-31 23:13:00 (читать в оригинале)

Перенесено с моих других блогов, сообщений на форумах и отзывов.

Вкратце:

С 10.02.2011 по 03.03.2011 я проходила "лечение" в городской клинической больнице № 54 г. Москвы с отрицаемым всеми диагнозом – пневмония. Вместо лечения было мучение, пытки, нанесение "щрамчиков на память", как говорил заведующей реанимацией Солодовников Н.Ю. во время снятия швов с трахеостомы, чуть ли не слюни пуская, с тааакиммм придыханием: "здесь... будет шрамчик... на память... о времени здесь..." Да... "шрамчик на память.." "о чудесном времени здесь..." Он произносил это тааак, как будто дарил колье какое-то из бриллиантов. Какой щедрый подарок! Кроме того, что видимо, он получал от этого какое-то несказанное, одному ему понятное удовольствие, ему была нужна практика в прорезании трахеостом, т.к. он ничего не умел.

Итак, ему нужно было оправдать как-то необходимость прорезания мне трахеостомы. Я уже была на ИВЛ, всё было нормально, экстренной трахеостомии мне было не нужно. Ага, нужно было меня затянуть, не лечить, отрицать, что у меня пневмония, чтобы я пролежала на ИВЛ как можно дольше, чтобы был повод - «длительное нахождение на ИВЛ» для того, чтобы трахеостому мне всё же прорезать! Но тут планы полетели в тартарары. Мне дежурный врач сделал рентген, там обнаружилась пневмония, лечение началось, я скоро задышала б сама, нужно было спешить! Он приехал в свой выходной, скорее, скорей получать порцию удовольствия от моих стонов, скулёжа, резать меня, уже вконец вымученную и истощенную. Он такой был счастливый... Его так несказанно радовали слёзы мои, моя боль, мучения, страх, ужас, отчаяние.

На таком приподнятом настроении, совершенно не деловом, он начал надо мной экзекуцию - сразу резанул не в том месте, не так, создав отверстие в плевральную полость, через которую пошёл воздух, начался пневмоторакс, и я начала уходить на тот свет. Повезло, что был рядом хирург его инструктировавший, были приняты меры: зашив места утечки, отверстие в грудной мышце для дренажа. Я выжила, чудом, после чего он уже побоялся меня добивать, оставляя такой красочный труп со следами его преступной халатности.

Подробней:

Всё было совершенно банально, так, как могло быть и с каждым. Чудесный зимний день, прекрасное настроение, лёгкая зимняя курточка, пение птиц, искрящийся снег. Немного остыла, пришла домой – насморк. На день где-то третий – кашель, жар, головокружение, слабость, удушье. Поняла, что необходимо ехать в больницу, т.к. явно это уже пневмония, т.к. жар уже до того, что хотелось броситься  в снег, а сердцебиение и удушье до помрачения мозга.

Итак 10.02.2011 я поступила в ГКБ № 54 г. Москвы, из них 20 дней я провела в реанимации. Абсолютно уверена, что врачебной ошибки там не было, а была банальная преступная халатность главным образом Солодовникова Н.Ю. специально меня не лечившего на протяжении 10-ти первых дней. Так он поступал исключительно ради того (?), чтобы попрактиковаться на мне, так как ничего не умел, сделать мне травмирующую и уродующую операцию «трахеостомия» с мутной формулировкой «всвязи с длительным нахождением на ИВЛ».

Делалось всё, чтобы смазать клиническую картину болезни. Сразу после интубации я практически постоянно была без сознания на пропофоле, который его отключает, привязанная, а значит и не шевелилась практически – типичная картина тяжёлой миастении (?), особенно учитывая то, что от пропофола мне всегда становилось холодно жутко, несмотря до того сильно мучивший жар. Плюс гормоны, несмотря на явные противопоказания – бактериальновирусную инфекцию при поступлении, что была по анализам, снижающие имунный ответ организма на микробную агрессию, а значит и лейкоциты в крови.

Так я пролежала для три, после чего началась инсценировка видимых улучшений. Я была отвязана, на АХП галантамин (5 мг), который действует вплоть до 12 часов, который принесла им моя мама, не знавшая для чего его будут использовать. С раннего утра и до позднего вечера (22:00) меня «тренировали» - т.е. пытали отключениями от аппарата, во время которых я задыхалась, разбивала руки в кровь о бортик кровати, чтобы меня подключили обратно, но никто не подключал по приказу заведующего, строго-настрого всем приказавшего подключать меня только после 22:00, с чем я и смирилась в конце.

Когда, на 10-тый день без лечения, пыток, я уже была на пределе, теряла сознание, мне повезло на двух хороших людей, которые мне дали писать, которым я написала о своей пневмонии, благодаря которым мне был сделан рентген наконец. Была установлена прикорневая пневмония, преимущественно справа. Казалось бы, я была уже спасена, немного антибиотиков, и я сойду с аппарата. Так в принципе и было, 3-ёх день хватило сойти с аппарата, но... перед этим я была изуродована и искалечена, едва не убита Солодовниковым Н.Ю., всё время меня к тому и готовившем.

Он боялся, что я могу задышать самостоятельно раньше, чем ему удастся всё сделать задуманное, поэтому приехал в свой выходной. Несмотря на то, что его направлял врач-хирург, Солодовников Николай Юрьевич умудрился прорезать мне трахеостому конкретно таким образом, что был вызван пневмоторакс, из-за чего я едва не скончалось буквально мгновенно. Но, думаю, что благодаря как раз тому хирургу, были приняты меры: ушив места протечки воздуха в плевральную полость, дренажное отверстие в грудной мышце. Я выжила, чудом.

Должна особо отметить, что Солодовниковым Н.Ю. постоянно намеренно игнорировались права пациентов. Так, ещё перед назотрахеальной интубацией (искалечившей мне нос, кстати), мне была сделана спинномозговая пункция при моём явном отказе при всех от неё. И вот... вот и трахеостомия мне тоже была сделана без моего согласия, без согласия родственников.

И не нужно думать, что мы совершенно не смыслим в законе, траеостомию, вроде бы, разрешающем делать и без согласия пациента. Закон разрешает только экстренную трахеостомию, в случае наступления явной угрозы жизни без возможности интубации или принятия каких-то иных мер поддержания жизни. В моём случае этого не было, я спокойно дышала через интубационную трубку, которую за день до того, мне переставили даже зачем-то (по приказу заведующего), зачем-то травмировав мне трахею и голосовые связки по новой.

И вообще не должны были делать мне ту операцию хотя б потому, что на месте проведения трахеостомии была травма трахеи той ненужной повторной интубацией сделанная, плюс гнойный трахеобронхит в полном разгаре. Меня намеренно калечили, намеренно делали трахеостомию в самый разгар гнойно-воспалительного процесса, намеренно длительно швов не снимали после неё, не обрабатывали антисептиками вообще никакими. По статистике у 70% людей после трахеостомии развивается стеноз трахеи, а меня вели к нему вообще планомеренно. Меня намеренно хотели лишить всяких шансов на нормальную жизнь, намеренно хотели отнять её у меня, но не отняли прямо тогда же и там потому, что ошибка та (пневмоторакс) была налицо в виде разрезов в местах неположенных. Остаётся только Господа Бога благодарить за неё, что спас меня вот таким образом, связав руки мучителя.

