Аристид Брюан – Жюльетт Греко – Мулуджи – Серж Реджани – Жорж Брассенс – Жак Брель – Лео Ферре – Жан Ферра – Борис Виан – Ги Беар – Шарль Азнавур – Барбара – Клод Нугаро – Лени Эскюдеро – Серж Лама – Мирей Матье – Серж Генсбур – Рено

Эта глава моей лекции будет одновременно самая короткой и самой длинной. Длинной – для тех, кто захочет прочесть и послушать две персональные лекции, посвященные Брелю и Брассенсу.

Жорж Брассенс 1; 2; 3; 4
Жак Брель 1; 2; 3; 4

Короткая – потому что не думаю, что стоит множить сущности и копировать то, что уже писала в кратком варианте: про Жака Бреля и Жоржа Брассенса как двух великих столпов французской песни, и про третьего «великого»: Лео Ферре.

Трое великих: выбирая по песне

По поводу «третьего великого» у меня случился эмоциональный разговор с неким не знакомым мне Артемом(-не-Гальпериным). Главное утверждение Артема – что «величие» каждый понимает по-своему и официально никакого «третьего великого» назначено не было. Не соглашаясь ни в коем случае определить Азнавура или Беко на это место, я все же на минуту допустила, что культовый снимок ввел меня в заблуждение, и внимательно изучила весь материал встречи за круглым столом именно на этот предмет. Да, сомнения нет, здесь эти трое однозначно называются тремя великими всех времен, и утверждение это повторяется не один раз. Но заодно! впервые в жизни я прочла полный репортаж об этом уникальном событии (раньше его не было в сети). Речь идет о знаменитом интервью, подготовленном и проведенном журналистом Франсуа-Рене Кристиани и запечатленном на пленку фотографом Жан-Пьером Лелуаром.

Я, наверное, вот что сделаю: очень кратко, почти бессистемно, набросаю тут вещи, которые произвели на меня впечатление или просто показались любопытными.
Вот несколько слов про историю встречи. И сам этот исключительный документ, запечатлевший встречу троих величайших франкофонных певцов всех времен.

Меня ж считайте анархистом: ушла изучать творчество Ферре и прощаюсь, думаю, надолго. Лео Ферре никогда не был мне близок, как оба – при всем их колоссальном различии – Ж.Б. Но теперь есть у меня желание как можно глубже погрузиться в его творчество и написать о том максимально объективный (и неизбежно субъективный) обзор.

Архив для скачивания. Эти песни, упомянутые в посте, можно послушать и на виртуальном плеере, но лучше скачать, чтоб были.

Аристид Брюан – Жюльетт Греко – Серж Реджиани – Марсель Мулуджи – Жорж Брассенс – Жак Брель – Лео Ферре – Жан Ферра – Борис Виан – Ги Беар – Шарль Азнавур – Барбара – Клод Нугаро – Лени Эскюдеро – Серж Лама – Мирей Матье – Серж Генсбур – Рено


Как и обещано, начнем наш рассказ с определения термина «шансонье» и посмотрим значение этого слова в разных словарях.

Что такое «шансонье»
энциклопедический словарь) «Шансонье – французский эстрадный певец, исполнитель жанровых песен, часто автор их слов и музыки»

По-французски
(Википедия) «Шансонье» – автор скетчей или сатирических песен на актуальные темы, часто политической окраски (например : Dieudonné, Jean Amadou, Patrick Font…)
(Словарь французской песни Ларусса) «В настоящее время термином шансонье определяются авторы песен, как правило, сатирических и в духе Монмартра»

По-английски
(Webster) Chansonier: А сabaret performer or writer of chansons. Chanson: a French song, for example, a satirical cabaret song of the 20th century or a Renaissance song similar to the madrigal.

Что мы видим из всего этого? Что только русское определение понятно как дважды два и ясно как день: «шансонье» по-русски – синоним «эстрадного певца», а лучше – «барда». Французское же и английское смутны, не очень понятны и противоречивы. Вот в английском, в отличие от французского, вдруг появился Ренессанс. В смысле сатирической песни начала ХХ века английское с французским сходятся, а русское и рядом не лежало.

Это в теории. А на практике англофоны вполне могут назвать Азнавура «шансонье». И в Канаде термин «chansonnier» иногда используется для авторов поэтической песни. Но не во Франции! Во Франции он означает совсем другое и ограничивает очень узкий круг авторов, в который не попадает ни один современный певец. Именно поэтому я никогда не употребляю слово «шансонье» по отношению к французским певцам, хотя оно куда как удобно. Впрочем, французам наверное тоже не очень удобно таскать за собой на веревочке неуклюжий термин «аuteur-compositeur-interprète» (автор-композитор-исполнитель) – но таскают.

И вот если сейчас мы все же хотим понять, что означает «шансонье» по-французски, то будет логично спросить, что же такое этот самый дух Монмартра, упомянутый Ларуссом. Проще всего это понять на конкретном примере прославленного шансонье конца XIX – начала XX века Аристида Брюана.

Aristide Bruant (1851-1925)
Знаменитая афиша работы его друга Тулуз-Лотрека так и называется: «Аристид Брюан в своем кабаре». Вот она в разных вариантах (и в разных кабаре)

Литературных описаний этой выдающейся и колоритной фигуры – бесчисленное множество. Вот одно из них, принадлежащее перу драматурга Жоржа Куртелина: «Собака, две собаки, три собаки. Сапоги, вельветовые штаны, жилет с отворотами и охотничья куртка с металлическими пуговицами. Красный шарф в мае, красная рубашка в любую погоду. Под громадной шляпой в стиле «пошел к черту» красивая и спокойная голова отважного шуана. Случайный прохожий приходит в беспокойство, останавливается и спрашивает себя: «Боже! Что это еще такое?» А это – это Монмартр, вышедший подышать свежим воздухом у входа».

