Интересно, в России еще поп-корн не кончился? Это ж сколько его надо, чтобы осилить все бесконечное число текстов про: это проект Кремля -- это не проект Кремля -- это они заранее придумали -- это они испугались Обамы  -- это они испугались протестов -- это у них раскол элит -- это новый замысел олигархов -- это они просто идиоты единственное здравое суждение.
Другая линия: он в сговоре -- он не в сговоре -- он хочет власти -- он герой -- он говорил "черножопые" -- он никогда такого не говорил -- он еще хуже нынешних -- он лучше нынешних -- он потворствует толпе -- он умеет с людьми разговаривать -- он пустышка -- он единственная надежда,  и т. д. и т. п. устала продолжать.

Все думала -- на что похоже? И вспомнила -- У Беттельгейма в "Просвещенном сердце" -- книге, в которой он осмысляет свой опыт узника гитлеровских концлагерей. Он описывает странную особенность заключенных -- они большую часть свободного времени проводят, увлеченно, до хрипоты обсуждая лагерную администрацию. Кто с кем в конфликте, у кого какое сегодня настроение, кто что за человек, у кого какая жена и даже что у них сегодня на обед. Обсуждают вещи, на которые совсем никак не могут повлиять, хотя, казалось бы, в такой отчаянной ситуации, имея так мало времени, чтобы что-то обсудить, стоило бы его тратить на более важные вещи, не так ли? Ну, если не планировать побег, то хоть как-то попытаться улучшить свою жизнь, договориться, скооперироваться? В конце концов, если совсем ничего нельзя сделать, можно вспоминать близких, думать о вечном, стихи читать.
Но так уж устроена виктимность.

Меня давно просили написать подробнее, что это и как устроено, я помню, что обещала, и когда-нибудь таки напишу, но сейчас коротко. Виктимность -- есть деформированное состояние психики, адаптировавшейся к насилию.

Пока насилие вызывает протест, гнев, страх, обиду -- это нормально, стресс очень сильный, человеку плохо, но его картина мира остается нормальной и в этой картине все названо своими именами: жертва, агрессор, сам акт насилия, чувства, с ним связанные, последствия и т. д.

В идеале чувства отрабатываются сразу: в противодействии силой или в спасении бегством и обращении за помощью. Если дело оканчивается победой над насильником или получением защиты от "своего", идет разрядка в торжестве или в слезах, и все разрешается без последствий.

В осложненной ситуации, когда драка или побег затруднены или в принципе невозможны (например, реакция горя от потери близкого -- не убежишь и не с кем драться, или когда ребенка обижает учитель в школе, а родители не защищают),  чувства частично или полностью "замораживаются" и тогда развивается посттравматический синдром с длительными, иногда  отложенными во времени реакциями.

И в совсем-совсем плохих случаях, когда насилие длительно и безвыходно, когда нет стратегии избегания (невозможно "вести себя хорошо" и избежать насилия), а витальная зависимость от насильника высока
(проще говоря -- никто, кроме него, не накормит), психика, не в силах выдерживать стресс, "сминается", деформируется, она больше не может выносить осознание положения вещей таким, каково оно есть, и, чтобы защититься от непереносимого стресса, меняет саму картину мира, саму систему координат.
В которой "бьет -- значит любит ", "бьет -- так ему положено, на то и хозяин", "у нас зря не сажают",  "а как же нас не бить, мы сами виноваты нечего было кидаться камнями в полицию" и еще множество вариаций.
То есть человек принимает картину насилия как "нормальную", "обоснованную", "неизбежную", следующую из множества совершенно объективных причин, от "папа за меня переживает, потому и бьет" до "мы такой народ, с нами без твердой руки нельзя". Насильника воспринимает как всемогущего, себя -- как абсолютно беспомощного.
Единственное, что он сам может -- бесконечно вглядываться в лицо насильника, угадывает его реакции, настроения, помыслы, как ребенок пьющего и бьющего отца по первым шагам на лестнице угадывает, пьяный папа сегодня или не очень, и если пьяный, то по злому типу или по расслабленному.
Единственная мечта -- чтобы насильник понял, заметил твои чувства, "услышал" ( я про это писала в связи со статьей Камиля Икрамова по "Мастеру и Маргарите",  и по-прежнему считаю, что Икрамов прав и понял главное в романе).
Есть только Старший брат, только Око Саурона, только насильник -- и ты, беспомощный и голый перед ним.
Это все дико грустно, и Беттельгейм описывает подробно механизм введения взрослых, в прежней жизни вполне самостоятельных и разумных людей в это состояние. Кто не читал еще, очень рекомендую.