И до сих пор поражаюсь цинизму последней фразы меня искалечившего: «Здесь... будет шрамчик... на память»... Ничего против медицины вообще не имею, т.к. у меня уже были 2 пневмонии, которые удачно лечили до этого нормальные доктора, без всяких трахеостомий и пневмотораксов. Но здесь же был чистый садизм! Расписавшись вчера 27.04.2011 на заявлении моей мамы о выдаче копии моей истории болезни «подготовить», главный врач ГКБ № 54 Нахаев Виктор Иванович сегодня ей в её выдаче отказал. Уверена, что они её подмухлёвывают, если не подмухлевали ещё совсем окончательно. Беззаконие продолжается!

Как в ГКБ 54 пневмонию мне лечили (отзыв), проходила лечение пневмонии

Почти тоже самое и почти совсем древнее. Перенесено с моих других блогов и тем на форумах.

С 10.02.2011 по 03.03.2011 я проходила лечение в ГКБ № 54, из которых 20 дней провела в реанимации. Из-за уже 3-ой по счёту пневмонии была вынуждена вызвать скорую, до которой дошла сама. По приезду в реанимацию сразу сказала дежурившему тогда неврологу о том, что у меня пневмония и нужны антибиотики.

Но после мне стала делать назначения другая врач – фармацевт. Т.к. она вроде бы назначила мне антибиотики, хоть и было их слишком, видимо, мало, я, не заметив то сразу, обрадовалась и закрыла глаза на то, что кроме того мне была введена доза АХП просто убойная (свело челюсть), т.к. она не спрашивала сколько мне АХП кололи до этого.

Как бы то ни было, я дожила до утра, когда поняла окончательно, что антибиотиков, видимо, было назначено мало, начала задыхаться и проситься на аппарат ИВЛ, говоря всем, что у меня пневмония. Заведующий сразу же приказал мне сделать пункцию спинного мозга, от которой я при всех отказалась, но которую мне всё равно сделали. Далее я была заинтубирована им зверским образом через нос вслепую, отчего сам заведующий удивился: «О, вошла!» В результате чего теперь у меня нос плохо дышит с одной стороны. Далее меня накололи пропофолом.

Привязанная пролежала я так дня 3. А дальше меня начали «тренировать» - на АХП и кислороде отключать от аппарата до 22:00, отчего я каждый день мучалась, задыхалась, т.к. по-прежнему шло воспаление лёгких, но я ещё шевелилась чуть-чуть, т.к. меня отвязали. «Шевелилась» я так до дня 9-ого, когда мне попался добрый невролог, давший мне чем писать и бумагу. Я написала ему свою просьбу о помощи, что у меня пневмония. Он видел сам, как я плоха, у меня даже уже и рука (на АХП) отнималась. После чего он, видимо, поговорил с другим врачом, Драмарецким В.В., который мне сделал рентген, где и появилась она, пневмония. Далее Драмарецкий, не зная, что со мной делать, позвонил заведующему, который приказал меня переинтубировать через рот, что было неукоснительно сделано и отчего у меня были сильно травмированы голосовые связки, трахея.

На утро появился заведующий чрезвычайно счастливый, видя меня с перекошенным от боли лицом и слезами. Появился затем, чтобы учиться делать трахеостомы и отверстия для дренажа на моём теле. Его инструктировал врач-хирург. Во время всех этих манипуляций я едва не погибла от жутчайшей травмы и боли в трахее, пневмоторакса, созданного его неумелыми действиями, т.к. разрез он сделал далеко выходящим вниз за верхний край грудины, что не положено. А далее мама обратилась в Департамент здравоохранения, куда его вызвали, попросили меня всё же спасти.

После чего и началось лечение пневмонии, скорее всего, т.к. потом я резко пошла на поправку и за 2 дня была снята с аппарата.

Кроме того, что данная операция была выполнена совершено безграмотно, едва не окончившись смертью, она была выполнена совершенно безосновательно по притянутой за уши причине «всвязи с длительным нахождением на ИВЛ», которое кстати потому и было длительным, что пневмонию мою 9 дней этого самого ИВЛ до трахеостомы не лечили и не собирались лечить. А также никто не спрашивал никакого согласия на неё. И я, и все мои родные были против неё.

И теперь я имею ужасные последствия: анемию средней степени тяжести от кровопотери (кровезаменители не вводили), 2 месяца жуткой боли в области трахеостомы ( швы длительно не снимали, антисептиками не обрабатывали), трахеобронхит, затруднённость на вдохе, ощущение инороднего тела в трахее.

После трахеостомии хорошо помню, как очнулась от боли, пыталась понять где я: в морге, на том свете или вообще меня готовят на органы резать? Была чем-то закрыта, закрыты глаза тряпками какими-то тоже, помню, как говорили: «на глаза», не ощущала конечностей. Голова была запрокинута, чувствовала, что лёгкие раздуваются аппаратом через трахеостому уже, к тому же вообще как-то странно, как будто съехали куда-то на бок. Думала, что у меня сердце болит, что оно у меня останавливалось или вот-вот остановится, каждое нагнетание воздуха отдавалось страшною болью. Хотела привлечь к себе как-то внимание, что я живая, чтоб меня не разбирали на органы, но не могла, была парализована, была привязана, была в отчаянии. И только когда услышала: «Настя, дыши», успокоилась, что меня не будут на органы резать, и отключилась.

Беззакония в ГКБ 54 г. Москвы под прикрытием главного, преступления без наказания?

Тоже почти совсем древнее, с моих других блогов в Инете и отзывов.

В ГКБ № 54 г. Москвы творят беззакония под прикрытием главного. Там я проходила «лечение» с 10.02.2011 по 03.03.2011. Как и писала уже везде в Интернете, там меня намеренно вели к трахеостомии с мутной формулировкой «всвязи с длительным нахождением на ИВЛ», не лечив мою пневмонию, с которой я к ним поступила, не делая рентгенов. Во время самой операции я была искалечена и едва не убита - был пневмоторакс из-за неумелых действий заведующего реанимации Солодовникова Николая Юрьевича, специально для этого приехавшего в свой выходной.

Расписавшись 27.04.2011 на заявлении моей мамы о выдаче копии моей истории болезни «подготовить», главный врач ГКБ № 54 Нахаев Виктор Иванович 28.04.2011, когда её уже подготовили, ей в её выдаче отказал. Уверена, что они её подмухлёвывают, если не подмухлевали ещё совсем окончательно (она оказалась объёмом более чем 300 листов!!!).

Несколько версий: 1. меня калечили с целью практики, т.к. Солодовников Н.Ю. ничего не умел, 2. меня не лечили, калечили, чтобы привести к смерти мозга с целью изъятия органов, 3. меня калечили лишь бы калечить, ради получения извращённого удовольствия от чужих страданий и боли (о чём говорит, в частности, последняя фраза искалечившего меня Солодовникова: «Здесь... будет шрамчик... на память»...).