Как ни странно для тех, кто знаком с его песнями, Аристид Брюан происходил из вполне благополучной буржуазной семьи и получил классическое образование – хотя и незаконченное. Когда ему было 15 лет, дела отца покатились под гору, семья переехала в Париж и скиталась с квартиры на квартиру. Лишь тогда юный Брюан овладел парижским арго, которым стал впоследствии активно пользоваться в песнях. До того как попробовать себя в кабаре, он успел поработать в нотариальной конторе, в ювелирной мастерской, в железнодорожной компании и послужить в армии во время войны 1870 года. Фактически карьера Брюана началась в знаменитом кабаре «Чёрный кот», где собирались молодые символисты. Монмартр, квартал бедноты, вошел тогда в моду у молодых буржуа, выходивших погулять «в народ», и постановки Брюана, представлявшие собой коктейль из песен и сатирических скетчей, сделались очень популярными. В 1885 году Брюан открыл на Монмартре собственный клуб под названием «Мирлитон», к тому моменту прочно завоевав славу выдающегося шансонье и поэта, пищущего на арго.

Брюан освоил оригинальную манеру развлечения и привлечения посетителей. Он обзывал благопристойных дам шлюхами и свиньями, господ – козлами и старыми хрычами. Как ни странно, публике это, в соответствии с веянием времени, очень нравилось, и клуб посещался с большим энтузиазмом.

На недавней выставке «Париж во французской песне», как рассказывает mishustix, демонстрировался любопытный экспонат: предвыборная агитационная афиша с депутатскими обещаниями в форме песни (Брюан баллотировался в депутаты от Бельвиля и набрал смехотворное количество голосов, а именно 525).

«Сhanson réaliste»

Львиную долю репертуара «шансонье» составляла так называемая «chanson réaliste». Этот жанр зародился в кафе-концертах и кабаре Монмартра («Moulin Rouge», «Le Chat Noir») не без влияния течений реализма и натурализма в литературе, и процветал во Франции с 1880 годов до конца второй мировой. «Сhanson réaliste» рассказывала о жизни парижской бедноты и рабочего класса. Ее героинями были сироты, проститутки, официантки, матери-одиночки, а частыми мотивами – потери, безнадежность и покинутость; нередко эти песни сопровождались социополитическим комментарием. И хотя песни этого жанра звучали в основном в женском исполнении (Пиаф и Фреель – самые известные из исполнительниц), отцом жанра считался как раз Брюан.

Наиболее распространенный образец «реалистической песни» – история (чаще всего) женщины от рождения до смерти, которая протекает на фоне определенного места в Париже, звучащего рефреном в конце каждого куплета. Вот примерно так, как в «Rose blanche (Rue Saint-Vincent)» – известнейшей песне Брюана. Напоминаю, что под коричневыми кнопками скрываются песни с подстрочниками – так что жмите, кому интересно.


Aristide Bruant – Rose blanche (Rue Saint-Vincent) (1895) Белая Роза (Улица Сен-Венсан)
Paroles et musique: Aristide Bruant


Вторую «реалистическую песню» мы услышим в исполнении не кого иного, как самого Жоржа Брассенса. Брассенс, создавший эпоху в истории французской песни как автор, при наличии полутора сотен своих собственных песен редко пел чужие. И то, что на одном из дисков он записал четыре песни Брюана, – безусловный жест великого почтения к прославленному шансонье.

Хи-хи, товарищи: на самом деле – не четыре, а три. Курьез состоит в том, что песня «Les places de Paris» на диске приписана Брюану, и в то же время на обложке указан ее настоящий автор: шансонье Lucien_Boyer. [Этого Люсьена Буайе, кстати, легко спутать с Lucienne Boyer – певицей, прославившейся песней «Parlez-moi d'amour» (многие ее знают по пластинке «Под крышами Парижа»).] Но если Брюан этой песни не писал, почему она фигурирует среди брюановских – может, он ее исполнял? Тоже вряд ли – в общем, загадка.

Не менее удивительно, что выбирая песню «Брюана» для своей лекции, я не колеблясь выбрала именно эту. Они и правда очень хороша и сделана просто с отменным мастерством. Последняя строчка каждого куплета – название одной из площадей Парижа, причем каждая площадь обозначает определенный социальный слой, в который попадает героиня песни. Стремительный путь наверх, а потом – вниз-вниз-вниз... Текст (и соответвенно перевод) я даю в варианте Брассенса, отличающемся от канонического.

Places de Paris (1905) Площади Парижа
Musique: Adolphe-Stanislas Zmigryden
Paroles: Lucien Boyer

Давайте послушаем еще одну песню Брюана – на сей раз вовсе не типичную: тут есть географический повтор, но нет истории жизни в классическом варианте. То есть история есть, но не рассказывается явно, а стоит за строками письма.

Песня была опубликована в сборнике Брюана «Dans la rue», вышедшем еще при его жизни в трех томах. Первые два тома (1889 и 1893 год) были иллюстрированы известным художником, графиком и иллюстратором Стейнленом, третий (1895) – не менее известным Пульботом.

А «Saint-Lazare», где проистекает действие песни, – вовсе не знаменитый парижский вокзал (как можно было подумать), а исчезнувшая ныне женская тюрьма. В таких тюрьмах, в частности, проходили лечение проститутки, у которых находили венерические болезни. И соответственно, им не разрешалось работать, пока не вылечатся. Ну и вот – письмо из тюрьмы. Просто письмо, здравствуй и до свиданья – и не надо никаких жалостливых жизнеописаний, весь трагизм пропащей жизни и великой любви читается между строк так, что аж мурашки по коже. Лучшая песня Брюана, на мой взгляд. Маленький шедевр.

Aristide Bruant – À Saint-Lazare (1886) Сен-Лазар
Paroles et musique: Aristide Bruant


«Реалистических» песен существует великое множество, и не устаешь поражаться одновременно их разнообразию и тому общему, что объединяет жанр. Я очень надеюсь, что про них когда-нибудь напишет laedel, ибо тема эта бесконечно глубока и интересна. В сущности и про Брюана должна была написать не я, а она... а пока хочу высказать Ольге большую благодарность за участие в этом посте. Я же стремлюсь поскорее добраться до своей любимой авторской песни 50-60-х, и больше подобных песен у меня не планируется. Хотя о «сhanson réaliste» мне придется упомянуть еще не раз.