Но конкретно для нас сейчас наиболее грустным является то обстоятельство, что картина мира всегда устойчива. И нормальная картина мира довольно устойчива, нужна очень сильная степень воздействия. чтобы ее покорежить. И искаженная тоже, к сожалению. А может, и больше, потому что чтобы ее изменить, надо не ломать, а строить, а оно всегда сложнее.
Именно в результате устойчивости виктимность упорно воспроизводится в поколениях, хотя период действительно запредельного, виктимообразующего насилия, отделен от нас уже более чем полувеком. Но отрава никуда не делась. Нам по-прежнему достаточно минимальных репрессий, чтобы с криком "это новый 37 год" в ужасе паковать чемоданы. Мы отзываемся тысячами перепостов и комментов с содержанием "ах, ну почему наши дела так унылы" на любую новость, а эхом идет "здесь ничего никогда", "здесь народ такой" и "здесь всегда так было".   Мы по прежнему уверены, что "у НИХ руки длинные", "у НИХ все продумано и схвачено" и ни один волос не упадет с головы без ИХ ведома.  Мы обсуждаем ИХ свары и ИХ настроения,  мотивы и планы, искреннее считая, что нам важно это все понимать.
Даже большая часть наших профессиональных борцов, жизнь посвятивших -- вроде бы -- борьбе за свободу, увлечена на самом деле только своими отношениями с НИМИ. Как бы ИМ досадить, как бы ИМ показать, что не боишься.  Вокруг никого нет, все остальные -- лишь статисты в этой сцене диалога Героя с Крабом Тираном.
Про всякие "ОНИ нас услышат и поймут", "ОНИ сядут за стол переговоров", "ОНИ разберутся, не может быть, чтобы сажали ни за что", даже писать противно.
Ну, и сюда же вечное ожидание Идеального Лидера, которого мы сначала рассмотрим со всем пристрастием под микроскопом: нет ли изъяна, нет ли подвоха, а потом, так и быть, расслабимся и позволим себя спасти. Очень желательно, чтобы в процессе спасения он умер, как Сахаров, тогда можно будет его боготворить. А то если не умрет, опять же надо будет как-то  с ним отношения строить, а мы что, мы ж ничего, от нас не зависит, как ОНИ там решат, так и будет, нам только остается мечтать, что Новый Хозяин будет добрее -- ведь мы так его любили, так верили.

Я что хочу сказать. Астрологи вон уверяют, что сейчас какие-то офигительно подходящие дни, чтобы избавляться от искажений в картине мира. Какой-то там тригон чего-то там. Давайте воспользуемся, должен же быть толк от лженауки:)

Мы давно не в концлагере, дорогие мои, это просто фантомные боли. Мы в обычном реальном мире, где Царство Божие да, как-то еще не построено, и много всякого плохого, но и на всемогущих насильников и беспомощных жертв он не делится, колючей проволокой не обнесен и пулю за шаг в сторону никто не получит (за много шагов -- да, но оно обычное дело в этом лучшем из миров).

Давайте хотя бы начнем осваиваться с той правдой, что НЕ ВАЖНО, чего кто наверху хочет и планирует. Ну, то есть важно, но примерно как погода за окном, с точки зрения вопроса, брать ли зонтик. Наше с вами будущее зависит не от того, является ли Навальный проектом Кремля. Не от того, действует ли Собянин по договоренности с Путиным или сам по себе. Не от того, чего хотят сислибы и чего боятся силовики. Оно зависит ровно от того, что мы позволим или не позволим Кремлю, Навальному, Собянину, сислибам, силовикам, Госдепу, черту лысому.  Что мы со своим будущим сделаем.
И лучше бы нам всем перестать стоять, как зевакам, задрав голову вверх и гадая: "чего это они задумали?", а заняться собой и друг другом. По настоящему интересно сейчас только это: чего МЫ хотим? каковы НАШИ планы, мотивы, страхи, ресурсы? Какие у НАС отношения с собой и друг другом? Как НАМ стать не чьим-то проектом, а самими собой? Нет никого, кроме нас (С)

Все, что на данный момент этому процессу самоидентификации и сепарации от НИХ помогает -- хорошо. Все, что мешает -- плохо. Ирония -- хорошо. Паника и уныние -- плохо. Избавление от иллюзий -- хорошо. Слепое обожание (и слепая ненависть) -- плохо. Горизонтальные связи -- любые -- хорошо. Разделенность -- плохо. Реальный и трезвый учет плюсов и минусов -- хорошо. Логика "сделайте мне красиво или пошли вон" -- плохо. Готовность рисковать, открываться и договариваться -- хорошо. Вечная подозрительность и поиски подвоха -- плохо. Ставить цели и получать результаты -- хорошо. Ныть про "никогда ничего" или грезить про "если бы все рыбы договорились" -- плохо. Ну, и так далее.
Шарик белый -- шарик черный. Какие перевесят? Мы не знаем. Наше дело -- думать, что кладешь на весы.