Нахаев Виктор Иванович, после всего «хорошего», после всех издевательств надо мной там, теперь издевается над моей мамой, т.к. я не в состоянии ходить к нему на поклон за копией из моей истории болезни, гоняет её: то он её выдаст, то не выдаст, то у него совещание, то ещё что, угрожает привлечь нас с ней за «клевету» в Интернете. Беззаконие продолжается!

Также должна отметить какое-то странное поведение главного врача своей поликлиники, отказавшей в выдаче запроса в ГКБ № 54 на выдачу оттуда копии моей истории болезни, изъявший из моей карты к тому же даже подлинник Выписки из этой больницы. И... также непонятым для меня было поведение присланного мне оттуда хирурга, более чем в два раза уменьшившего размер шрамов на моём теле и... выставившего мне кучу различных диагнозов, к его работе никакого отношения не имеющих. Нахаев В.И. протянул свои руки и до моей поликлиники?

Хочу отдельно подчеркнуть версию № 3, что меня калечили удовольствия ради. У меня, не безосновательно, постоянно было ощущение, что Солодовников Н.Ю. мне что-то пытается доказать, что-то из себя выдувает, типо он – главный, а я – никто, ничтожество и вообще никаких прав не имею. Так, перед интубацией я посмела перечить его высочеству Солодовникову Николаю, посмела отказаться от прописанной им мне пункции спинного мозга, «очень мне нужной» с моей пневмонией. За это я была жестоко наказана испорченным носом, который теперь не дышит с одной стороны. Он заинтубировал меня толстенной трубой через нос.

Далее уже вмешивалась во всё моя мама: обращалась в Департамент здравоохранения с просьбой помочь и т.п. Вследствии чего он злился всё сильней и сильней на меня, «тренировал» - отключал от аппарата на АХП и кислороде, во время чего я задыхалась, разбивала в кровь руки о бортик кровати, чтобы меня подключили обратно. Но никто не хотел перечить заведующему, строго-настрого приказавшему подключать меня только лишь в десять вечера.

Разумеется, его злило, что я стучала о бортик, снова «перечила», на обходе пыталась показать знаками, что он вешает всем лапшу про меня - что я «сама дышу, всё прекрасно». Он предупреждал меня... угрожал, что если я буду себя плохо вести, то он вынет у меня трубку от аппарата совсем. И последней каплей, видимо, было, когда я написала двум людям записку, после чего мне был сделан рентген, и установлена, не лечённая до этого им пневмония (он валил на другой совершенно диагноз). Он приказал меня переинтубировать, тем причинив мне лишнюю травму, а на следующий день, в свой выходной пришёл попотешиться вдоволь уже трахеостомией с мутной формулировкой «всвязи с длительным нахождением на аппарате». Но так как ничего не умел, едва не отправил на тот свет сразу же, т.к. наряду с трахеостомой прорезал отверстие в плевральную полость, начался пневмоторакс. Спасло лишь то, что был рядом хирург, который наблюдал за всем этим и инструктировал, были приняты меры: ушив места утечки, дренажное отверстие в грудной мышце. И Нахаев В.И. это всё покрывает!

Прошу наказать Солодовникова Н.Ю. и Нахаева В.И. максимально. Считаю, что таких людей, как Солодовников, намерено калечащих абсолютно беспомощных, зависимых от него, вследствии его положения, в медицине быть не должно! Калечащих за «непослушание», получающих какой-то кайф извращенческий от чужих страданий и боли.

Ничего против медицины вообще не имею, т.к. до этого мою пневмонию, бывшую у меня 2 раза ранее, 2 раза ранее нормальные люди нормально лечили, спасали в кратчайшие сроки, не делая абсолютно ничего ничего сверхъестественно. Здесь же меня «спасали» по полной: искалечили нос, искалечили трахею, вызвали пневмоторакс, едва на тот свет не отправив, истощили по максимуму, обескровили, оставили память обо всём на всю жизнь в виде жутчайших шрамов на теле. Необходимости в таких казнях и пытках не было вообще никаких, т.к. в состоянии я была в самом лёгком из тех, что у меня ранее были, когда меня нормально спасали нормальные доктора.

Я выжила чудом. Бог спас, пневмотораксом, после которого преступление стало явным уже, труп бы был в высшей степени криминальным, меня начали лечить, и я была снята с аппарата через 1,5 дня после трахеостомии уже, до этого на том же ИВЛ отлежав 9 дней без лечения, без улучшений.

Чего боится главный врач ГКБ № 54 Нахаев Виктор Иванович?

---

Городская клиническая больница № 54 г. Москвы. Отзывы (ранние)

2011-05-31 23:04:00 (читать в оригинале)

Поскольку здесь:

http://www.medkarta.ru/model.php

мои отзывы, и не только мои, удаляли всё время, переношу их частично сюда. Раньше там постоянно восстанавливала всё обратно, как было, потом надоело, т.к. текст слишком большой уж, уже трудно всё восстанавливать. Просто кидаю всё в кучу.

страницу стихов о медицине.

Уверена практически на все 100%, что меня хотели на органы разобрать, т.к. всё моё лечение там с самого начала состояло практически полностью сплошь из одних только инсценировок «лечения», инсценировок «диагноза» и картины болезни. Итак, с самого начала была инсценирована чрезвычайная тяжесть моего состояния, когда я была привязана, а значит и не шевелилась, когда в меня капали пропофол, который отрубает сознание, а значит и была без сознания. Кроме того, была сразу же специально смазана вся картина болезни гормонами, снижающими имунный ответ организма на микробную агрессию, а значит и в результатах анализов было лейкоцитов на диагноз «бронхит», а не на диагноз «пневмония», с которой я и поступила туда, но которую лечить не хотели. И температуры у меня не было благодаря всё тому же пропофолу, который температуру тела снижает. И всё... Типо я с миастенией и бронхитом одним там лежала.

Ну а далее спустя дня 4 начались инсценировки моего улучшения, когда меня отвязали и начали «тренировать», т.е. отключать от аппарата на АХП и кислороде, во время которых я задыхалась, просила подключить обратно, но заведующий был непреклонен. Когда я уже на последнем пределе написала записку одному из врачей о том, что у меня пневмония, я была жестоко наказана всё тем же заведующим. Это был 8-ой день ИВЛ, он приказал меня переинтубировать, повредив сильно тем самым и без того уже травмированные трахею и голосовые связки, а на следующий день продолжил травмировать дальше операцией трахеостомия. В результате чего во время этих последних манипуляций я чуть не погибла из-за бронхоспазма вызванного жуткой травмой и болью в трахее. Свалили всё это на астму, на «астматический приступ». Но был уже рентген, после той записки мне был сделан, вопреки воле заведующего, рентген, который и показал пневмонию, благодаря чему и некоторым другим обстоятельствам, которые были мною упомянуты ранее, ниже я выжила.