© sova_f Наталия Меерович
Приложение 1. Умопомрачительный архив песен Аристида Брюана («chansons realistes») в исполнении самого Брюана, Жермен Монтеро, Франчески Сольвиль, Моник Морелли, Брассенса и других. Дарителю архива, пожелавшему остаться неизвестным, – просто огромнейшее спасибо.

Приложение 2. «Ballade des places de Paris» в исполнении Les Freres Jacques (1949) с великолепно подобранными – площадь к площади – картинками (и даже российский герб, влепленный совершенно не к месту, им за это простится).

Приложение 3. Краткий рассказ про Брюана (по-английски) и песня «À Saint-Lazare»: с прекрасными иллюстрациями и в довольно странном исполнении

Приложение 4. Версии «À Saint-Lazare»

Три версии, из которых затрудняюсь выбрать лучшую: все три немного разные, но прекрасные и очень «правильные» в моем понимании

Паташу



Жермен Монтеро



Франческа Сольвиль



А вот сам Брюан поет: не то чтоб мне сильно нравилось это исполнение. Но сам факт, что мы можем слышать голос Аристида Брюана – сквозь века из «Belle Epoque» – представляется исключительно чудесным



Моник Морелли – слишком много пафоса и театра в плохом смысле этого слова (не в первый раз за ней замечено)



Две очень специальные версии. Каждая из этих певиц – фактически главная женщина-автор своего поколения. Ну и версии получились авторские: слышно не столько песню, сколько Барбару и, соответственно, Сансон

Барбара



Вероник Сансон



Живых видео нашла только два.

Прекрасная Веро – почему-то на фоне портрета Барбары. Версия другая, нежели в аудио – но все равно не Брюан, а Сансон



И какой-то тихий, точнее громкий, ужас – некая группа под названием «Parabellum». Орут громко, а толку чуть



------------
Вот теперь действительно все про Брюана.

В следующий раз у нас – Жюльетт Греко.

Начало: 1, 2, 3

Архив для скачивания (webfile).


Песня «L’épave», на которой мы остановились в прошлый раз, послужит мне поводом сказать несколько слов о юморе Брассенса. Concurrence déloyale
(1966) Нечестная конкуренция


Я говорила, что в молодости Брассенс сотрудничал в анархистской газете. На вопросы о том, насколько это было для него серьезно, он отвечал так: «Все, что связывало меня с анархизмом – это какая-то органическая страсть к свободе и глубокая ярость, возникающая всякий раз, когда одни люди пытаются что бы то ни было навязать другим». Вот строки из программной песни под названием «Le pluriel» («Множественное число»); к сожалению, не помню, чей перевод.

Oui, la cause était noble, était bonne, était belle Nous étions amoureux, nous l'avons épousée. Nous souhaitions être heureux tous ensemble avec elle, Nous étions trop nombreux, nous l'avons défrisée.

«Цель чиста, несравненна, и как о невесте Мы мечтали о ней и любили – да, да! Мы хотели быть счастливы с нею все вместе – Но ее отпугнула такая орда!»

Этот очередной, но не единственный гимн индивидуализму – жизненная позиция, очень важная для Брассенса. «Все это остроумно, все это красиво звучит, – говорит брат Андре в одной из бесед, – но где бы мы были, если бы каждый действовал в одиночку, и никто друг другу не помогал?» Брассенс объясняет: «Нет-нет, я отнюдь не против множественного числа взаимопомощи. Мой анархический индивидуализм – это сражение за свободу мысли. Я не хочу получать свой закон от группы. Я ненавижу стада баранов. Свой закон я установлю себе сам.» Кстати, в доме Брассенса жило невероятное количество самой разнообразной живности, но больше всех он любил кошек, из-за того, говорил он, что кошки – самые независимые животные.

«Конечно, так уж мы устроены, что не можем жить без догм, и я не исключение. Когда чье-то поведение не соответствует моей модели, я раздражаюсь и пытаюсь восстать, но по размышлении себе говорю: «Все же ты можешь быть неправ. И в любом случае, дай другим жить, как они хотят». Я ненавижу тех, кто говорит: «Вот она истина, вот что ты должен делать!» Конечно, мы живем в соответствии с какими-то принципами, но всегда надо быть готовым подвегнуть их сомнению, иначе мы заблудимся во тьме догматов».

Фраза «laisse vivre les autres» («дай пожить другим») в нетронутом виде перенесена в знаменитую песню «Mourir pour les idées». Но здесь уже слово «жить» обретает свой первоначальный смысл – не «жить, как хочет», а просто «жить на этом свете». Под кнопкой – мой подстрочник и стихотворный перевод А. Аванесова. Перевод очень даже неплохой, но естественно, в нем не удалось сохранить все отсылки и реминисцении, коих в этой песне множество. А про отсылки как раз можно почитать в примечаниях к подстрочнику.

Mourir pour les idées (1972) Умереть за идеи



И если уж мы коснулись политики, давайте послушаем единственную и самую главную политическую песню Тонтона. Мы ее услышим в переводе и исполнении Марка Фрейдкина, а также с его предисловием – длинным, но убедительным. «Эта песня в своем роде уникальная. В ней нет характерных для Брассенса поэтических изысков и бурлесков, литературных аллюзий и мифологических персонажей. Да и мелодия, честно говоря, довольно однообразная и простенькая. Песня сильна другим – своей универсальностью и актуальностью для всех времен и для всей человеческой истории. При том, что песня написана в 1972 году, и историко-политические реалии, описанные в ней, безусловно, устарели. Собственно, они устарели уже в 2005 году, когда я делал ее перевод, и я тогда позволил себе заменить их на более современные. Сегодня устарели уже и они. Но парадоксальным образом сама песня не устарела нисколько — впрочем, она бы не устарела даже если бы была написана во времена античности. Наоборот, с каждым годом, с каждым следующим поколением она становится все более и более современной, и все происходящее на нашей планете только подтверждает ее неопровержимую правоту. Боюсь, что она останется актуальной и для наших детей, наших внуков и наших правнуков. Нужно будет только подставить другие имена, другие события, а суть ее, увы, останется неизменной. И не было в истории еще ни одного случая, когда бы предсказанное в этой песне не сбылось».

