Так как вчера дежурила в стране волшебной ОЗ, субботочку вместо меня делал старшенький, правда, в обрезанном виде, исключительно на правах главного еврея в нашей семье. Была поставлена конкретная задача: посетить молочницу Ларису, купить творог. Всё! Звонит: тут мята продается. Брать? 

Маленьким отступлением. С мятой в этом году какое-то горечко, какая-то неурожайная напасть. Если прошлым летом можно было на базарчике у селян одномоментно ухватить несколько видов мяты в толстых, щедрых пучках за три копейки, то этим летом приходится рыскать долго, искать трудно, а найдешь - пучки жиденькие, мыршавые и стоят рупь за три стебля. Но бог с тем рублем, без мяты летом грустно, а нашему водному балансу тоскливо, ведь я ее в ежедневный маст хэв - лимонад бодяжу чуть ли не промышленными масштабами. А тут еще давеча созрел мой дебютный лимонно-мятный, типа летний, ликер, который мы с дружочками в четверг очень душевно на берегу реки под померанцевый закат продегустировали и одноголосно одобрили, и решили "это вкусно" нужно ставить еще, т.к. внесезонная вещь. 

Короче, звонит старшенький на счет обнаруженной мяты. Бери, - говорю, - если перечная или садовая, сразу пучка три-четыре. Пришла домой, гляжу, а мята-то кошачья! Мало того, что кошачья, так еще и квелая, вялая, уставшая от жизни, как та кошачья бабка 93 лет (шесть кошачьих в двухкомнатной малометражной квартире и похоже, что это - не предел, две кошки очень беременные, вот-вот окотятся), которая вчера мне на вызове предъявляла жалобы на всё болит, слабость неуемную и жизнь опротивилась, скурвилась. Да-да, так дословно и сказала: Скур-ви-лась! - поглядела в окно и тяжко выдохнула.

Вова, - спрашиваю, - это что? - Это - мята! - Какая? - Перечная! - Откуда знаешь? - Селянка сказала. - А на сарае, знаешь, написано слово их трех букв, зайдешь - дрова лежат. - Что, обманула? - а в глазах его зеленых такое искреннее удивление, ну, чисто деточкино. 

В общем, делу время, а потехе - час. Сегодня с утреца после пробежки пришлось завернуть на базарчик, черт с ним, что вся напрочь красивая: до ниточки мокрая, лицо красное, но в глазах пожар. В итоге с кондачка отхватила два вида мяты - перечную и кудрявую (она же садовая). Ну, понятное дело, что кукурузы, помидоров, огурцов я тоже ухватила, как же можно от такого отказаться, особенно, если помидоры с грядки, сладкие-пресладкие (да, я их пробую, селянкам на слова не верю, меня чернобровым прищуром не возьмешь), и огурцы пробую, чтобы по такой жаре не горчили, а вот кукурузу руками и глазами щупаю, я в это лето с кукурузой сильно наловчилась и теперь ас.

К слову, с мятой кудрявой задорно развлеклась в этот раз, отчего-то, не упустила возможность дать волю своему природному дару. Короче, стою, выбираю из редкого пучки посвежее, балагурю, торгуюсь - базар или как?! Тут подбегает нервически устроенная женщина, классика - крашенная великовозрастная блондинка, брови щипанные в шнурок, фигура  "яблоко", обтянутая футболкой розовенькой-прерозовенькой, читай - в облипочку, животик налитой блестящие надписи миру показывает, под надписями черные укороченные легинсы а-ля велосипедные, жопа с кулачок, а руки с длинными заостренными, разрисованными дивными узорами, ногтями, ну чисто танцуют  кекуок - негритянский танец "прогулка с пирогом", типа знай, - мята мне позарез нужна. Женч-чина! - цедит мне она, - если вы мяту не берете, я ее всю заберу. - Да не вопрос! Я даже очень не против, если вы так торопитесь, но при условии - вы после себя оставляете ровно два пучка. - Мне нужно сто грамм! - сказала мне, как прокричала (-ов! - эхом я). - У вас весы есть? - это уже плюнула она с верхотуры своего блестяще-розового верхожительства селянке. - Конечно! - не теряется смешливая селянка, глаз щурится, губы в улыбке; вытащила из кучи первый попавшийся пучок: Пойдет? - Блестящая, кричащая, чернопопая понюхала, привередливо пощупала, сделала губки куриной гузкой: Пойдет! -  Получится где-то 75 граммов. - как бы промежду прочим роняю я. Оп-па! На  электронных весах пучок затягивает зелеными циферками  на 78. Ох, вот это да! - в два голоса оторопелых роняют синхронно эти четыре слова обе. А я взяв свои два пучка мяты, и вместо них оставив десять гривен, иду вперед без оглядки, в новый день без сожаления, туда, где ждут меня всякие неожиданности, а не привычное и нудное, как зубная боль. Угадать лично мне любой вес на глаз более-менее точно из той же серии, если что. 

Новое и неожиданное случилось. Немедля, сегодня, после пляжа, где я, наконец-то, оказалась одна. Людей вокруг много, но на своей подстилке свобода. Расслабилась. Много  плавала, совсем молчала, пока сохла, перечитывала горожанина Куприна....

Новое и неожиданное случилось внезапно. Под конец двадцать третьего года узнавания друг друга мы со старшеньким попали, вернее  вышли на тропу обувного шоппинга, чуть ли не впервые вместе. Распродажи, скидки, все дела. Как результат - у меня две новые пары, а у него пять (и это я его удерживала!). Пять к моим двум, понимаете? Всегда знала, что Водолеи на обуви помешаны, но, когда эти покупки были пораздельно-раздельные, как-то было не так заметно, а тут...

От такой веселой печали осознания тут же прикупила льняные широкие синие штанцы. К ним имеется матросочка, майка-алкоголичка, загорелая спина. До отпуска, до свободы gl. mammae и m. gluteus maximus  осталось ровно пять рабочих дней. Ух! 

После недели прохлады и дождей в Город вернулся зрелый июльский зной, тот, о котором здесь сто лет назад пели в кафешантанах томные романсы "агонь безу-умной ста-ра-са-ти".

И, если большое видится на расстоянии, то да - на дворе все еще лето. Солнце утром высокое, день пока длиннее ночи, вечера, что стожары, манкие, лягушки поют, пусть уж не так стройно, как в июне, но хором, и деревья все еще зеленые, но в воздухе, в запахе листвы, травы, людей, пусть и слегка, вроде издали, уже чувствуется тлен умирания, меланхолия приближающейся осени.

На базаре, у метро сплошным рядом загорелись свечи гладиолусов. Красные, желтые, белые, розовые, фиолетовые в крапинку... от засилья торговцев кукурузой воля теряется, беру на двадцатку семь початков - старшенькому и младшенькому по три, мне один, но самый дородный. Только сварив, тут же хватаю его с пылу с жару, не могу сдержаться, посыпаю солью и, как в детстве, слегонца промаслив сливочным, вгрызаюсь в его желтую сладкую плоть и понимаю: во-от оно ща-стие, во-от она ста-арасть леточка зрелого! До перезрелого меньше недели. А потом август. Август-сердце! Что в сердце, что из сердца, все потом ржавчиной: астры, звезды, поздние поцелуи, розы и молнии. 

Фото: © REUTERS/Jonathan Ernst