Не радуйтесь, я не сдохла, хоть и было сделано всё, чтобы я если и выживу, была б нежильцом впоследствии абсолютным: куча травм дыхательных путей, нанесённых различными изощрёнными методами Солодовниковым Н.Ю., доведение до анемии средней степени тяжести и жуткого истощения и прочее, прочее. Я живу и буду жить ещё долго, жить и помнить всегда благодаря Вашим подарочкам, «шрамчикам на память», даже если здоровье восстановлю и не буду вспоминать уже по постоянной жуткой боли по ходу трахеостомы, что Вы мне там прорезали из садизма чистого и необходимости практики в этом, как вспоминаю каждую секунду сейчас при каждом вдохе своём.

«Глубокоуважаемый» эм... эм... вырезано цензурой... заведующий реанимации ГКБ № 54 Солодовников Н.Ю., я уже заманалась нейтрализовывать последствия 30-ти минутного удовольствия вашего моим «забавным» скулёжем, когда вы меня резали, нарезали мне «шрамчик на память», как вы говорили с тааакиммммммм.... придыханием. Лучше б вы мне шрамчик этот на попе бы сделали с сердечком и прочим типо: «Забавно скулящей Настеньке, когда её режут, от Солодовникова Н.Ю. на долгую память». Это было б гораздо логичней и гораздо оправданней, чем то, что вы мне там сделали! эм... цензурой вырезано

Ему же... Солодовникову

Жалеете, что и мозг мне мой вы не уничтожили там?! Жалейте... Уничтожили б мозг мне, тогда бы меня ничто бы не остановило б, как сейчас останавливает. Без мозга человек – зверь, а зверь живёт только чувствами, а чувства у меня таковы: брезгливость, ярость, злость, омерзение, ненависть. Очень надеюсь, хоть это и очень грешно, что какой-нибудь и

---

Стихи о боли, крови, смерти, жестокости, пытках

2011-05-31 23:01:00 (читать в оригинале)

Были размещены ранее в отзывах на больницу ГКБ № 54 в Инете. Где-то их потом удалили, где-то нет, ещё здесь размещала:

http://www.stihi.ru/avtor/shramchik

Почти уже мёртвая кукла

Игралась комедия, дьявольский марш,

Я просто сдыхала. Меня ты продашь?

Убъешь бедный мозг мой, потом разберёшь

На части, куски, что ты всем продаёшь (?)

Я снилась тебе, что уже умерла,

С дырою в трахее по крови плыла.

Худющее тело, девичия грудь,

Тончайшие руки. Запомнил? Забудь.

Мне нет уже жизни, вот руки в крови

Моей замочил ты. Запомнил? Живи.

Живи, бедный друг мой, пока и тебя

Судьба не настигнет, как я умерла.

Проснулся ты в страхе, холодном поту,

Какая-то боль подползла к животу.

Пришёл на работу, в больнице жива

Лежала я также, работа твоя.

Меня повернул, я сама не могла,

Кормить приказал. Как у куклы глаза

Смотрели, моргали, бежала слеза.

Господь мне ответил, теперь спасена.

Трахеостомия

Убийцы в белых халатах,

Садисты, подмявши закон,

Беспомощных самых и слабых

Уничтожают, калечат, как он.

Как он – врач-садист и убийца,

Меня, как Христа распинал;

Кошмар тот всё снится и снится,

Как горло он мне разрезал.

Подобно собаке скулила,

Молила Ангелов всех и Святых.

И воздаяние было,

Мой вопль долетел и до Них.

Аппендицитом скрутило

Надменность и гордость его;

Узнал даже он, что над миром

Господь есть, Хозяин всего.

Солодовникову Н.Ю.

Николай – победитель людей,

Хорошо ты меня побеждал -

Истощённую на ИВЛ

Резал, пытал, истязал.

---

Лечение девушки пытками, муки и ужас, бесконечный кошмар

2011-05-31 22:57:00 (читать в оригинале)

10.02.2011 года попала в больницу ГКБ № 54 г. Москвы. Была пневмония. Меня лечили там пытками, настоящим садизмом, я попала в лапы садиста, врача-садиста Солодовникова Н.Ю. Надо мною постоянно совершалось насилие, меня не считали за человека с самого первого дня. С самого первого дня я безуспешно пыталась объяснить всем, что у меня пневмония – меня игнорировали, считали за мясо. Садист Солодовников, абсолютно точно, наверняка, планировал заранее всё: абсолютно все мои муки, самые изощрённые пытки.

Пролежав без лечения весь первый день, на второй день я дышать не смогла, попросилась на ИВЛ, во весь голос, что было мочи, всем сообщая, что у меня пневмония. Врач-садист Солодовников приказал, первым делом, сделать мне пункцию спинного мозга. Я отказывалась, но он настоял, и без моего согласия мне её сделали, несмотря на мой явный протест. Далее садист Солодовников стал ломать мне хрящи, срезать слизистую, вталкивая толстенную трубу интубации в мой маленький нос с явным наслаждением, радостью.

А потом... я просто лежала, я просто гнила, медленно умирала под гормонами и пропофолом, привязанная, пока моя мама не обратилась в Департамент здравоохранения за помощью. С того самого дня начались «улучшения». Под АХП, улучшающими функции всего организма на короткое время, он отключал меня от ИВЛ, подключал кислород к трубе интубации, всем сообщал: «дышит сама», и убегал, строго настрого приказывая не подключать обратно до десяти часов вечера. Я задыхалась, разбивала в кровь руки о бортик, тянула их к мольбе к каждому, чтобы меня подключили обратно, но все боялись ослушаться садиста-врача, заведующего реанимацией Солодовникова Николая Юрьевича, ловившего кайф от моих мук и своей власти мучить меня. На 10 день пыток, я смогла разжалобить двух человек, благодаря которым и была, наконец, установлена моя пневмония, мне был сделан рентген, наконец!

Нужно было 3 дня антибиотиков только, через 3 дня от начала лечения я задышала сама (была отключена от ИВЛ). Но за два дня до этого, рассвирепевший, обозлённый моим «непослушанием» врач-садист Солодовников меня изуродовал и едва не убил абсолютно ненужной мне операцией – капитальной трахеостомией, стойкой трахеостомой, самой тяжёлой и чреватой наибольшими осложнениями. Он был счастлив практически абсолютно, совершенно сиял, радовался, когда приехал специально для этого в свой выходной. Наверняка, когда он разрезал моё девственное горло, незнавшее скальпеля прежде, он наслаждался, испытывал так называемый маньячный оргазм, т.к. резал конкретно так, что был вызван пневмоторакс – смертельное осложнение, я едва не погибла. И когда я уже приходила в себя, поначалу почти не чувствуя вообще ничего, кроме ужаснейшей боли в сердце своём, когда, наконец-то, смогла еле-еле пошевелиться, я услышала: «Настя... дыши...». Этот голос... казался чувственным, возбуждённым, как будто перед семяизвержением. Но тогда я сразу не поняла, не осознала этого. Просто почувствовала какое-то омерзение, как будто меня изнасиловали.