Марк Фрейдкин/Жорж Брассенс: «Король мудаков»/«Le roi des cons»

Эта песня вышла в 11-м (13-м) альбоме, то есть в 1972 году, она ровесница «Под сенью мужей» и «Умереть за идеи». После этого альбома Брассенс надолго замолчал. Здоровье его становится все хуже, он все меньше выступает, все меньше пишет песен. Следующий и последний его сольный диск «Тrompe-la-Mort» вышел только через четыре года.

Начиная с октября 1976 года, на протяжении пяти месяцев Брассенс представляет песни нового альбома в зале Бобино. 20 марта 1977 года, в день последнего спектакля уже никто не сомневается, что больше никогда дядюшка Жорж не выйдет на сцену своего любимого мюзик-холла... И тем не менее, титульная песня альбома называется «Обманувший смерть».

Тrompe-la-Mort (1976) Обманувший смерть

В этой песне Брассенс снова использует свой излюбленный прием, когда произведение целиком рождает эффект, противоположный тому, что излагается на вербальном уровне (МФ придумал для него специальный термин: катартическое противочувствование). Мы все отлично понимаем, что пора прощаний уже пришла, что автор действительно немолодой и неизлечимо больной человек, что он больше никогда не выйдет на сцену. Увы, в своей вечной борьбе со смертью Брассенс начинает ощутимо терять преимущество. И осознав, что физическую смерть уже не обмануть, вступает в поединок с другой смертью.
«Нет, весь я не умру, душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит» –
Я почти не сомневаюсь, что именно это он имел в виду. И неудивительно, что именно так и случилось.

30 октября 1981 года Старуха Смерть, с которой Брассенс так долго и успешно крутил шашни, получила то, чего усердно добивалась шестьдесят лет. Друзьям не пришлось грузить его тело в средиземноморский экспресс: вот уже год, как Брассенс жил в родных краях. Он умер в городке Saint-Gély-du-Fesc, недалеко от Сета, и в Сете был похоронен. Но не на пляже, и даже не на Морском кладбище, а на кладбище Пи, прозванном «кладбище бедняков» – в том самом семейном склепе, насчет вместимости которого он так сомневался. Так что завещание его было выполнено не полностью. Но зонтичную сосну на могиле городские власти все-таки посадили, и 80 000 почитателей дядюшки Жоржа, приезжающие ежегодно со всего мира, действительно могут укрыться под ней от назойливого южного солнца.


После смерти Жоржа друзья нашли в его бумагах около трех десятков незаписанных песен, и Жан Бертола – старый друг и художественный секретарь Брассенса, а также сам по себе певец, пианист и музыкальный продюсер – собрал музыкантов, работавших с Брассенсом – контрабасиста Пьера Никола, гитариста Жоэля Фавро, пианиста Роже Вандера и других – и решил выпустить два альбома с этими песнями в своем исполнении. За что ему огромное спасибо и низкий поклон.

Первый альбом «Georges Brassens. Dernières chansons» (1982) содержал 17 готовых песен, полностью на стихи и музыку Брассенса. Во втором альбоме, «Le Patrimoine de Georges Brassens» (1985) – 12 песен. Все тексты написаны Брассенсом, а музыка – не вся. К пяти песням музыка была готова, а к семи Жан Бертола написал музыку сам – очень хорошо, а местами даже неотличимо воспроизведя музыкальный стиль Брассенса.



Сейчас мы послушаем песенку со второго альбома, из тех, к которым музыку написал сам Брассенс. Эта безделушка, чрезвычайно изящно сделанная, называется «Si sellement elle etait jolie». Тут как раз будет очень забавно сравнить два перевода: Фрейдкина и Аванесова – и заодно поглядеть на милейшие картинки во втором клипе.

Марк Фрейдкин «Будь хотя бы она милашка»

Александр Аванесов «Будь хотя бы она красива»

Честно говоря, мне довольно трудно писать об этих двух посмертных альбомах. Во-первых, страшно не хватает голоса Брассенса, для меня неотделимого от его песен. Хотя манеру исполнения Бертола, надо сказать, передал очень хорошо. Во-вторых, эти песни я услышала через много лет после той эпохи увлечения Брассенсом, когда я жила его песнями и знала половину наизусть. Когда наконец мне эти посмертные песни удалось услышать, они меня не вдохновили: я осталась сама по себе, а песни сами по себе... За исключением одной, на которую я запала напрочь, и слушала и переслушивала, и даже чужого голоса не замечала. Не сомневаюсь, что если б альбом «Dernières chansons» вышел при его жизни, Брассенс непременно назвал его по этой песне. Давайте мы ее послушаем (в исполнении Жана Бертола), а вместо подстрочника почитаем перевод В. Зайцева – по-моему, очень хороший.

Le sceptique (1982) Скептик


Интересная песня по содержанию. Почти каждый куплет соответствует какой-то отдельной песне, написанной ранее. «Умереть за идеи» в последнем куплете, «Le temps passé» в предпоследнем, «Горилла» в четвертом и пятом. Ко второму подойдет любая антиклерикальная, которых у Тонтона не счесть. И только темы третьего куплета Брассенс никогда еще не касался – ну что ж, дошла очередь и до мистических наук в разнообразных их проявлениях. В общем, сомнению и осмеянию в этой песне подвергается буквально все. И даже непонятно, что можно противопоставить этому тотальному пессимизму. Разве что неподражаемое поэтическое мастерство, о котором сейчас я хочу поговорить. Я собираюсь говорить об этом долго, а вы, пожалуйста, потерпите.

Недаром Брассенс был единственный, кому Французская Академия присудила Гран При за поэтическое творчество. Прежде всего, он был необыкновенно образованным и эрудированным человеком, и, видимо, самым литературным из французских авторов. Оказывается, есть даже специальный словарь, объясняющий лексику Брассенса. Кроме того, его песни просто дышат скрытыми намеками, аллюзиями, цитатами – мы это видели, и не раз. Гюго, Малларме, Валери, Франс, Ламартин, Мольер, Аполлинер – имеющий уши да слышит. А для тех, кто не услышит, стихи будут продолжать нести свой смысл, и звучать при этом совершенно естественно.

