Но можно выделить еще и другой аспект правильности метода — соответствие норм и операций метода, разработанного субъектом, свойствам и закономерностям объекта. Эти свойства и закономерности описываются и объясняются теорией, которая затем трансформируется в метод по определенным правилам, и адекватность метода объекту обеспечивается правильным переводом теоретических высказываний в нормативы метода. Правильность такого рода близка к истинности, но не тождественна ей, так как при переходе от теории к методу имеет место процедура «отчуждения» методологической функции знания и ее превращение в метод. Неразличение этой особенности и позволяет ряду авторов в том случае, когда они рассматривают отношение метода и теории, применять категорию истинности к методу.
Понятие правильности в указанном выше значении применяет В. В. Быков, отмечая, что правильный метод — это метод, соответствующий строению науки и поставленной познавательной задаче. Понятие правильности он вводит и в определение: «Метод есть разработанная ученым правильная, т. е. определяемая строением науки, схема упорядоченных последовательностей операций».
Научный метод соотносится с объектом двояко: во-первых, через лежащую в основе данного метода теорию; во-вторых, через систему операций, через деятельность субъекта по приобретению нового знания об объекте. В первом случае правильность метода есть адекватность его объекту, во втором — точность его применения, т. е. функционирования в научном познании. Существование и единство двух форм правильности обусловлены специфическим положением метода в познавательной системе «субъект — объект»: метод принадлежит субъекту познания, является результатом его активности, но содержание и структура метода в значительной степени обусловлены объектом. Поэтому одна форма правильности характеризует отношение «субъект — метод», другая — отношение «объект — метод». В реально функционирующем методе обе правильности слиты воедино и обусловливают получение истинного знания. При этом осуществляется диалектический переход истинности теории в правильность метода, а правильное применение метода обеспечивает истинность нового знания.
Метод как система операций
Научный метод может быть рассмотрен как особый тип деятельности для достижения определенной цели, адекватной своему объекту. В реальных актах познания нормативным предложениям метода соответствуют определенные действия исследователя с чувственно данными или идеальными предметами, а также с различного рода абстракциями, терминами и высказываниями.
Под операцией научного метода будем понимать некоторое элементарное действие (материальное или мыслительное). Материальная операция — это элементарное взаимодействие исследователя с объектом или одного объекта с другими; мыслительная операция — элементарное мысленно осуществляемое субъектом взаимодействие идеальных предметов или символов, знаков, предложений. Понятие «процедура» в данной статье употребляется для обозначения некоторой подсистемы или совокупности материальных или мыслительных операций метода либо тех и других вместе, т. е. как понятие, обозначающее более сложную структуру действий, чем операция, но не совпадающее по объему и значению с понятием метода в целом.
Как известно, внимание ученых к исследовательским операциям привлек П. Бриджмен. Он рассмотрел различного типа операции, применяемые в физике, и подразделил их на инструментальные (действительно физические, операции лабо-
та, где автор ставит перед собой задачу показать, как конкретно объект познания определяет процедуры исследования. Ораторные, во многих случаях — операции измерения) и мыслительные, в которые в первую очередь включаются «бумажно-карандашные» операции как манипуляции с символами. Иногда, по мнению Бриджмена, полезно выделить среди умственных вербальные операции, поскольку цивилизованный человек живет в большой степени в вербальном мире собственного производства.

Таким образом, за вопросом о правомерности аналогии правил научного метода и правил игры скрывается, по сути дела, основной вопрос философии—вопрос об отношении познания и его методов к действительности. Конечно, конвенции существуют в науке, и применяются они для создания ее языка, исчислений, формализмов, а также в случае необходимости выбора из ряда эквивалентных методов, теорий, т. е. как некоторый технический прием. В этом отношении правила метода сходны с правилами игры. Однако возможности этого приема ограничены и определены объективными условиями познания. Эти конвенции складывались в результате естест-венноисторического развития познания, под влиянием закономерностей исторического и индивидуального процессов формирования мышления. В отличие от произвольно устанавливаемых правил игры, правила и нормы методов научного исследования определяются объективными свойствами познавательной системы «субъект — объект».