С этого самого дня он практически полностью переменился, подходил, поворачивал, с явным удовольствие любовался своею работой – моим искалеченным телом. А уж когда вынимал из той дырищи трубки, вынимал проволоки – почти что кончал, как и во время той операции. Его голос был предельно возбуждённым и чувственным: «Сейчас... сейчас мы трубочку вынем... трубочку вынем... Ага...». Трахеостому он мне вообще не хотел закрывать, несмотря на то, что я в ней уже давно не нуждалась, т.к. ему это нравилось, это был его фетиш. Наверняка, он представлял себе, что это не трахеостома, а отверстие в женских половых органах, впервые им самим вскрытое, а трубочка в нём – это его орган деторождения.

Вполне возможно, что живой оттуда я бы так и не вышла, если бы не вмешательство Департамента здравоохранения, куда, уже после операции, повторно, моя мама обратилась по новой. Его туда на этот раз уже вызвали и приказали: лечить. И теперь, спустя уже целых 3 месяца, когда я уже дома, я мучаюсь от боли в месте разреза, и этот бесконечный ужас, кошмар повторяется в моём сознании снова и снова так, как если бы он резал меня каждый день.

21 мая 2011 года

Вот откуда берутся садисты-врачи?!

http://www.greenlife.narod.ru/sadist.htm - натолкнулась на сайт про то, как учатся убивать, калечить, истязать на животных врачи. А потом точно также калечат, убивают, истязают и нас с вами! Солодовников Николай Юрьевич тоже также учился?

Ад на земле, зло всего мира, темный ангел в белом халате Солодовников Н.

Это был сущий Ад на земле, казалось, что все дьяволы из преисподней собрались здесь, в этой юдоле бесконечного страха и ужаса, казалось, что всё сущее зло этого мира сконцентрировалось в этой жуткой больнице. Я медленно умирала, я гнила заживо. Меня не лечили, меня пытали, насиловали. Врачи делали всё, чтобы длить мои муки, длить бесконечно. Пневмония моя прогрессировала, я приближалась к беспамятству. Но каким-то чудом я смогла умолить двух врачей, двух дежурных врачей, дать мне бумагу и ручку. Я написала мольбу - назначить мне сильнейшие антибиотики, чтобы я смогла выжить. Да, и ещё имела надежду избежать кошмара более тяжкого, чем всё то, что ранее было. Приближалось время трахеостомии «всвязи с длительным нахождением на аппарате»...

У меня было разрезано горло, дыра зафиксирована с помощью проволоки, проткнувшей кожу и мышцы, чтобы не сошлась, не заросла, чтобы вечно зияла, как хотел Солодовников. Но я была не одна... Нет, я была абсолютно одна в этой ужасной юдоле, никому не нужна, только лишь как кусок мяса, который держали на аппарате подобно консерве, едва живым хранилищем органов на продажу. Но за меня были молитвы, мама заказывала просить за меня в монастырях и церквях, за меня была какая-то сила, которая не давала мне умереть, не давала погибнуть. Даже тогда, когда меня разрезали так, что был вызван пневмоторакс, когда время моё уже шло на секунды, я смогла выжить и сохраниться как человек, а не так, как кому-то хотелось.

Меня убили бы, наверняка, и распродали б куски, если б не мама, обратившаяся в Департамент здравоохранения. Того, кто меня был должен лечить, а не хотел, Солодовникова Н.Ю., туда вызвали и призвали лечить. Я была спасена, но вернулась домой обескровленным полутрупом с зияющим отверстием в горле. Я много потеряла там крови. В ней... практически каждый омочил свои руки, моя кровь почти на каждых руках. Но, Солодовников, резавший меня и всем там заправлявший, буквально, всем своим телом ею омылся, буквально высосал её почти что всю из меня, подобно вампиру из страшных фильмов, живущему смертью других.

Скоро три месяца будет, как это минуло, но я не могу всё забыть и никогда не забуду. Как будто сам разверзшийся Ад прикоснулся ко мне и оставил печать на моём горле на всю мою жизнь. И не совсем уже жизнь. Как будто, как будто Ад вижу в отражении в зеркале, Ад и его... темного ангела в белом халате, со сладострастием, даже не разрезающим, а практически разрывающим горло моё и умывающегося кровью моей. Постоянно вспоминаю, как он жарко дышал потом надо мною разрезанной, с каким чувством шептал уже вконец совершенному полутрупу: «Сейчас... сейчас мы трубочку вынем... трубочку вынем...», извлекая из той жуткой дыры то, что туда прежде всунул.

Не лечили, калечили, вызвали пневмоторакс, хотели вырезать органы?

С моих предыдущих записей, разбросанных мною ранее по Интернету.

С 10.03.2011 я лежала в ГКБ № 54 г. Москвы, где меня мучали и пытали в прямом смысле этого слова, а главным мои истязателем был там Солодовников Николай Юрьевич, занимавший там пост заведующего реанимации. С самых первых дней, что я там находилась, им намерено выбирались самые мучительные и травмирующие методы «лечения».

Несмотря на то, что на момент интубации (у меня была пневмония, нарастала ОДН), я была в полном сознании, никаких препятствий к обычной интубации через рот не было, мне была намерено проведена интубация через нос, в результате которой теперь он у меня не дышит с одной стороны. Когда он практически в слепую вогнал ту толстенную трубу в мой малюсенький нос, его удивления и радости не было никакого предела: «О, вошла!», - возликовал и чуть не запрыгал от счастья, видя как прогнулся и скосился на бок мой нос. А перед этим, не знаю, что ему было нужно, зачем, он приказал мне сделать пункцию спинного мозга, от которой я сразу при всех отказалась, но которую он всё рано додавил, чтобы сделали.

Ну а далее… пневмонию мою не лечили специально на протяжении 10-ти дней целых, не делали рентгенов даже, полностью отрицали её, держали на гормонах, снижающих имунный ответ организма на микробную агрессию, а значит и количество лейкоцитов в крови (один из показателей, по которому определяют серьезность инфекции). Таким образом, делалось всё для того, чтобы скрыть факт её наличия вовсе, чтобы не лечить, затянуть на ИВЛ и сделать калечащую операцию трахеостомия с мутной формулировкой «всвязи с длительным нахождением на аппарате ИВЛ».

Когда, вопреки всему, благодаря двум добрым людям мне был сделан рентген наконец и установлена моя пневмония, заведующий начал спешить, т.к. боялся, что я дышать буду скоро сама, т.к. больше не лечить мне мою пневмонию было уже невозможно. Он приехал специально в свой выходной за тем только, чтобы меня искалечить, приехал абсолютно счастливый, сияющий, т.к. видел, как я жутко страдаю от переинтубации в том числе, что была за день до того по его же приказу, повредившая мне по новой голосовые связки, трахею.

Абсолютно несерьёзно относясь к происходящему, несмотря на то, что его инструктировал врач-хирург, он умудрился прорезать мне трахеостому конкретно таким образом, что вызвал пневмоторакс, из-за которого я едва не погибла прямо под его скальпелем. Сам того испугавшись, что дело подсудно, он поспешно меня стал спасать, калечить дальше прорезанием дренажного отверстия, чтобы отсасывать воздух из плевры через него, зашивать место утечки.