Более того. Брассенс, безукоризненно владея арсеналом французской поэтической просодии (в частности, богатой рифмой), решительной рукою ввел его в песню. Он это сделал первым в истории, и последователей у него очень мало, почти совсем нет.

В общем, без преувеличения можно сказать, что Жорж Брассенс – великий французский поэт, стоящий в одном ряду с такими гигантами, как Бодлер, Верлен или Гюго. И вот что интересно: то, что сегодня, через 30 лет после его смерти, ясно как день – совершенно не было очевидным его современникам. Например, после присуждения вышеупомянутого Гран При некий поэт злобно заметил, что не следует путать поэзию с эстрадной песенкой. А сегодня мне даже стыдно назвать его имя, да и ни к чему.

Великая заслуга Брассенса в том, что он заставил любителей песни полюбить поэзию, а любителям поэзии привил вкус к песне. И в песне всегда брал не количеством, а качеством. В отличие от большинства своих коллег по песенному делу, он написал очень немного – если собрать всего его песни, в том числе и не записанные, и те, к которым он писал только музыку или только слова, то наберется чуть больше 200 штук. Конечно, не все они шедевры, но откровенно слабых, проходных вещей у него практически нет.

Возвращаясь к «Скептику», я хочу вспомнить «Дорогой четырех песен», которую мы слышали в прошлый раз, и про ее место в «рetite philosophie» ЖБ: искусство как средство приукрашивания жизни. А в «Скептике» – какое уж тут приукрашивание? Какое «творчество наперекор отчаянию», если это само отчаяние и есть? И все же противоречия я тут не вижу. «Скептик» – это даже не столько исключение из правила, сколько просто другой жанр. Это считай не песня, а интервью брату Андре, речь не от имени персонажа, а от первого лица. Речь «тревожного и потерянного человека». И да, такие мрачные песни есть в творчестве Брассенса, никуда от них не деться.

Но все же, если взять мир Брассенса в целом, он не черен и не мрачен: он скорее добр, светел и справедлив. И чем бы он ни пел – о тупых ментах, о тяжелой жизни шлюшек, об отмене латыни в католической церкви или о мещанах, гордых собою – обаяние его личности и какое-то доброе мироощущение, которое невозможно выразить словами, почти всегда стоят за его песнями, и все равно его любят и шлюхи, и попы, и полицейские, и те же самые мещане, на которых он наезжал больше всех.



Последняя песня, которую я хочу, чтоб вы послушали, «Les Ricochets» – не является ни хрестоматийной, ни программной – но думаю, что будет правильно, если в заключение мы послушаем именно ее. «Les Ricochets» – это такая игра, когда надо бросать плоские камушки, чтобы они прыгали по воде как можно дольше (еще это, кажется, называют «блинчиками»). (Каждый сходит с ума по-своему, и когда я впервые приехала в Париж, я тоже, как обязательную программу, проделала маршрут, описанный в песне. Правда не вдвоем, а в гордом одиночестве).

Les Ricochets (1976) Камушки
Я не одна такая сумасшедшая. Есть довольно много людей, которые все песни Брассенса знают наизусть. Десятки его фанатов всю жизнь посвятили переводу этих песен на разные языки. А еще у меня был приятель, который крутил без конца пластинку Брассенса, чтоб вытащить себя из депрессии – и вытаскивал (французского он при этом не знал). А еще я встречала людей (правда, в интернете), которые всю свою жизнь строили по Брассенсу. В конце концов, если не евангелие, то моральный кодекс он точно оставил для потомства. Для тех, кто понимает.


Оглядываясь назад, я часто ловлю себя на мысли, как удивительно складываются судьбы людей и мира. Вряд ли кто-либо в середине прошлого века мог предполагать, что этот провинциальный юноша из простой семьи, приехавший в 18 лет завоевывать Париж, будет сегодня считаться одним из крупнейших поэтов Франции ХХ века. Что созданный им имидж (трубка, усы, гитара, нога на стуле) станет неотъемлемой частью большой легенды французского мюзик-холла.

Брассенсу посвящены десятки книг, диссертаций и песен, его песни переведены как минимум на двадцать языков. Его именем названы улицы, площади, парки, многочисленные лицеи и колледжи, культурные центры, залы, библиотеки, литературная премия и... рынок, на котором происходило действие одной их его песен. Но я думаю, что не в этом главное. Главное то, что его песни – песни, в которых светится обаяние его необыкновенно симпатичной личности – еще долго будут помогать людям жить на этом свете.

Заканчивая эту свою «лекцию» (которую, конечно же, в очередной раз пришлось переписать от начала до конца), хочу сказать огромное спасибо всем, кто мне помогал в этой работе (исправлениями, советами, редактированием, вдохновением...), в первую очередь это lev_m, i_shmael, mishustix. И особенное спасибо Марку Фрейдкину: не только за великолепные переводы Брассенса и разрешение пользоваться материалами его лекции, но и за редактирование моих подстрочников в первых двух частях (потом мы разошлись во мнениях, но все равно спасибо).

А тем, кто слушал и дослушал этот рассказ до конца – мой низкий поклон и спасибо за внимание.

© sova_f (Наталия Меерович)

Литература

1. Jacques Charpentreau, Georges Brassens et la poésie quotidienne de la chanson, coll. Tout le monde en parle, éd. du Cerf, juin 1960
2. Alphonse Bonnafé, Georges Brassens, coll. «Poètes d'Aujourd'hui» (n° 99), Pierre Seghers éditeur, octobre 1963
3. André Sève, Brassens : toute une vie pour la chanson, éditions du Centurion, 1975
4. Лекция Марка Фрейдкина в клубе «Квартира 44».
5. Жорж Брассенс. СТИХИ И ПЕСНИ: сб. на фр. яз. с избран. рус. переводами; Сост. Ю.А. Здоровов. - М. : Радуга, 1990.
6. Jean-Paul Sermonte/ Georges Brassens. Le prince et le croque-notes. Editions du Rocher, 1990.
7. Dossier Georges Brassens, Paroles et Musique (n° 41)
8. Марк Фрейдкин. Ж.Брассенс «Избранные песни» (Москва, 1996)

Начало: 1, 2

Архив для скачивания (webfile).