Выявление специфики норм научного метода предполагает, очевидно, рассмотрение их сходства с этическими нормами и отличия от них. Можно предположить, что в той мере, в какой моральные нормы могут рассматриваться как правила, предписания или как директивы для достижения «морального результата», они сходны с нормами методов исследования. Однако так называемые нормативные функторы «должен», «не должен», «может», «необходимо» и т. д., входящие как в этические, так и в методологические нормы, совпадая по форме (Х должен с), типу модальности, существенно отличаются по функции. Нормативные функторы в предложениях научного метода не имеют этической окраски, их модальность, в частности долженствование, определяется не этическими, а методологическими соображениями. Научно-методологическое предложение «х должен с» выполняет информативную, а не экспрессивную функцию. «Должно», «следует», «можно» то, что соответствует научной теории, что ведет к истинному знанию.
Правила научного метода стандартны, однозначны и относительно постоянны, а если имеют место вариации, то они в конечном счете также становятся стандартными и определенными. Эти правила отражают и обеспечивают элементы «автоматизма» в научном познании. В нормах и правилах метода зафиксированы способы оперирования объектами с целью получения определенного результата. Если в период становления науки нормы и правила познавательной деятельности были обобщением непосредственного опыта, случайного успеха в процессе практической деятельности, то в условиях современной высокоразвитой науки правила практического и теоретического оперирования предметами становятся результатом использования законов науки, которые служат руководством для открытия новых знаний.
Особого внимания заслуживает вопрос о возможности истинностной оценки норм вообще и норм метода в особенности, т. е. проблема отражения ими действительности. Вопрос о возможности истинностной оценки нормативных предложений является предметом дискуссии в литературе по основаниям деонтической логики. Проблема может быть сформулирована следующим образом: имеют ли нормы значение истинности, и если да, то являются они истинными или ложными? Обычно эти вопросы рассматривают отдельно для разных видов норм, так как ответ на него неодинаков для всех видов. По мнению большинства авторов, такие нормы, как правила игры (поскольку они конвенциональны), а также императивы (поскольку они не являются суждениями), стоят вне категории истины. Применима ли она к остальным типам норм, пока не выяснено.
Как проблема истинности может быть сформулирована применительно к научному методу? Поскольку в нем представлены нормативные предложения различных типов, то, по-видимому, и вопрос о применении категории истины будет решаться неоднозначно, и трудности возникнут те же, что и при решении этого вопроса относительно любых нормативных предложений. Но в то же время нормативные предложения метода настолько специфичны, что вопрос о применении категории истины к нормам не может быть отождествлен с вопросом о применении категории истины к методам. Кроме того, как было отмечено, метод не сводится только к системе нормативных предложений, но является также и соответствующей системой операций и процедур. По-видимому, можно выйти из затруднения, если при характеристике норм и операций метода применить понятие правильности.
В общем виде отличие правильности от истинности состоит в том, что в первом случае речь идет о соответствии действий субъекта установленным правилам, во втором — о соответствии содержания мысли человека объекту. В своей деятельности человек переходит от истинности к правильности, т. е. от мысли к действию на ее основе.4 Здесь правильность понимается как соответствие действий субъекта определенным правилам, нормам некоего идеального метода, т. е. речь идет о правильном применении метода. Но часто методологи отвлекаются от вопроса о правильном или неправильном применении метода и принимают, как это делает, например, В. П. Бранский, что исследователь идеален и не допускает ошибки при выполнении процедур (кроме тех, которые предусмотрены самой процедурой).5 Однако такое отвлечение не всегда оправдано. Тот же автор, например, подчеркивает, что возникшая в результате случайной ошибки новая последовательность операций может стать новым методологическим правилом и использоваться при построении теории в другой предметной области, т. е. случайная методологическая ошибка может сыграть роль, аналогичную роли «случайного» эксперимента. Благодаря этому, отмечает В. П. Бранский, не всякий правильный метод является результатом метапред-сказания (хотя всякий такой метод может получить метаобъяснение).