Очнулась от жуткой боли, пыталась понять где я: в морге, на том свете или вообще меня готовят на органы резать? Была чем-то закрыта, закрыты глаза тряпками какими-то тоже, помню, как говорили: «на глаза», не ощущала конечностей. Голова была запрокинута, чувствовала, что лёгкие раздуваются аппаратом через трахеостому уже, к тому же вообще как-то странно, как будто съехали куда-то на бок. Думала, что у меня сердце болит, что оно у меня останавливалось или вот-вот остановится, каждое нагнетание воздуха отдавалось страшною болью. Хотела привлечь к себе как-то внимание, что я живая, чтоб меня не разбирали на органы, но не могла, была парализована, была привязана, была в отчаянии. И только когда услышала: «Настя, дыши», успокоилась, что меня не будут на органы резать, и отключилась.

Через 2 дня!!! наконец-то начатого лечения пневмонии, после трахеостомии уже, я была снята с аппарата.

Таким образом, поспешность Солодовникова Н. Ю. в деле прорезания мне трахеостомы была оправдана исключительно его личными целями практики в этом, а также мало кому понятными целями садистского наслаждения от чужих страданий и боли. Обо всём этом говорит и тот факт, что во время извлечения из меня трубок, при снятии швов весь его вид походил на вид крайне возбуждённого молодого человека перед актом соития или непосредственно после него, весь его вид, а также характер произнесения фраз. Складывалось ощущение, что его это всё возбуждает, возбуждает вид искалеченного женского тела, крови, мяса, гноя и шрамов. А последняя его фраза была вообще просто отпад: «Здесь… будет шрамчик… на мамять…… о времени здесь…». Произносил, будто бы дарил колье какое-то из бриллиантов, самое дорогое и прекрасное изо всех, что есть на свете. И тоже с тааакимммммм… придыханием… - снимал последние швы, любовался своею «работой», искалеченным телом моим.

Ко всему прочему, думаю, что меня хотели на органы разобрать, но не стали из-за того, что труп бы был говорящий.

---

Ощущал себя первым мужчиной, нарушающим девственность?

2011-05-31 22:53:00 (читать в оригинале)

С 10.02.2011 по 03.03.2011 я проходила «лечение», а вернее - мучение в ГКБ № 54 с заболеванием, абсолютно не предполагавшим всех тех оживших кошмаров и ужасов, что мне пришлось пережить там, благодаря, главным образом, заведующему реанимации этой больницы, Солодовникову Николаю Юрьевичу, который, будем называть всё своими словами, меня там пытал.

Это был настоящий садизм. У меня была внебольничная (внегоспитальная) пневмония, которую он не лечил, лечить не хотел. И, учитывая то, что я не могла ничего с этим фактически сделать, ввиду своего вынужденно беспомощного состояния, это было сплошным истязанием. Учитывая также и то, что было сказано им на прощание, когда он снимал у меня последние швы: «Здесь... будет шрамчик... на память... о времени здесь...». И теперь этот «шрамчик» постоянно напоминает мне о том времени там, о самом страшнейшем времени во всей моей жизни, о жутком насилии, смертельном страхе и ужасе, что мне там довелось испытать, который постоянно, и постоянно будет, как будто-то сейчас, перед глазами.

Практически сразу он меня начал «ставить на место», демонстрировать мне надо мной свою власть. Первою «процедурой», мне назначенной им, была пункция спинного мозга, от которой я отказывалась, но, видимо, ему нравилось принуждение, он настоял, чтобы мне её всё равно сделали. И, как я сейчас думаю, не удовлетворившись ещё в полной мере, не прочувствовав ещё до конца своей власти, господства, он решил мне испортить нос толстенной интубационной трубой. Ведь я посмела ему перечить - отказываться от пункции спинного мозга, я была «плохой девочкой», меня «следовало наказать», ведь действия врача, и уж тем более заведующего реанимации, не обсуждаются.

Это было именно попыткою наказать, наказать за «непослушание». Вспоминаю уже позже, кадр позже, когда я сама, вопреки его приказу не вынимать у себя зонда для энтерального питания, его ослушалась, сама его вынула. Он подошёл ко мне близко и казался взбешённым. Сказал, что мне следовало бы вставить толстенный дрын, что я, не поняв сразу, приняла за попытку флирта какую-то. Но это не было флиртом, похоже, он так всех своих пациентов наказывает за всякое непослушание их. И, точно также, он наказывал и меня толстенной трубой интубации, без всякой на то надобности, пропихивая её в узкое носовое отверстие, ломая, срезая хрящи, кожу - куски слизистой.

На этом, он больше не знал, что ещё можно было сделать со мной. Молодое и нежное тело моё, возможно, будило в нём его очередные фантазии, что он мог бы ещё сделать с ним, так, чтобы никто ничего о нём не подумал плохого, так, чтобы всё это чётко вписывалось бы в «лечебный» процесс, походило бы на какую-то медицинскую необходимость, акт спасения жизни, а не насилие. Трахеостомия... От слова трах?

Возможно, ему это нравилось, возможно, он вспоминал свою предыдущую пациентку, которой он делал это. Разрезанное горло, трепетание разрезанных мышц, ощущение власти над жизнью, ощущение себя богоподобным, решающим кому жить, кому – нет. Разрезанное горло, разведенные в стороны проволокой, проткнутые вместе с кожею мышцы, зияющая в горле дыра – отверстие трахеостомы, - возможно, напоминали ему что-то другое, женские органы. Возможно, он представлял себя дефлоратором, первым мужчиной, нарушающим девственность, так в принципе и было, он резал девственную шею, не знавшую скальпеля до того, нежную, трепетавшую шею, подобно девственнице дрожавшую, желавшую избегнуть того на каком-то инстинкте.

Видя шею мою, с чётко видными на нею мышцами, благодаря годам тренировок в бассейне, тренажёрном зале, возможно, он уже предвкушал это и с ней. Он не вникал в мою историю болезни, не смотрел анализов, ему было это неинтересно. Видимо, он жил предвкушением, видимо, он уже всё чётко спланировал, что сделает это, обязательно сделает это со мной, не смотря ни на что, сделает всё, чтобы это случилось. Я лежала без улучшений под гормонами и пропофолом, только ещё более усугублявшими моё состояние, привязанная - он не делал вообще ничего, не обращал никакого внимания, выжидал (?).

И здесь уж стала вмешиваться моя мама, отлично знавшая, что есть предел всякому лежанию в реанимации и уж тем более на ИВЛ. Она обратилась в Департамент здравоохранения с просьбой помочь. Видимо, ему позвонили, попросили начать что-то делать. И, он начал... - создавать видимость того, что мне стало лучше, - «дышу сама». Он меня отвязал, наколол АХП, временно улучшавшим все функции моего организма, отключил от ИВЛ, подключив к интубационной трубе кислород, всем доложил: «Дышит сама». Я задыхалась, я разбивала в кровь руки о бортик кровати, чтобы меня подключили обратно, выкидывала вперёд к каждому руки в мольбе, но никто меня не подключал чётко до десяти часов вечера по его указанию. Было так каждый день. По его лицу было видно, что он чувствовал какое-то удовлетворение от того, что со мной делал.