Мы потихоньку добрались до середины шестидесятых, и это самое время объяснить про путаницу в нумерации канонических альбомов. Путаница случилась в связи с выходом девятого альбома (который на самом деле одиннадцатый), а дело было так. В начале 1960-х годов старый формат винила 33 об/25 см постепенно вытеснялся новым: 33 об/30 см. Эти новые пластинки стали называть LP (Long Playing), по-русски – «долгоиграющие». Первым альбомом ЖБ, вышедшим в этом новом формате, оказался десятый, «Les copains d'abord» (1964), и по такому случаю песни с девяти предыдущих альбомов были переизданы в долгоиграющем формате. Таких новых-старых альбомов получилось семь; итого, вместе с «Les copains d'abord» – восемь. Эти восемь альбомов были дважды переизданы в 1965 году в серии «Les grands auteurs & compositeurs interprètes»: первый раз с нумерацией 1-8, второй раз – I-VIII. В ноябре 1966, когда вышел новый альбом «Supplique pour être enterré à la plage de Sète», его почему-то добавили именно к этому собранию, и на обложке проставили римскую цифру IX. Следующий альбом повторил дизайн предыдущего (если это можно назвать дизайном), и на нем значилась цифра Х. То есть издатели, похоже, перешли на двенадцатиричную систему исчисления, забыв на некоторое время про исходную нумерацию. Вот тут я составила таблицу, из которой легко видеть соответствие старой и новой нумераций.

14 альбомов 1952 : La mauvaise réputation (1) 1953 : Le vent (2) 1954 : Les sabots d'Hélène (3) 1956 : Je me suis fait tout petit (4) 1957 : Oncle Archibald (5) 1958 : Le Pornographe (6) 1960 : Les funérailles d'antan (7) 1961 : Le temps ne fait rien à l'affaire (8) 1962 : Les trompettes de la renommée (9) 1964 : Les copains d'abord (10) 1966 : Supplique pour être enterré à la plage de Sète (11) 1969 : Misogynie à part (12) 1972 : Fernande (13) 1976 : Trompe la mort (14)

12 альбомов 1. La mauvaise réputation 2. Les amoureux des bancs publics 3. Chanson pour l'Auvergnat 4. Je me suis fait tout petit 5. Le Pornographe 6. Le Mécréant 7. Les trompettes de la renommée 8. Les copains d'abord 9. Supplique pour être enterré à la plage de Sète 10. Misogynie à part 11. Fernande 12. Trompe la mort

Мы видим, что пять из восьми старых-новых дисков вышли под теми же названиями, что и исходные, а три – под другими. Интересно, кто принимал такие решения и менял приоритеты. Вполне возможно, что и сам Брассенс – лично мне, к примеру, новые варианты кажутся более логичными.

По прошествии сорока с лишним лет естественным образом возродился интерес к оригинальной нумерации, и в 2010 году было выпущено собрание «L'Intégrale des albums originaux», состоящее из 14 CD, строго соответствующих 14 альбомам ЖБ.

Не бог весть какая тут красота дизайна у половины обложек (вторая половина нормальная), но исторически это издание безусловно очень важно, интересно и познавательно. Солидный кусок текста, посвященный этой путанице в Википедии – сам одна сплошная путаница, и я б ни в жизнь в ней не разобралась, если б не помощь многоуважаемого mishustix'а. Благодаря ему смею надеяться, что теперь наиболее внятное разъяснение двойной нумерации альбомов ЖБ содержится в этом посте.

Разобравшись в нумерациях, перейдем к песне, давшей название этому девятому-одиннадцатому альбому: «Supplique pour être enterré à la plage de Sète» – второму завещанию Брассенса. Первое, шуточное завещание (написанное в 1955 году и упомянутое в прошлой части на предмет проверки божественного присутствия, так и называлось «Завещание» («Le testament»). Если добавить к этим двум завещаниям еще десять песен, посвященных смерти целиком и полностью (из 150, написанных на собственные стихи), и еще несколько на чужие стихи, и вдобавок учесть, что по текстам остальных песен смерть тоже прогуливается неслабо, то у нас получится впечатляющая арифметика. И по следам этой арифметики, может быть, и мы вместе с критиками назовем это одержимостью. Из интервью Брату Андре, ответ на вопрос о смерти: «Я ее не люблю… Но она приходит, она повсюду, это одна из реальностей человеческого существования. И я стараюсь, чтобы эту реальность – самую страшную – приняли с улыбкой. Страх смерти у христиан означает, что священники плохо делают свою работу. Если это путешествие к Богу, если это другой род жизни, к тому же высший, то верующие не должны были бы так бояться. Я люблю жизнь, но я всегда принимал жизнь такой, как она есть. А она идет к смерти».

Поймаю ли я Брассенса на слове, вспомнив пару строк из песни «Le fossoyeur»? Вот эти:
«И никогда мне не удается
Принять смерть такой как она есть».
Впрочем, та песня была из самых-самых первых. Очень скоро Тонтон берет Смерть в узду, заставляя плясать под свою дудку. Мастерски, виртуозно – позже именно про эти игры со Смертью ЖБ скажет: «за то, что я сыпал цветы в дырки ее носа». Вот более поздняя песня – «Oncle Archibald». Приходит злобная старуха с косой скосить дядю Арчибальда, дядя отпирается всячески, а старушка принимается уговаривать, как она дядю любит, да как всю жизнь мечтала заключить с ним брак, да как ему самому будет хорошо – и в результате они уходят вместе под ручку, вполне довольные друг другом. Первое завещание Тонтона тоже не уступает «Дяде Арчибальду» по оптимизму. Но ничто не идет в сравнение со вторым завещанием, с его поэтическим совершенством, изящными логическими построениями, мягким и тонким юмором и какой-то особой светлой жизненной силой.

