некуда было плюнуть. Я рад, что авиация стала так популярна, может это когда-то повлияет на наши авиационные власти, и все желающие смогут фотографировать у заборов аэропортов и в самих аэропортах без опаски быть захваченными сотрудниками полиции.

Что же касается пилотажа, то я скажу вот что. Я восхищаюсь летчиками из "Русских Витязей". На фоне упадка ВВС РФ (не смотря на вроде положительную тенденцию в поставках, в 2010 году Министерству обороны России российской авиационной промышленностью был поставлен всего 21 самолет (четыре Су-34, четыре Су-30М2, четыре Су-27СМ3, три МиГ-29СМТ, четыре Як-130, один Ил-62М и один Ту-154М)) и тотального старения технической базы, постоянных обещаний превратить Кубинку в коммерческий порт для бизнес-авиации, боль от недавней потери командира пилотажной группу Игоря Ткаченко, "витязи" продолжают радовать нас прекрасными полетами и сохранением боевой формы.

Есть только одно "но", во всей этой идиллической картине. Витязи показывают прекрасную технику ближнего боя на самолетах четвертого поколения. В то время, как армия США, уже обладает 166 единицами истребителя пятого поколения F22 Raptor. Основные требования к истребителю пятого поколения включают в себя "способность осуществлять всеракурсный обстрел целей в ближнем воздушном бою, а также вести многоканальную ракетную стрельбу при ведении боя на большой дальности". А значит это, что истребитель пятого поколения, просто не подпустит к себе на расстояние ближнего боя прекрасно натренированных летчиков. А это, в свою очередь, обозначает, что все эти навыки останутся бесполезными, не примененными, и не принесшими пользу в реальном бою, если наша страна не обзаведется истребителем пятого поколения.

Да, я знаю, что у нас есть ПАК-ФА, в количестве двух прототипов, но с ними кашу не сваришь.

Стенли Грина, одного из самых знаменитых и почитаемых фотографов современности. «Каждый раз, когда Стенли приезжает на Гаити, я с ним работаю»,- говорит Карлос. Я чуть не опешил от восторга, когда увидел эту визитку. Удача, это настоящая удача.

На самом деле его зовут Жан-Пьер или Жан-Кристоф, но фамилия у него Карлос, погоняло приелось, и все вокруг его радостно окликают Карло, Карло. Карлос — местный фиксер, человек, который помогает организовывать съемки для заезжих журналистов. Профессия востребованная, с учетом того, что Гаити весьма популярен у репортеров всех мастей. Карлос может с легкостью провести вас туда, куда сотрудники ООН ходят только в сопровождении вооруженной до зубов охраны, например в кварталы Bel Air или Cité Soleil. Мои запросы не такие внушительные, как у Стенли Грина, я всего лишь попросил найти человека занимающегося тяжелой работой для собственного пропитания, — того, кто кладет кирпичи , валит деревья , насыпает песок , строит дорогу, да хоть кастрюли паяет, что угодно. Интересно было посмотреть, как в условиях безвыходной ситуации люди умудряются выжить.
За день до встречи Карлос позвонил и сказал, что нашел двух людей, разбирающих завалы. Один старик, другой моложе. Как раз то, что мне надо.

Как выяснилось, старик — это пятидесятилетний Жан-Робер. Бывший владелец магазина, торговавшего обувью и всякой мелочью. Он в один момент превратился из бизнесмена в бомжа. Средняя продолжительность жизни на Гаити — 52 года, так что, если к 50 ты преуспел, считай, что и в жизни все сложилось удачно. И вот живешь ты с этим осознанием, уже , считай, почтенный старикашка, удачно проживший свою жизнь, и вдруг становишься никем. Надо снова искать способы для выживания, — это все равно, что инвалида заставить работать. А инвалиды, да и просто недееспособные люди на Гаити почти не выживают. Лежат себе в палатках на площади и медленно умирают от голода, истлевая и сгнивая в духоте под палящим солнцем.

Жан-Робер совсем не похож на обычного работягу, у него чистые ботинки, живот и сразу бросающийся в глаза предмет — золотого цвета (я не могу поверить, да и просто предположить, что это настоящее золото) часы.