Мне с каждым днём становилось всё хуже, пневмония моя прогрессировала, мучила жажда и голод, жар, нараставшая боль в голове. В пятницу, он, как обычно, меня отключил и собирался уже убежать. Я была уже в полном отчаянии, я чувствовала, что скоро меня разрежут, сделают трахеостомию, т.к. лежу я на ИВЛ уже долго. Может быть, он это увидел? Принял за покорность? Выражение его лица стало маслянным, он наказал мне вести себя хорошо, что если я буду себя плохо вести, то тогда он вынет у меня трубочку от аппарата совсем. Я стала его умолять, не делать этого, на лице моём отразился предельный ужас и страх, и, видимо, он испытал от этого удовольствие. Я попросила писать, т.к. хотела сделать последнюю попытку до него достучаться, написать о том, что у меня пневмония, но он сказал, что писать мы не будем.

Я не знала что делать, как показать ему, что мне хуже, что нужно хоть что-нибудь сделать, я стала тянуть к нему свои уже вконец истощенные, разбитые в кровь, воспалённые от грязной манжеты, которой меня там привязывали, руки. Поначалу, он от них брезгливо отмахивался, а потом, ему, видимо, стало интересно, что я хочу, сказал: «Ладно, давай», взял меня за руки. Я хотела показать ему, что я не хочу, чтобы мне разрезали горло, т.к. написать не могла, от этого он отмахнулся, подумала, что... вот сейчас я положу его руки себе на шею, может быть, он поймёт? Может быть, он размягчится? Может быть, задержится, может быть, даст объясниться? Да, он с самого начала знал, что у меня пневмония, я ещё до интубации ему говорила об этом, об этом же твердила и моя мама всё время, но я думала, что он что-то не понимает, что нужно попробовать ему объяснить. Я положила его руки себе на шею, заплакала. Он чуть помедлил, сказал, что «всё будет хорошо», и, с каким-то странным выражением на лице поспешно скрылся.

В субботу мне повезло достучаться до двух людей, которые дали мне написать им о том, что у меня пневмония, мне был сделан рентген, была, наконец, установлена моя пневмония. Об этом сообщили ему, по телефону. Он приказал переинтубировать меня через рот. Таким образом, он исполнил то, чем мне угрожал накануне? Что если я буду себя плохо вести, то он вынет у меня трубочку от аппарата совсем? Мне вынули трубочку, какое-то время я, видимо, не дышала, пока вставляли другую по той же самой, уже воспалённой от предыдущей интубации трахее, по тем же самым голосовым связкам. Этим было только хуже всё растравмировано, но, видимо, этого-то и хотел Солодовников, приехавший на следующий день, в воскресение, практически абсолютно счастливым, сияющим, предвкушаюшим то, что наконец-то он сделает это, чего он так долго хотел (?), к чему так долго стремился (?).

Мне был подложен валик под плечи, запрокинута голова, на глаза положены тряпки, привязана. Он повёл разрез по моему горлу, сразу резал смело и глубоко, видимо, предаваясь чувству наслаждения моей болью, отчаянием, страхом, своей власти над моей жизнью. Мысли о том, как это нужно делать правильно, чтобы не отправить меня на тот свет, его, видимо, не посещали. Наряду с трахеостомой было прорезано и отверстие в плевральную полость, стремительно начался пневмоторакс. Но он был не один, рядом с ним был хирург. Были приняты меры: ушив места утечки, проделано отверстие в грудной мышце для дренажа. Пневмоторакс был остановлен.

Я очнулась от боли, как думала в сердце. Не сразу поняла, где нахожусь и что со мной делают/собираются делать. Первою мыслью было, что меня могут разрезать на органы. Стала соображать, что нужно дать знать, что я живая, пошевелиться хотя бы. Но я не чувствовала почти ничего. Нет, первое, что я ощутила – боль в сердце, потом я ощутила лёгкие, которые раздувались через аппарат, что меня сразу чуть успокоило, но они как будто были странным образом на боку, как-то странно болтались и трубочка, трубочка была уже... была уже вставлена в разрез на моём горле! Мне сделали это! Меня искалечили, меня изуродовали... Но я всё рано хочу жить! Нужно пошевелиться, нужно дать знать, что я живая!

Начала пытаться почувствовать конечности, ног как будто у меня уже не было, руки... руки постепенно с трудом ощутила, но практически не могла пошевелить ими, ощутила манжету – привязана. Солодовников всё равно это, как видно, заметил, что я чуть-чуть шевелюсь, сказал нервным, дрожащим, натянуто «спокойным» голосом: «Настя, дыши». Я успокоилась, что, наверное, меня не разрежут на органы, по крайней мере сейчас, дала себе отрубиться, т.к. было тяжко предельно и физически, и морально.

Я приходила в себя, привязанная, под пропофолом, было тяжко дышать, кровь заливала лёгкие, было смертельно холодно, страшно, но успокаивало, что я была подключена к ИВЛ, что больше меня не пытали отключениями от аппарата.

На утро пришёл он, введя меня в состояние практически совершенного религиозного экстаза. Он проявил ко мне милосердие (?). Он начал меня поворачивать, просить медсестёр дать мне еду. Я была в состоянии предельного шока, что такой человек, так долго пытавший меня, надо мной издевавшийся всячески, истязавший меня самыми разными способами до того, вдруг, в мгновение ока, абсолютно полностью переменился. Я плакала от нежданно свалившегося на меня счастья, надежды, что вновь вернулась ко мне, что я выживу, что я сохранюсь, бесконечной благодарности Богу, Который, как я подумала, наконец, мне ответил. Я просила Его, я мысленно обращалась к иконам: Семистрельной и Боголюбской. Семистрельную я просила умягчить его жестокое сердце, а Боголюбскую просила дать ему разумение, как меня всё же спасти.

Я была счастлива. Да, как это не парадоксально звучит, вся искалеченная, изуродованная я была счастлива, я чувствовала, что Бог где-то рядом, что Он не оставит меня, что Он мне поможет, спасёт. Конечно, сомнений нет никаких, это Бог мне помог, но были и прочие факты, Богом как раз и проведённые в жизнь для того, чтобы я могла выжить. Примерно в это же время у Солодовникова Николая Юрьевича заболел апендикс, его вызывали в Деп. здравоохранения для разбора полётов по моему поводу, по очередной просьбе моей, обезумевшей от горя матери. Он явно боялся сам за себя, что его сильно накажут за всё это со мной совершённое, за весь тот садизм, за истязания абсолютно беспомощной, хрупкой, маленькой девушки, доверившейся ему, искавшей у него помощи, а получившей жесточайшие мучения и едва не погибшей в довершенье всего, во время той, абсолютно не нужной ей, калечащей операции.