Перед тем как послушать эту песню, обязательно почитайте примечания про Морское кладбище Сета и «Морское кладбище» Поля Валери (на фотографиях – Брассенс на могиле своего знаменитого земляка).

Песня по длине не уступает своему названию. Это самая длинная песня Брассенса и безусловно, один из его главных шедевров. Семь с лишним минут чистого наслаждения.

Supplique pour être enterré à la plage de Sète (1966) Просьба быть похороненным на пляже в Сете
Давайте еще послушаем блестящий перевод Марка Фрейдкина в его же исполнении. У Марка, как мне кажется, это тоже одна из самых больших удач.

Жорж Брассенс/Марк Фрейдкин: «Supplique pour être enterré à la plage de Sète»/«Просьба быть похороненным на пляже в Сете»


В 1977 году еженедельник «Экспресс» проводит опрос о счастливых людях. Читателям предлагается поставить себя на место различных замечательных людей Франции и всего мира и назвать того человека, на чьем месте они чувствовали бы себя самыми счастливыми. И вот на первом месте 65-ю процентами голосов оказывается не кто иной как Жорж Брассенс. Когда счастливчику сообщают о результатах опроса, он произносит: «Боже! Ну и кретины!»

Все те метафизические поиски и метания Брассенса, о которых я говорила (и буду еще), отступают на задний план перед его физическими страданиями. С двадцати восьми лет Брассенса преследуют почечные колики, в буквальном смысле отравляя всю его жизнь. Он перенес три операции, и за последние четырнадцать лет своей жизни – двадцать два приступа. Брассенс говорил, что из всех камней, которые вышли у него из почек, он мог бы сложить ограду для своего сада. Тридцать лет он жил под дамокловым мечом: каждый раз, когда приступ кончался, он знал, что через какое-то время это снова вернется.

«Я не захотел иметь детей. Почему? Потому что не хотел бросать их в этот мир, который мне, в общем, не по душе. Потому что будущее внушает тревогу. Потому что я не чувствую, что способен полностью себя им посвятить. Потому что не хочу навязывать им авантюру, которую сам не нахожу восхитительной».

Вот мы и добрались до друзей старого Леона, которые смеялись, чтобы не плакать, и до известной фразы Альфонса Бонафе: «Это тревожный и потерянный человек, который всю жизнь строил творчество наперекор своему отчаянию». Исследователь творчества Брассенса Жильбер Дукан цитирует Бонафе и задает вопрос, довольно естественно возникающий у его поклонников: «Потерянный? Этот весельчак, окруженный теми, кого он выбрал и кого любит, в зените успеха и самой настоящей славы? Который живет так, как он считает нужным, ради своих стихов и музыки, не испытывая ни материальных, ни социальных ограничений? Увы, да.» И далее сравнивает его с мальчишкой, который боится темноты, и, чтобы придать себе мужества, насвистывает непристойные песенки. Такой отвлекающий маневр.

И еще одна линия прослеживается в «рetite philosophie» ЖБ, примерно такая: что жизнь неприглядна и жестока, а искусство существует для того, чтоб ее приукрасить. Навеять человечеству сон золотой, как говорил другой классик. «Творчество наперекор отчаянию». Эти моменты можно отыскать в песнях Брассенса там и сям, явно и неявно. И есть одна особенная, где эта мысль проговаривается напрямую: «La route aux quatre chansons». Четыре французские народные песни, о которых речь: «Sur la route de Dijon», «Sur le pont d’Avignon», «Dans la prison de Nantes» и «Auprès de ma blonde». Обратите внимание на вторую гитару: в конце каждого куплета проигрыш повторяет мелодию соответствующей песенки.

«Дорогой четырех песен» – может, не самая известная песня ЖБ, но право же, очень хороша! Вот я сейчас сидела, выслушивала эти проигрыши, и в результате влюбилась в нее просто по уши.

La route aux quatre chansons (1964) Дорогой четырех песен



Итак, смеяться, чтобы не плакать: что-что – а это Тонтон умеет мастерски. Одна из излюбленных тем для смеха и издевок – брак. Ну и, соответственно, то, что рядом лежало: адюльтер. Изначально у меня в программе была одна песня на эту тему, моя любимая: «Под сенью мужей». Однако сейчас вдруг нарисовались еще две, и мне жаль от них отказываться, даже если они будут выбиваться из хронологии. Так что в результате песен «про неверных жен» будет три – а точнее, две с половиной. Первая песня, «La traîtresse» – в сущности, младшая сестра «A l’ombre des maris», даже мадам Дюпон упоминается в них обеих. Только «Предательница» написана в 1962 году, а «Под сенью мужей» в 1972. Давайте послушаем «Предательницу» сразу в переводе Марка Фрейдкина.

Жорж Брассенс/Марк Фрейдкин: «La traîtresse»/«Моя душечка»




А теперь – «Под сенью мужей».

A l'ombre des maris (1972) Под сенью мужей


Между прочим, я совсем недавно узнала, что у Мопассана (в рассказе «Мисти») есть следующий пассаж: «У меня есть слабость — я привязываюсь к мужьям моих любовниц. Должен даже признаться, что женщина, как бы она ни была прелестна, перестает меня привлекать, если ее муж слишком вульгарен или груб. Если же он умен, обаятелен, то я непременно влюбляюсь в его жену до безумия. И, даже порывая с нею, я стараюсь сохранять добрые отношения с ее мужем».

К этой песне тоже есть перевод Марка Фрейдкина, и как всегда – замечательный. Правда, на этот раз – за исключением припева. Потому что «Полон я к жёнам неверным почтеньем безмерным, неимоверным» и «Не бросайте камень в неверную жену – сзади стою я» – это все-таки, согласитесь, две большие разницы. На вопрос «почему» Марк отвечал, что хотел сохранить тройную рифмовку — а про «невозможно объять необъятное» все мы и так хорошо помним...

Марк Фрейдкин/Жорж Брассенс: «A l’ombre des maris»/«В тени мужей».