Вместе с Жан-Робером его «молодой» тридцативосьмилетний помошник Вонки. На двоих у них девять детей, шесть у старшего и три у младшего. Работы и денег нет. Целыми днями они либо ошиваются у своего палаточного городка, либо бродят по городу и пытаются найти металлолом.

Самый простой с точки зрения результата, но самый сложный с точки зрения силовых затрат метод заработка заключается в следующем — в Порт-о-Пренсе огромное количество разрушенных зданий, почти все они бетонные, а точнее железобетонные. Если сбить кувалдой или молотком бетон с арматуры, то можно за день набрать несколько килограммов и сдать их на лом за деньги. Этим и занимаются Вонки с Жан-Робером, как, впрочем, и многие другие люди по всему городу.

У развалин стоят палатки, из которых при виде белого человека с камерой выходят удивленные жители. Жан-Робер и Вонки заранее предупреждены о том, что я их буду снимать, и с некоторой опаской принимаются за работу.

Дом, с которым работает эта пара искателей, обвалился только на половину и представляет из себя огромную кучу бетона с одной стороны и покореженную часть на бетонных ножках с другой. Огромная плита нависает над Вонки, держат ее только три потрескавшиеся бетонные опоры. Везде торчит арматура. Местные жители уже давно забросали все свободное помещение бытовыми отходами, запах пролежавшего год на солнце перегноя вызывает желание бежать сломя голову.

Вонки , потерявший дом в землетрясении, не замечая в прямом смысле нависшей над ним опасности, начинает дубасить молотком по одной из упавших бетонных колон , из которой торчат сразу четыре соединенных железной скобой арматурины.

На часах половина седьмого утра.

Только если занимаешься физическим трудом на улице, то понимаешь, почему лучше вставать с рассветом. На улице еще не жарко, солнце не успело подняться в зенит. Первые двадцать-тридцать минут работается проще всего, Жан-Робер и Вонки почти не останавливаются. Первая колонна поддается довольно быстро, сбрасывая с себя, как банан кожуру, бетон и обнажая сердцевину из железных прутьев. Но прутья ведь мало очистить от бетона, надо еще их отломать от фундамента. Туда-сюда, туда-сюда, Вонки и Жан-Робер расшатывают огромный и кривой прут арматуры, длинной метра два, будто маленькую проволоку. Устали. Выдохлись. Арматурина не поддалась.

Решили, к моей радости, не доводить дело до конца. Вонки нашел еще один столб, который валяется уже не под нависающими остатками дома. Это значит, что и я могу вылезти наружу из зловонной пещеры, которая в любой момент рискует обрушить несколько тонн бетонных конструкций прямо мне на голову. Обидно было бы погибнуть под завалами в Порт-о-Пренсе через год после землетрясения.

Тем временем, спустя еще час, Вонки и Жан-Робер уже почти полностью очистили вторую колонну. Еще несколько метров арматуры,- я радуюсь, у ребят, вероятно, будет не плохой заработок сегодня. Спрашиваю, сколько можно выручить за эти железяки, и стою с открытым ртом добрую минуту, пытаясь переварить сумму, услышанную в ответ — 8 гурдов.

Гурд — это местная гаитянская валюта. 1 доллар США по местному курсу равен 40 гурдам. За 25 гурдов на улице Порт-о-Пренса можно купить свежевыжатый апельсиновый сок со льдом. Апельсины зеленоватые и на вид не очень свежие, а лед, скорее всего, из наледи, от которой избавляются плавучие рыбоперерабатывающие заводы, частые гости в порту Порт-о-Пренса. Отверткой молодой парень соскабливает ледовую стружку с огромного куска льда, хранящегося в переносном холодильнике, обрезком пластиковой бутылки, приспособленной под ковш, пересыпает этот лед в стакан и заливает в него божественный нектар. Пить его на жаркой улице под палящим солнцем невероятное удовольствие.

Чтобы заработать на стакан апельсинового сока, который, кстати, продается по одной цене для людей всех цветов кожи, Вонки и Жан-Роберу придется работать минимум 7 часов. Но не стоит забывать о девятерых детях, и двух, как минимум, женах.

И вот в такой ситуации, не удивительно, что белому человеку грозит опасность быть ограбленным на улице. Жан Вальжаны, готовые грабить за ковригу хлеба для своих детей, будут тут вечно.