Да, он вроде бы «переменился» ко мне, но всё равно я чувствовала, что что-то не так. Я истекала кровью несколько дней, заплевывала кровью практически всё, даже наволочки, пододеяльник и простынь. Я чувствовала, что нужно бежать, бежать скорее из этой больницы, т.к. никогда ранее до того, а у меня уже были и ранее 2 пневмонии, такого садизма и ужаса, такой бесчеловечности самой предельной я не ощущала ещё на себе. Я искала в каждом человеке хоть какую-то искорку сочувствия и понимания. И... нашла. Медсестра по имени Рада мне дала бумагу и карандаш написать, что я хочу.

Я думала, что она будет дежурить целые сутки, поэтому быстро закончить писать не спешила. Все кругом неодобрительно очень смотрели на это, допытывались, что я пишу, хотели вырвать у меня бумагу и карандаш. Осуждающе смотрели на Раду. Она... ушла, совсем, а я, уже написав всё, что хотела, всё её ожидала, пыталась спрятать этот листик куда-то подальше, положила себе его куда-то над головой. И его у меня взяли, положили на аппарат.

Пришёл он, заведующий, Солодовников, вынимать у меня дренажную трубку. Ему было доложено об этой записке. Её стали зачитывать вслух. На одной из сторон этой записки я благодарила Раду за её милосердие, желала, чтобы Бог дал ей здоровья, называя на Вы. Солодовников меня зашивал, плакал от этих слов из записки моей, наверное, думал, что написала всё это ему? Медсестра оборвалась, перестала читать, всё это увидев, наверное, решила ему не мешать. Он заштопал меня и ушёл, проигнорировав, как и прежде мою просьбу подключить меня к аппарату (он снова производил со мною тренировки-пытки - отключения от ИВЛ).

На обратной стороне записки той было,.. была моя просьба, мой фактически вопль о помощи! Я просила её передать моей маме, чтобы она меня вывезла оттуда куда-то на скорой с ИВЛ, в какую-то другую больницу. Но она не была, видимо, предана широкой огласке... Видимо, записка та была уничтожена по моей немой просьбе людьми, не желавшими моей смерти, чтобы это всё дошло до него.

Но, потом, что-то ещё изменилось. После этой записки все как-то расслабились, решив, видимо, что я, по большей части, много всего позабыла, не осознаю, не понимаю вообще ничего, считаю всех за своих благодетелей, а не за садистов, как было реально. Мне стали давать бумагу и ручку, я писала. Следующая записка совершила коренной перелом, мне были наконец-то отменены гормоны, постоянно усугублявшие моё состояние до того. Я практически сразу после их отмены задышала сама!

Но, несмотря на всё это, я ещё длительно лежала с проволокой, растянувшей проткнутые ею мышцы и кожу в стороны на моём горле, с жуткой дырою, которую Солодовников Н.Ю мне не хотел закрывать. Он вообще хотел мне всё так и оставить, чтобы я медленно гнила, медленно умирала, мучилась, была в зависимости от него, в его власти. Но было указание сверху - меня всё же спасти. Он боялся сам за себя, за свою работу, за свой высокий пост, за свою власть над беспомощными, за возможности ощущать постоянно себя полубогом, решающим кому жить, кому – нет.

Сами медсёстры мне стали сочувствовать (?) или просто увидели, что теперь Солодовников Н.Ю. стал ко мне относиться иначе, не так, как раньше. Стали кормить, поить, делать антибиотики. Я выкарабкивалась, и была в конце-концов переведена в другое совсем отделение, откуда поспешила сбежать, абсолютно не стояв на ногах от предельного истощения, кровопотери (меня отвезли на машине и занесли в дом на руках). Но даже если бы и не было б никакой бы машины, я была готова ползти оттуда ползком по снегу, лишь бы сбежать из этого жуткого места пыток, истязаний над живыми людьми, бесчеловечия, предельной жестокости, - ГКБ № 54 г. Москвы под руководством Нахаева В.И. - доктора медицинских наук, с молчаливого (?) согласия которого там и происходило всё это.

P.S.: Ощущаю себя изнасилованной, мне противно его вспоминать, тем более, как представлю себе, что его голос, когда я пришла в сознание во время пневмоторакса, был таким... странным, не от испуга, а от того, что... что он... испытывал что-то вроде оргазма, как про серийных маньяков пишут. Пишут, что они кайф ловят от предсмертных мучений, терзаемых жертв.

Так и у меня было, я умирала под его скальпелем, под его властью, которую он так хотел ощутить надо мной. Пишут, что для них это самое главное – ощущать свою власть над беспомощной жертвой, что их это очень заводит, мольбы и слёзы, просьбы о пощаде, как молила о пощаде и я. Его голос, особенно с того момента... практически постоянно был... как будто, возбуждённым каким-то, в смысле чувственным, когда ко мне подходил, а особенно, когда копался в разрезах, вынимал из меня трубки. И эта фраза абсолютно убийственная: «Здесь.. будет шрамчик... на память... о времени здесь...

Здесь: http://kairblog.ru/post/2922/

Крайним проявлением садизма является убийство с целью получения сладострастных переживаний. Фактически убийство является апофеозом беспредельной власти над другим человеком, что обеспечивает садисту высшую степень возбуждения и наслаждения. Зачастую собственно полового акта с жертвой не происходит, создается лишь имитация коитуса, при котором разрываются естественные отверстия тела либо разрезается горло, вспарываются грудь, живот, половые органы.

Это очень похоже на то, что было со мной, возможно, что он потом ко мне переменился именно потому, что помнил, что чувствовал, когда меня резал, что вспоминать это, ему было очень приятно.

Статистика поисковых запросов в Яндексе по слову "трахеостомия"

Обновлено: 11/05/2011
Что искали со словом «трахеостомия» — 1438 показов в месяц.		Что еще искали люди, искавшие «трахеостомия»:
Слова Показов в месяц трахеостомия 1438 трахеостомия показания 136 набор +для трахеостомии 130 техника трахеостомии 77 инструменты +для трахеостомии 61 трахеостомия осложнения 58 набор инструментов +для трахеостомии 39 трахеостомия уход 36 трахеостомия видео 36 чрескожная трахеостомия 27 методика трахеостомии 25 дилятационная трахеостомия 19 набор чрезкожной трахеостомии 19 трахеотомия трахеостомия 14 нижняя трахеостомия 11 трахеостомия +по бьерку 8 пункционная трахеостомия 8 техника проведения трахеостомии 7 трахеостомия +у детей 6		Слова Показов в месяц трахеотомия 2542 коникотомия 938 щитовидный хрящ 390 бронхи 21672 зонд +для кормления 205 трахея строение 375 трахеостома 2542 трахеи 14462 трах видео 46287 трах 582056 трах фото 27154

Не поэтому ли так стремятся безо всякой необходимости в этом это всем подряд делать некоторые из врачей, как тот самый Солодовников Н.Ю., специально меня доводивший до формулировки "всвязи с длительным нахождением на ИВЛ была сделана нижняя трахеостомия", специально для этого приехавший в свой выходной?