И наконец, чтобы закрыть тему женской неверности, я хочу предложить вашему вниманию песню совсем не смешную, а очень трогательную и красивую. Даже сразу не скажешь, о неверности она или, напротив, о верности, тем более что и называется «Пенелопа». Кстати, Брассенс, получивший традиционное французское образование, очень часто обращался в песнях к античным персонажам, демонстрируя прекрасное знание греческой и римской мифологии, и едва ли не в каждой песне мы встречаем упоминания языческих богов и мифологических героев. Мы в этом уже убедились не раз и убедимся еще. И еще на две вещи обратите, пожалуйста, внимание: во-первых, как переплетены в этой песне несколько временных пластов, и во-вторых, как Брассенс в очередной раз предлагает свои версии христианской морали. Я конечно не спец в этом деле, но насколько я знаю, дебаты о грехе в действии и грехе в помыслах до сих пор занимают современное христианство. Тонтон дает на это свой ответ, и очень даже однозначный.

Penelope (1960) Пенелопа
В 1962 году Брассенс выступает в «Олимпии» и внезапно чувствует себя так плохо, что вынужден уйти со сцены, а поскольку никакие болеутоляющие уколы не помогают, прямо с концерта отправиться в клинику.

По дороге, как всегда, он проходит сквозь строй фоторепортеров, а наутро читатели газет видят, среди прочих, снимок, сделанный через стекло машины. На снимке позади Брассенса сидит никому не известная женщина с обеспокоенным лицом. Поклонники Брассенса в панике: «Это что еще за незнакомка?»

Это – Жоа Хейманн. Вот уже восемнадцать лет их с Жоржем связывают самые искренние и близкие отношения, и восемнадцать же лет Брассенс старательно прячет ее ото всех, кроме самых близких друзей. По происхождению Жоа эстонка или эстонская немка, и поэтому Брассенс ласково называет ее «Пюпхен», что по-немецки значит «куколка». Жоа присутствует инкогнито на всех его концертах, следит за одеждой и питанием, устраивает интерьер на вилле, ухаживает за ним во время болезни. Ей первой Жорж показывает все свои новые песни – но: они не женаты и более того, не живут под одной крышей. Положим, сначала их браку в какой-то мере препятствовала Жанна – но и потом, когда уже, казалось, ничто не мешало им пожениться, они продолжали жить вот так: всегда вместе и каждый сам по себе. Брассенс всю жизнь оставался упорным и неисправимым холостяком и к вопросам семьи и брака относился по меньшей мере иронично (что мы и видели отчасти из трех последних песен). Брак – это в первую очередь покушение на свободу, а свобода для Брассенса – святое.

«Если ты в двадцать лет вообразил, что кого-то любишь – это совершенно не означает, что в двадцать пять сможешь вспомнить, за что ты его полюбил. И к чему тогда тянуть это бессмысленное существование? Ради детей?» Но вопрос о детях Брассенс для себя решил однозначно: его детьми были его песни. «Мюссе говорил, что любовь живет голодом и умирает от пищи. Если ты видишь слишком часто друга или женщину, ты рискуешь устать, как надоест тебе самая любимая симфония, если ее слушать каждый день. Человек нуждается в соблюдении любовной диеты. Если бы радуга стояла долго, никто бы ее не замечал. В любви, как и в дружбе, нужно предоставить немного места разлуке, не давить, не настаивать».

Жоа была старше Жоржа на девять лет, а пережила на восемнадцать. В моих запасниках нашлись три удивительных фотографии Брассенса и Пюпхен в разные периоды жизни. Тридцать пять лет, как одна копеечка.

Брассенс посвятил Пюпхен несколько трогательных любовных посланий, из которых давайте сейчас послушаем самое прекрасное.

La non-demande en marriage (1966) Не-предложение руки и сердца

Возможно, вы помните симпатичный пассаж из «Под сенью мужей», посвященный женам полицейских. При желании его можно считать отсылкой на одну из первых песен Брассенса «Le nombril des femmes d'agents». В прошлый раз, когда мы слушали «Сквернослова» в исполнении МФ, я предупреждала, что следующий за ним «Пупок жены сотрудника полиции» (здесь начиная с 4.06) нам тоже может пригодиться. Это я к тому, что полицейские у Брассенса испокон веков играли почетную роль козлов отпущения, и обойти эту тему в его творчестве я никак не могу. Однако и здесь моя любимая песня не из ранних, а из поздних, и к тому же довольно необычная. Эта песня появилась в репертуаре Брассенса в 1966 году, и с ней связаны две легенды. Первая гласит: однажды Жорж, будучи в кино с кем-то из друзей, вдруг встал и ни слова не говоря, вышел. Когда друг забеспокоился и пошел его искать, он нашел его у дверей кинотеатра. Брассенс сидел на ступеньках, скорчившись от очередного приступа, а на плечах его была полицейская накидка: проходивший мимо полицейский пожалел его, побоялся, что замерзнет. Вторая история вот какая: когда матери Жоржа понадобилось срочное переливание крови, первым, кто предложил свою кровь, оказался полицейский. И тогда мать сказала: «Теперь, когда в жилах нашей семьи течет кровь полицейских, изволь оставить их в покое».

L’épave (1966) Забулдыга



На этой замечательной песне мы, пожалуй, остановимся, а закончим эту часть традиционным видео. Песню «Бюллетень о состоянии здоровья» я тоже упоминала в прошлой части, и даже дважды. Краткое содержание: желая пресечь досужие домыслы о причине внезапного похудания (а мы ведь видим на фото и видео, что в какой-то момент ЖБ превратился из толстяка-медведя в стройного красавца), Тонтон разъясняет, почему: не потому что там болезнь какая, тем более – упаси Боже – неизлечимая, а исключительно благодаря тому, что он непрерывно и неустанно трахается с красотками. В каком-то смысле – продолжение и развитие песни «Медные трубы». Брассенс, конечно, совершенно не умел держаться на сцене, и именно это невероятно прекрасно. Этот ролик – вообще нечто особенное: на протяжении большей части куплета Брассенс делает страшные глаза, а в конце каждого куплета сам с трудом сдерживает смех. Но все-таки сдерживает!


Окончание следует.