Карлос сразу сказал мне, что местное население не имеет никаких предубеждений по поводу белых. Белый человек может жить где угодно, зайти в любой район. Людям нечего есть, это их волнует. Это главная проблема. А белый ты или синий, им по барабану.

Разница лишь в том, что Жан-Вальжан в «Отверженных» за кражу буханки хлеба был отправлен на каторгу, а на Гаити, если тебя ограбили на улице в сомнительном районе, полицию можно даже не вызывать, она все равно не приедет.

Я попрощался с Вонки и Жан-Робером, после нескольких часов проведенных вместе. Они уже принимались за очередной кусок железобетона, а я отправился с Карлосом бродить по трущобам. Сумма которую они заработали в тот день, так и осталась для меня неизвестной. От себя я прибавил к ней по 500 гурдов для каждого.

Отдельно хочется в конце поста поблагодарить моих друзей из лучшего и самого дружелюбного фото-проката в Москве - fotohaus.ru. Без их помощи, картинок было бы ровно в половину меньше, т.к. мне пришлось бы снимать не двумя, а одной камерой.

Мишеля Мартели, популярного в стране матерщинника-шансонье, имеющего наибольшие шансы на победу, просто потому, что он вложил больше денег в бунтарей и агитацию, или за Мирланду Манигат , бывшую первую леди, имеющую большие связи и вес в политическом истеблишменте, все равно они останутся бомжами, медленно умирающими, гниющими, убивающими и бесконечно размножающимися.

Президента республики Гаити может интересовать только одно: чтобы положение дел никогда не менялось. Став президентом, он получает доступ к кормушке государственных и международных денег, удобный джип с кондиционером и резиденцию. Конечно же, надо ездить в сложные командировки в Соединенные Штаты, Европу, Латинскую Америку, просто чтобы рассказывать о том, как сложно и плохо живется на Гаити, чтобы просить еще о помощи, приглашать еще журналистов, которые будут ужасаться тому, что они видят, чтобы жать руку большим ООНовским чиновникам, благодаря их за то, что они работают на Гаити.

Только ни один президент никогда не станет заниматься тем, чем стоило бы — пытаться дать людям хоть какую-то работу, создать систему здравоохранения и образования, дать людям возможность жить. Сейчас же у людей нет никакой надежды.

С шести утра должны были начаться выборы. В восемь я приехал на избирательный участок в лицей Туссена-Лувертюра. К этому времени там собралась огромная толпа, ожидавшая, когда же наконец привезут бюллетени для голосования. От лицея мы поехали к национальному стадиону, где был создан огромный пункт голосования. Около него со своими удостоверениями в руках бесновалась толпа людей, вопивших: «Мы хотим голосовать! Мы хотим голосовать!». Их не было в списках. Через час в лицей Туссена привезли все-таки бюллетени, и мы смогли заснять процесс голосования. Потом мы проехали еще по нескольким избирательным участкам. Оказалось, голосовать можно было не везде. К вечеру, как мне рассказал мой проводник, бюллетеней на стадионе, где в основном должны голосовать люди живущие неподалеку, в лагере пострадавших от землетрясения, так и не появилось. Это нормальная ситуация, никто этому не удивляется, это местный колорит. Так делаются дела на Гаити.

После землетрясения весь мир собирал деньги в поддержку Гаити. Были собраны миллиарды долларов. Сегодня мне рассказали забавную историю про десять миллиардов, которые собрали какие-то добрые люди где-то по всему миру. Деньги готовы были выдать только MINUSTAH, миссии ООН на Гаити. Причем выдать их должны были не наличными, а подрядами и продукцией. Например, MINUSTAH предлагает правительству Гаити построить госпиталь, который будет полностью оплачен деньгами, собранными на добровольные пожертвования. Строить должна компания-подрядчик, которую выберет ООН, она же завозит строительные материалы. Гаитянская сторона просто смотрит на этот процесс и ждет завершения строительства. Потом, ножницы, красная ленточка, вспышки фотокамер , и довольные гаитянские больные лечатся от всех болезней уже в новом и современном госпитале. Только правительство Гаити отказалось от такого предложения не только по одному проекту, по всем. Так эти миллиарды и зависли где-то на счетах ООН. В ответ они предложили другую схему — дайте нам миллиард долларов наличными, а остальные девять оставьте себе. Мы тут сами разберемся, что делать с деньгами, ведь мы лучше знаем собственную страну.