Дать достаточно точное и исчерпывающее определение понятия «нормы метода» затруднительно, хотя оно и принимается как интуитивно ясное. Это тем более сложно, что сами термины «норма», «нормативный» многозначны и не определены сколько-нибудь точно. Определим понятие «нормы метода» через описание и перечисление видов нормативных предложений, входящих в метод.
Научный метод как система высказываний о действиях с объектом строится на основе логических законов и правил, которые представлены в нем как явно или неявно сформулированные нормативные предложения. Особенности таких нормативных предложений рассматривает, в частности, Г. Райт.2 Прежде всего он отмечает, что логические законы как нормы существенно отличаются от других видов законов. Законы, описывающие регулярности в природе, являются дескриптивными; природа не «подчиняется» этим законам в буквальном смысле, и поэтому они не являются нормами, правилами. Нормами являются законы государства, которые предписывают человеку «правила поведения», регулируют отношения между людьми. В отличие от законов науки они не могут быть истинными или ложными; исполнять их государство принуждает. Однако норма (и в этом смысле закон) в познании имеет совершенно иной характер. Г. Райт говорит об этом не прямо, но, сопоставляя предписания законов государства и законов логики, по сути дела, косвенно выражает эту мысль. Законы логики обеспечивают стандарт, чтобы установить, думают люди правильно или нет, т. е. они не предписывают и не описывают, а устанавливают, определяют. В конечном счете Райт приходит к выводу, что атрибуты «прескриптивный» и «дескриптивный» не могут быть удовлетворительно применены к законам логики, так как ни одна из этих характеристик не соответствует им полностью. Эти законы могут быть названы дескриптивными, но не в таком же смысле слова, в каком являются дескриптивными законы науки. Они могут быть названы прескриптивными, но в ином смысле, чем законы государства. Складывается впечатление, замечает Г. Райт, что прескриптивная функция законов логики является вторичной по отношению к дескриптивной.
Г. Райт указал на существенное противоречие: законы логики являются одновременно и дескриптивными и прескрип-тивными, и поэтому ни одна из этих характеристик не соответствует природе логических законов полностью. Однако он не вскрывает причин и оснований такого рода противоречия и предпочитает вместо указанных атрибутов рассматривать функцию определения, установления (determine) как признак, более соответствующий природе логических законов.
Нам представляется, что в действительности в законах логики имеет место диалектика дескриптивного и прескриптив-ного, которая лежит в основе теоретической и методологической функций знания вообще. Эти атрибуты невозможно жестко разграничить, так как дескриптивное рассуждение не только описывает связи, отношения, законы действительности, но и неявно предписывает субъекту определенный образ действия в описываемой ситуации. Если знание оформлено как теория (т. е. как система предложений, утверждающих или отрицающих что-либо), то оно является лишь косвенно нормативным. Если же на основе данного теоретического знания формулируется метод или система методов, то нормативная функция знания становится явной, прямой и главной.
Прототипом и стандартным примером нормативных предложений служат правила игры. Можно ли рассматривать нормы метода по аналогии с правилами игры? Этот вопрос имеет принципиальное значение, поскольку в основе его лежит гносеологическая проблема отношения метода к действительности. Игра является формой человеческой деятельности, выполняемой по определенным образцам. Стандартизация обеспечивается введением системы правил игры, определяющих действия, запрещаемые или разрешаемые в игре. Правила являются обязательными для всех участников игры. Можно, по-видимому, сказать, что в этом отношении (наличие стандартных, обязательных правил) методы исследования подобны игре. Однако имеется и существенное, принципиальное различие между ними.
Правила игры как определенные нормативные предложения устанавливаются людьми и могут быть изменены посредством нового соглашения, т. е. они имеют конвенциональный характер. Следовательно, рассматривать нормы и правила научного метода как правила игры — значит понимать научные методы как некоторые конвенции, принятые учеными для получения соответствующих результатов в исследовании. Именно такой точки зрения придерживается К. Поппер, специально рассматривающий методологические правила как конвенции. Они могут быть описаны, утверждает он, как правила игры эмпирической науки. Эти правила отличаются от правил чистой логики, как отличаются от нее, например, правила игры в шахматы. Результат исследования правил шахматной игры, вероятно, можно назвать «логикой шахмат», но едва ли «чистой логикой». Подобно этому результат исследования «правил игры» науки, т. е. научного открытия, может быть назван «логикой научного открытия». Как шахматы могут быть определены посредством правил, свойственных им, так и эмпирическая наука может быть определена посредством ее методологических правил.

Научный метод представляет собой определенную систему взаимосвязанных элементов и образует единое целое со «средой», так как его возникновение и функционирование обусловлены имеющимся эмпирическим и теоретическим знанием. Являясь элементом системы более высокого порядка — научного знания в целом, метод в то же время состоит из различных подсистем, как-то: системы нормативных предложений, системы логических и физических операций и процедур.
Метод познания возникает как искусственная система правил и операций, которые, однако, обусловлены объективными свойствами естественноисторической познавательной системы «субъект — объект». Будучи открытой системой, метод постоянно совершенствуется вслед за развитием научных и технических знаний. Метод относится к таким искусственно созданным системам, которые не могут функционировать вне субъекта познания. В свою очередь очевидно, что осуществление процесса научного исследования, т. е. функционирование системы «исследователь — средства исследования — объект исследования», невозможно без такого элемента, как научный метод. Именно применение научного метода делает указанную систему целенаправленной и приспосабливающей к себе условия внешней среды для достижения поставленных целей.
В самом общем виде метод может быть определен как система регулятивных принципов и правил познавательной (практической или теоретической) деятельности, выработанных на основе познания закономерностей изучаемого объекта. Возможны различные уровни анализа метода как системы. Укажем основные из них.
Во-первых, метод как форма научного знания может быть рассмотрен на уровне предложений, формулирующих нормы и правила действий исследователя. Отметим сразу, что такой подход, позволяющий охарактеризовать метод как специфическую форму знания (установить взаимодействие с теорией, выявить логическую структуру предложений), в то же время не дает нам картину всего метода в целом, так как абстрагируется от других компонентов метода, не являющихся предложениями.
Во-вторых, метод в качестве способа деятельности может быть рассмотрен как система операций и процедур, которые, в свою очередь, можно анализировать по функциям, по характеру (логические, физические), по месту в познавательной процедуре и т. п.
Наконец, метод может быть рассмотрен как система взаимодействующих материальных объектов: субъекта, прибора и объекта. В статье рассматриваются первые два аспекта.
Метод как система предложений
Эмпирическое рассмотрение материала различных наук убеждает в том, что разработанные и широко применяемые методы изложены в виде системы особого рода предложений, имеют вид программ, схем, своего рода спецификаций, инструкций и т. п. Данные предложения не описывают непосредственно сам объект исследования, не утверждают и не отрицают чего-либо относительно него, но предписывают исследователю, что должно быть сделано с объектом и средствами исследования, т. е. являются нормативными предложениями с соответствующими функторами «должен», «должно», «не должен», «следует» и т. п. Многие проблемы нормативных предложений не решены, не существует общей теории норм и нормативных понятий, однако уже имеющиеся теоретические положения в работах, где исследуются основания деонтической логики, могут быть использованы при анализе норм научных методов.

Как менялся Михаил Ходорковский и его взгляды на бизнес, политику и на жизнь

читать дальше