Никому, кроме простых людей, не выгодна нормализация ситуации на Гаити. Отели с радостью дерут по сто долларов за дрянную комнату, где по стенам бегают ящерицы (только что одна пробежала мимо!), и еще требуют доплачивать по пятнадцать долларов за право искупаться в бассейне, который уютно расположился во дворе. ООНовцы с важными лицами разъезжают по развалинам города на Land Cruiser 200 и Nissan Patrol,- автомобилях, цена каждого из которых, по местным расценкам, сопоставима с постройкой нескольких сотен, а может и тысяч домов для местного населения, и платит тройные зарплаты своим иностранным сотрудникам. Богатый люд живет в отдельном квартале, Петионвилле, покупает в бутике Cartier украшения, а в салоне Porshe — новенькие Cayenne, и будто бы не замечает, что в километре от них люди, потерявшие все, уже не имеют даже надежды.

Те, кто управляют республикой Гаити, не будут делать плохо себе, и не станут трудиться ради честных денег, когда деньги с легкостью можно взять у остального мира. Это в крови у местного населения. Когда «бланко» идет по улице, нормальное желание ,которое возникает у местного населения, — это взять денег. Причем не один доллар, а десять. И если, вдруг, «бланко» даст пять, то их возьмут с неохотой, вроде как, ну ладно, но еще пятак, снежок, за тобой. Они заранее считают, что мы им должны, потому что это мы их приволокли из Африки на Гаити, и это мы их тут бросили, перестали кормить, поить и дали им независимость.

Самое страшное в том, что ситуация эта безвыходная. На Гаити всегда было плохо, и всегда будет. Вопрос в том, будем-ли мы всем миром беспокоится, переживать, платить деньги, чтобы пытаться нормализовать ситуацию, или нет?

Во мне борются противоречивые чувства. Разум мой понимает — сколько денег ни влей, все равно здесь будет либо жесткая диктатура, пускай даже международных властей, либо хаос. Выбор, как никогда, прост. Только сметя всю нынешнюю шелуху к черту, нормально отстроив заново страну, купировав все коррупционные схемы, введя полное и неукоснительное исполнение законов, только так можно поставить эту страну на путь возрождения.

С другой стороны, если никто не готов к решительным действиям, то какого черта!? Почему весь мир должен вечно подставлять подушку между стеной и головой дураку, который всю свою жизнь стучит головой об стену? США и ООН уже однажды надавили на Гаити, ввели эмбарго на поставку всех продуктов, кроме еды и медикаментов. Тогда это было нужно для возвращения в страну Жана-Бертрана Аристида, единственного президента, при котором было хоть что-то похожее на жизнь, пусть это и была диктатура, с тайной полицией и нарушением всех возможных прав человека. Как только весь цивилизованный мир прекратит помогать этому государству, как только жители Гаити поймут, что рассчитывать не на кого, кроме себя, только тогда они смогут стать нормальными и полноправными участниками мирового социума. Но ведь не вся страна заслуживает того, чтобы быть так жестоко наказанной, ведь есть те, кто честно работает, живет и делает все от него зависящее, чтобы жизнь не сводилась просто к поиску еды.

И я успокаиваю себя и смотрю на маленьких детишек, которые уже родились в палатках на площади перед разрушенным президентским дворцом, ведь они ни в чем не виноваты. Они не должны нести ответственность за тех, кто превратил эту страну в хаос. Смотрю на детей, которые среди всей этой ужасающей катавасии улыбаются, веселятся и еще не понимают, что им предстоит в их бессмысленных и бесцельных жизнях.

Я жалею их. Жалею, пока кто-то из них не протягивает руку и не говорит фразу, которая обозначает переход из беззаботного детского мира в мир озлобленных и несчастных — «Бланко, дай денег!».

Отдельно хочется в конце поста поблагодарить моих друзей из лучшего и самого дружелюбного фото-проката в Москве - fotohaus.ru. Без их помощи, картинок было бы ровно в половину меньше, т.к. мне пришлось бы снимать не двумя, а одной камерой.

Кстати, я совсем не буду против, если вы разместите ссылку на этот и последующие посты у себя в журналах